Греческий огонь - Зервас Никос (читаемые книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗
— Я долго буду ждать? — поинтересовался мегафонный голос. — Снегурочка, не спать! Ваши слова, ну же!
Несчастная девушка с ужасом поглядела на Ивана, потом на Рябиновского.
— А… гм. Что я должна сделать? Мегафон фыркнул:
— Всё написано в сценарии! Русским по белому: «Снегурочка вскрикивает от радости и бросается Ивану на грудь». Далее следует признание в любви. Что не понятно? Ещё раз… готовность. Начали!
У Ивана возникло желание спрыгнуть со сцены и убежать. Сейчас эта девочка, обиженная и оскорблённая, будет признаваться ему, Ивану, в любви? Ну, точно, он ведь читал сценарий… Бедная Василиса, неужели её заставят броситься к нему на грудь? Мысли понеслись, как скорый поезд: «Никто не знает, что мы знакомы. Ни Ханукаину, ни Рябиновскому неведомо, что она была влюблена, а теперь ненавидит меня. Что-то будет?»
Снегурочка побледнела:
— Простите… мне как-то неловко.
— Что значит «неловко»? — возмутился мегафон. — Мы что здесь? В игрушки играем? Алиса! Взять себя в руки! Работаем, работаем. Время идёт, деньги капают! Начали!
Иван опустил глаза. Только бы не встретиться взглядом.
— Я сказал «начали»! — закипал мегафон. — Что здесь такого? Нужно притвориться, сыграть любовный порыв. По местам! Алиса, вперёд!
Она сжала кулачки, твёрдо вышла на середину. Зажмурилась и, задрав белое личико к потолку студийного ангара, продекламировала:
— Ах, милый друг! Иванушка, ты здесь? Любимый мой, я так тебя ждала!
Девочка отвернулась, пряча пунцовое лицо.
— Не верю, — прогремел мегафон. — Это не игра, это… порнуха какая-то. Так в любви не признаются!
Изя, кряхтя, спустился с высокого стульчика. Подошёл к Алисе.
— Милая моя! У тебя наверняка есть любимый мальчик, признайся? У такой красавицы не может не быть. Представляю, как ты будешь визжать, если увидишь своего кекса после долгой разлуки. Так визжи! Представь, что перед тобой — любимый, единственный в мире Ваня! Герой! Красавец! Супермен! Прыгай ему на грудь, души поцелуями! В чём проблема-то, не понимаю?
Бедняжка обречённо мотнула головой:
— Не могу. Простите.
Ване вдруг стало весело. Алиса была восхитительно хороша в эту злую для неё минуту: снежно-белое личико, прохладные тени ресниц, огромные глаза. Краше любой Снегурочки. Царицын понимал, отчего трепещут ресницы и холодеют пальчики президентской дочки. Бедняжка боится… сыграть слишком верно! Чтобы он, проклятый Иван Царицын, не возомнил невозможного… А то взбредёт ему, глупому, в голову, что сердце Василисы страдает, что она помнит каждую минуту того незабываемого бала в Георгиевском зале Кремля.
Ханукаин продолжал что-то горячо говорить Василисе, она отчаянно мотала головой, повторяя:
— Не могу, не могу, правда…
И вдруг — она сделала решительный шаг вперёд. Наверное, так шагают с моста в пропасть.
Она подошла вплотную к Ивану, подняла на него свои страдающие глаза и сказала решительно, но в то же время нежно и трепетно:
— Я правда люблю тебя, Ваня. И убежала за кулисы.
Ханукаин, тихо оседая, без сил опустился жирным задом на сцену.
— Вашу ж мать! — только и молвил он.
— Кажется, вы открыли гениальную актрису, — с усмешкой молвил Лео Рябиновский, — я всегда говорил.
Рыжий Малкин подскочил, вытирая мутные слёзки:
— Я поздравляю, шеф! Такая Снегурочка… все растают! Все будут рыдать!
Режиссёр измождённо высморкался в бумажную салфетку, сунул её Малкину в нагрудный карман и вдруг недобро нахмурился:
— Боюсь, коллеги, мы рано радуемся. Здесь больше, чем игра. Тут реальность. Девочка действительно втюрилась в Ивана Царевича.
— То есть, как? — глаза Рябиновского блеснули.
— Она слишком молода, чтобы так играть, — глухо произнёс Ханукаин, приобнимая Лео за плечо. — Сами того не ведая, мы заставили её проговориться. Здесь — реальная подростковая любовь. Как говорится, с первого взгляда. Впрочем, наплевать. Главное — результат. Для моего шоу этого достаточно.
Ваня готов был провалиться сквозь землю. Точно сговорившись, все вокруг дружно решили, что Алиса влюблена в него по уши. Но всё-таки что это было? Внезапное проявление врождённого актёрского дара? А может быть, жестокое девчоночье издевательство? Или невольный крик души, пробившийся сквозь лёд презрения и ненависти?
Царицын был так смущён и взволнован, что не сразу понял, что за конверт сунул ему в руки один из менеджеров финансового отдела. Ваня опустился на стул возле кофейного автомата, гудевшего, как осиный рой в гнилом дереве. Вокруг автомата тоже всё гудело и роилось. Он выпил две чашки, прежде чем сообразил: это же деньги. Честно заработанный аванс…
Он сунул пакет за пазуху — пошёл отрабатывать. Пробная репетиция с участием нового актёра продолжалась всю ночь. Ваня щёлкал мизансцены, как орешки, особенно удавались те, где нужна была сила, ловкость, эффектная фраза, Гонялся за Бабой-ягой на метле, подвешенной сверху, на ма- тарзанки, на прозрачном полимерном тросе. Сражаясь Псом-рыцарем, ловко орудовал пластмассовым двуручным мечом. Сурово и зрелищно шествовал крестным ходом вместе с другими русскими витязями.
Успех был безусловный. Новые коллеги (включая, как ни странно, Лео Рябиновского) были от Ивана-дурака в совершенном восторге: он словно родился в этой алой сорочке, словно создан был для своей непростой роли. Визажисты лишь немного скорректировали причёсочку — и славянский мальчик, прыгая по сцене в казачьих сапогах, смотрелся, по авторитетной оценке режиссёра, «дивно, аутентично».
Наутро главный выжигатель столицы Иван Царицын, согревая евродоллары теплом разгорячённого сердца, выехал в штаб, на Никитский бульвар.
Фургон с рекламой фирменного магазина с трудом заехал на тесный дворик.
Когда распахнулись серебристые дверцы, мальчишки обалдели: внутри, завёрнутые в промасленную плёнку, томились титановые создания неземной красоты, с амортизаторами и коробками передач, с гибкими рамами…
Когда белобрысый рейнджер Берендейка (Игорь Берестов, школа № 57, 7 «Б», две тройки в четверти) приближался к вороному, свирепо скалящему хромированные челюсти велосипеду, его круглые глаза глядели с такой трепетной любовью, что становилось ясно: точно так же двести лет назад лихой желтоусый предок Берендейки (Никанор Берестов, Белоцерковский казачий полк, 3-я рота, два Георгиевских креста за последнюю кампанию) подступался к трофейному чистокровному жеребцу.
А Васе Жукову, атаману замоскворецкой велосотни войска, ничего не досталось. «Погоди немного, — Царицын похлопал по плечу. — Я заказал тебе лучшую машину. Её не было в магазине, обещали привезти через месяц. Ты уж потерпи…» Вася улыбался немного растерянно, но кивал.
Мимо мельчайший из казачков, двенадцатилетний Гриня по прозвищу Скоростной Ушастик, вёл новый байк в поводу — видимо, не дерзая подняться на высоту кожаного седла.
— Привыкайте, парни, к новой жизни! — смеялся Царицын, наблюдая, как парни с благоговейными лицами разворачивают промасленные чехлы. — Со мной не пропадёшь. На следующей неделе закупим настоящие шлемы, со встроенными наушниками для радиотелефона!
К полудню начали собираться подземные «муравьи».
Поначалу подходили с растерянными лицами — как-то неловко было общаться с великим Царевичем напрямую, без уволенного Митяя Муравья. Но гномы видели пакеты с «алладинами», разложенные на лавках, и преображались. Мерили прямо здесь, вкусно щёлкая клапанами, затягивая ремни.
Ахали, восторженно орали: «Йес!» Потом Царицын вынес большой мешок и предложил каждому запустить руку внутрь. Там были радиопередатчики, достаточно мощные, чтобы связываться под землёй. «Муравьи» отходили с красными от счастья лицами, с «взрослыми» рациями, горделиво нацепленными на грудь. Царицын, возбуждённый, в распахнутом пальто, вручал, пожимал руки. Оказывается, многих «муравьев» он помнил по именам, и «муравьи» смущались, как первоклашки, когда великий Царевич внезапно доверительно бил в плечо.
— Здорово, Данила. Это тебе.
