Легенда о Фейлель - Куликовская Евгения (бесплатные онлайн книги читаем полные TXT) 📗
– Я обмыл тело, одел в чистую одежду и похоронил недалеко отсюда… – печально говорил Ганабен. – Ты поправишься, и мы пойдём к ней…
Динаэль поправлялся медленно, нехотя. Он ещё часто погружался в забытьё и словно не желал возвращаться к реальности. Он в бреду улыбался, шептал и звал:
– Не уходи, любовь моя… Я так боялся, что больше не увижу вас… Ты позволишь мне просить твоей руки?.. Эливейн… Эливейн… Эливейн… Да… Это как подарок… Смотри, звезда! Загадай желание… Слышишь, поёт соловей?.. Эливейн… Я люблю тебя, моя Эливь… Не уходи…
Потом он начинал метаться в отчаянии, и голос его становился глухим:
– Нет!.. Нет!.. Эливейн… Беги!.. Нет!.. Прости… Прощай, любимая…
Старик брал тогда молодого человека за плечи и изо всех сил пытался удержать в постели. Но волшебник рвался куда-то, раны открывались, и, измученный, он, наконец, затихал, а знахарь заново накладывал повязки.
Так прошла ещё неделя.
Эливейн шла теперь по другому берегу бурной реки. Где-то у подножия гор, по словам Дина, должен был находиться подвесной пешеходный мост.
Тропа вилась и петляла между вековыми деревьями и гигантскими гранитными глыбами, но всегда вновь и вновь выходила, то к скалистому и высокому, то к мелкому каменистому и низкому берегу бурлящего горного потока. Иногда попадались небольшие бедные поселения. Порой в них встречались Эливейн сердобольные люди: худенького мальчика кормили и позволяли выспаться где-нибудь под крышей на сене. Иногда девушке удавалось заработать ночлег и пропитание, наносив в дом воды или убрав в стойле домашней скотины. Бывшая мисс Перлик, никогда прежде не выполнявшая тяжёлой и грязной работы, не роптала на судьбу и не жаловалась самой себе на свою несчастную долю. Она смотрела вокруг и познавала мир, о существовании которого не задумывалась раньше: везде жили люди, со своими проблемами и заботами, печалями и радостями, и всем и каждому недоставало тепла и добра, внимания и уважения. Ей ли, выросшей в достатке, изведавшей настоящую взаимную любовь, вышедшей невредимой из такой истории, когда жизнь другого могла превратиться в ад или прерваться вовсе – ей ли жалеть себя! Она – сильная, молодая, здоровая, теперь уверенная в своём предназначении облегчать людскую боль. Эливейн знала точно, что добьётся своего – станет врачом, как некогда мечтала её мама – она гордо шла вперёд, туда, где должна передать Донуэлю слова своего любимого, самого лучшего, самого доброго, самого справедливого, самого благородного и самого мудрого человека, единственного и неповторимого, – Дина.
Наконец, в лучах восходящего солнца, Эливейн увидела подвесной мост.
Здесь заканчивались скалы. Розовый в свете поднимающегося светила верёвочный мост словно разделял два мира: суровый, с холодными камнями гор, с неистово ревущим по ущельям и бешено скачущим по гранитным глыбам ледяным потоком и неохватный глазом, с сочно-зелёными лугами, с причудливыми извивами широкой голубой спокойной реки, с золотистыми песчаными отмелями и низкими берегами, местами поросшими камышом, местами покрытыми гибкими плакучими ивами или светлыми берёзовыми рощами. А там, вдали, в туманной дымке, начиналось бескрайнее море. Его не видно было отсюда – слишком большое расстояние надо преодолеть человеческому глазу, чтобы увидеть волны, подарившие свой прозрачный сине-зелёный цвет глазам Динаэля.
Эливейн выбежала на середину моста, не боясь того, что он раскачивался, не зажмуриваясь от неимоверной высоты, на которой она словно парила, держась за верёвочные перила. Да, именно о такой чудесной картине и говорил ей Дин!
– Любимый мой! – воскликнула она. – Я вижу красоту, которую ты мечтал мне показать. Ты прав! Как всегда! Это великолепное, величественное зрелище!.. Да и иначе быть не может, ибо ты всегда прав!..
Эливейн восхищённо смотрела на мир, гармония которого поражала простотой и мудростью. Здесь не было ничего лишнего или неуместного, каждый кустик, каждая травинка, каждое облачко находились на своём месте. И никто и ничто не мешало и не подавляло друг друга.
Девушка опустилась на колени и подняла руки к небу.
– Но это неправильно! – голос её вдруг зазвенел. – Дин – единственный известный мне человек, кому доступна эта гармония, кто способен спасти добро, дав шанс и злому существу избавиться от грехов. Он не должен был умереть… – слёзы опять стояли в её глазах. – Или я что-то так и не поняла?.. – тихо спросила она, глядя в светлую голубизну затуманенным взором. – Дин, если бы я могла склониться над тобой и попросить, – прошептала она, – я бы попросила одно: живи, пожалуйста…
Эливейн ещё долго сидела посередине качающегося на ветру моста.
Потом она встала и быстро, не оглядываясь, побежала прочь.
Дальше её путь уходил в сторону от реки, через равнины и смешанные леса к далёкой цепи гор, окружающих Зелёную Долину. А днях в трёх пешего перехода от родины Динаэля в сторону нынешнего местонахождения девушки был безлюдный тихий лесок, в котором и ждал, волнуясь и проклиная себя за то, что согласился остаться так далеко от волшебника, его старший брат. Но сколько времени займёт дорога от моста к заветному лесочку, Эливейн не знала.
Динаэль лежал без движения, с бледным, словно безразличным лицом. Он, то ли спал, то ли был в забытьи. Ганабен, вздохнув, принёс ведро с водой, готовясь умывать и перевязывать раненого. Раны постепенно затягивались, но состояние молодого человека не улучшалось.
Утреннее солнце осветило комнатку своими игривыми лучами, проникнувшими и в низкое маленькое окошко ветхой избушки.
Вдруг Динаэль широко распахнул глаза. Его взор был ясен и чист.
Ганабен замер в ожидании.
Динаэль увидел прямо над собой загорелое личико Эливейн, обрамлённое светлыми прядями, выгоревшими на солнце, почему-то стрижеными волосами. Её серые глаза, подёрнутые слезами, смотрели с надеждой в душу молодого человека. «Дин, если бы я могла склониться над тобой и попросить, – прошептала она, – я бы попросила одно: живи, пожалуйста…»
Видение исчезло.
Динаэль тяжело дышал.
– Прости, – тихо сказал он. Снова наступила пауза. Ганабен ждал.
– Простите меня, сэр, – проговорил Динаэль, обращаясь к знахарю.
– Я вёл себя непозволительно, эгоистично, жестоко…
Старик сделал протестующий жест, но молодой человек продолжал:
– У меня есть долг перед людьми, перед знакомыми и незнакомыми, перед теми, кто поверил в меня и теми, кто помогал мне, не щадя себя… И долг перед Эливейн, единственной моей любовью и супругой, чистейшей из всех существ…
И Динаэль, закусив от боли губу, собрался с силами и… сел на постели. Он побледнел, на мгновение прикрыл глаза и глубоко вздохнул.
– Я пойду искупаюсь, – сказал он, морщась и разматывая бинты.
Ганабен положил свои ладони на плечи волшебника.
– Я знаю, – тихо проговорил он, – ты сильный. Но будь осторожен, не спеши: на всё нужно время.
– Спасибо, – Динаэль улыбнулся. – Я использую данное мне время максимально. И я буду расчётлив в этом. Обещаю.
Молодой человек встал и медленно вышел на улицу. Он шёл по тропинке к реке, солнце золотило его волосы, и Ганабен с болью заметил, что светло-рыжие волнистые пряди подёрнула седина. Такого за всю свою долгую жизнь знахарь ни разу не видел…
– 66-Динаэль поправлялся. Конечно, выздоровление после практически смертельных ран не могло идти быстро. Но на скорое восстановление сил Дин, как человек разумный, и не рассчитывал.
Первый выход из домика дался молодому человеку вовсе не так легко, как могло показаться со стороны. Динаэль, правда, весьма решительно встал с постели и направился к реке, что порадовало Ганабена, но уже шагов через десять волшебник невольно покачнулся и вынужден был остановиться. Старик вовремя поддержал его. Пот струился по свежему шраму на лбу, дыхание прерывалось, ноги слабели. Ганабен предложил вернуться, но молодой человек, передохнув, последовал дальше. Тогда знахарь окончательно уверился в том, что Динаэль добьётся поставленной перед собой цели, в возможность достижения которой с самого начала мало кто верил.
