Разящий клинок - Кэмерон Майлз (читать хорошую книгу полностью txt) 📗
Когда солнце перевалило далеко за полдень, ее мать позвонила в колокол — чудовища не тронули действительно ценные вещи, как поступили бы воры и мародеры. Филиппа спустилась с холма, на котором раскинулся яблоневый сад. Под водосточным желобом главного дома стояла целая бочка с дождевой водой, и девушка вымыла в ней руки.
На губах Дженни Роуз заиграла улыбка.
— У тебя красивые руки.
Филиппа улыбнулась в ответ.
— Спасибо, Джен. Хотя боюсь, скоро это изменится, и наверняка в худшую сторону, а не в лучшую.
Мэри Роуз тоже остановилась у бочки и погрузила руки в воду.
— Расскажи, какие были парни в Лорике? — без тени стыда спросила она.
— Мэри Роуз! — воскликнула ее сестра.
— Полагаю, такие же, как и везде, — произнес новый голос.
Возле угла дома стояла высокая стройная женщина, одетая в черный монашеский хабит с крестом ордена Святого Фомы поверх него. Она улыбнулась девушкам.
— Симпатичные, забавные, злые, гордые собой, глупые, хвастливые и замечательные, — продолжила монахиня. — Ты Филиппа? Твоя мать волнуется.
Все три девушки одновременно присели в реверансе. У Дженни и Мэри он вышел крайне неуклюжим: сельский священник — не самый лучший учитель. Филиппа присела значительно глубже, с прямой спиной, ноги в правильной стойке.
— Сестра?
У монахини была красивая улыбка.
— Пойдем, — позвала она.
— Научи меня делать так же, — шепнула Дженни.
На ужин их ждали ветчина с сыром и свежий хлеб. Должно быть, его привезла с собой из крепости монахиня. Мельница в Грэквейт-кросс превратилась в обугленные руины, а в городках вокруг Альбинкирка хлеба, особенно свежего, не бывало неделями.
Во дворе поместья стояли отличная верховая лошадь и мул.
Сама монахиня вызывала неподдельный интерес — по ее виду нельзя было сказать, благородных она кровей или нет. Для знатной дамы она выглядела какой-то слишком крупной. Густые каштановые волосы распущены, губы чересчур пухлые, и во взгляде больше властности, нежели подчинения. Но Филиппа ею безмерно восхищалась.
Ее приезд подействовал на собравшихся женщин ободряюще. Казалось, она не замечала уныния, охватившего их всех. Кроме продуктов, она привезла семена для поздней высадки. Мула же оставила для пашни, пока из крепости не пришлют быков.
— Полагаю, вы нашли много останков, — без обиняков заметила монахиня, не разыгрывая притворное сочувствие.
— Почти все мужские, — пояснила Хелевайз. — Но пока мы не разыскали тело сэра Хьюберта. Думаю, я узнаю его по бригантине.
— Я видела, как он сражался, — неожиданно для самой себя заявила Филиппа. — Видела его топор. Лично мне он никогда не нравился, и я не слишком с ним любезничала. — Ее голос надломился. — А он погиб, защищая нас.
Монахиня понимающе кивнула.
— Трудные времена меняют нас всех, и подобные перемены выходят далеко за рамки нашего скудного сознания, — сказала она. — Но благодаря им мы постигаем самих себя.
Она нахмурилась, затем посмотрела вверх.
— Давайте помолимся, — предложила монахиня.
После молитвы они продолжили трапезу в относительной тишине. Доев свою порцию, гостья поднялась.
— Как помоем посуду, давайте похороним погибших и проведем службу, — сказала она.
Филиппа, никогда не отличавшаяся особой набожностью, сильно удивилась, насколько глубоко задели ее сердце тихие молитвы монахини, ее искренняя мольба о царствии небесном для душ безвременно ушедших и проповедь. Все это тронуло не только ее, но их всех и послужило примером, как они должны верить в Бога.
Закончив, монахиня улыбнулась и расцеловала каждую женщину в обе щеки. Затем она подошла к куче костей мертвых боглинов. Они не источали никакого запаха и не гнили, как останки людей, — для того чтобы их покрытые плотной кожей остовы и тяжелые хитиновые панцири обратились в прах, требовалось время.
— Господь сотворил Диких точно так же, как он сотворил и людей, — произнесла гостья. — Хоть они и были нашими врагами, мы молим Тебя забрать их к себе.
Монахиня обратила лицо к небесам, закрыла глаза и нарисовала в воздухе крест; куча костей тут же превратилась в песок.
Двадцать женщин на миг перестали дышать.
— День еще в самом разгаре, — сказала сестра. — Теперь займемся семенами?
Сэр Джон рыбачил слишком долго.
Он наловил и прикончил более десяти фунтов форели, может быть, немного больше. Сама рыбалка удалась на славу, по крайней мере отчасти, поскольку почти все остальные рыбаки погибли. Он не хотел останавливаться, но солнце начало опускаться за горизонт, и старый рыцарь заставил себя вытащить леску из воды. Увлекшись ловлей, он сместился на целую милю вниз по течению от того места, где начал, — на целую милю от коня и копья, внезапно осознал сэр Джон.
Не испугавшись, но почувствовав себя крайне глупо, он достал из воды свой улов и зашагал в обратном направлении вдоль берега. Последние лучи летнего солнца светили все еще ярко, окрашивая все вокруг в красный цвет, а дикая местность, казалось, не таила опасности. Однако сэр Джон был достаточно стар и опытен, чтобы не поддаться на подобную уловку. Двигался он быстро, стараясь не шуметь.
Он прошел уже четверть расстояния до коня, когда что-то насторожило его — какое-то движение, а может быть, звук. Он замер, затем очень медленно опустился на землю.
Старый рыцарь долго лежал, не шевелясь, наблюдая, как солнце опускается все ниже и ниже. Потом встал и быстро зашагал по тропе. Вдоль каждой реки пролегали такие тропинки — вытоптанные либо людьми, либо Дикими. И пользовались ими как одни, так и другие.
Оказавшись на расстоянии выстрела из лука от своего скакуна, сэр Джон залез на дерево, чтобы осмотреться. Стервятников вокруг не наблюдалось, но слышалось непрекращающееся шуршание, удаляющееся на юг. Дважды он уловил отдаленный треск, свидетельствовавший о крупном животном, удиравшем, позабыв о скрытности. До наступления темноты оставался всего час.
Зацепившись руками за сук, сэр Джон раскачался и спрыгнул с дерева, проклиная растянутые плечевые мышцы, возраст и предстоящую завтра боль. Старый рыцарь чуть задержался, поднимая мешок с рыбой с земли рядом с деревом.
К его неимоверному облегчению — он даже не осознавал, насколько был обеспокоен, — его конь был сильно напуган, но не превратился в закуску для боглинов. Оседлав крупного верхового скакуна, которому так и не удалось стать настоящим боевым конем, сэр Джон выдернул тяжелое копье из развилины дерева, где оставил его еще на рассвете.
— Я идиот, — громко сказал он, нарушив тишину вокруг.
Хоть им и удалось разбить армию Диких, в лесах все равно таилось много опасностей. Он поступил крайне глупо, оставив коня одного. Немного постояв рядом с ним, чтобы успокоить, старый рыцарь вдел ногу в стремя, с усилием вскочил в седло и повернул к дому.
В двухстах футах перед ним молодая олениха стрелой вылетела из-за деревьев на поляну. Она была слишком юна, чтобы соблюдать осторожность, и развернулась прямо в его сторону, впервые увидев человека на лошади.
Следом за ней из чащи выскочило полдюжины боглинов. Один из них устремился на поляну, но вожак замешкался — стройная темная фигура как раз напротив света. Сэр Джон даже не сразу осознал, что именно он видит. Боглин был вооружен копьеметалкой [13].
Дротик вылетел из копьеметалки со скоростью стрелы и попал юной оленихе в круп. Она споткнулась и упала, брызнула кровь. Но ужас и безудержная решимость придали ей сил, и животное поднялось и бросилось вперед — прямо на рыцаря.
Коленями сэр Джон ощутил, как занервничал его скакун. Старина Джек не стал боевым конем потому, что постоянно шарахался во время поединков на ристалище, и он не изменил своей привычке и сейчас.
— Всегда найдется другой способ победить, — пробормотал рыцарь, опуская копье.
Олениха увидела коня и попыталась свернуть, но ноги подвели ее, и она растянулась на земле. Боглины тут же набросились на добычу.
