Гибель отложим на завтра. Дилогия (СИ) - Аэзида Марина (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
– Ты уж извиняй, Великий Кхан, но ты хотя и повелитель наш, Богами избранный, а все ж мужчина, а потому не понимаешь. Где ж это видано, чтобы женщина, тем более кханне, после такого да по лестницам носилась? Нельзя ей, понимать же надо, – она взглянула на кхана с легким укором, отчего Элимер даже растерялся. Он совсем не привык к тому, чтобы простолюдины взирали на него без благоговения и страха, а тем более смели в чем-то упрекать. У нее должна быть очень весомая причина, иначе…
– О чем это ты? – сурово вопросил он, и теперь уже растерянность отразилась на лице женщины.
Шейра тихонько засмеялась, Элимер перевел на нее взгляд – и до него наконец дошло! От радости он поначалу просто не обратил внимания, что его жена стала такой же стройной, как и прежде. Но сейчас – сейчас будто мир перевернулся!
Не сразу Элимер сумел что-то сказать, но когда оцепенение прошло, потрясенно воскликнул:
– Шейра, о Боги! Но как же? Ведь еще рано! С ним все хорошо?
– Он ведь твой сын, – ответила она, – а потому знал, когда появиться. Меня уже уводили, а тут – он. И нашим врагам пришлось оставить меня. Они боялись, что я умру в дороге. Они тебя боялись, твоей мести.
– Правильно боялись, – с угрозой процедил Элимер, – но моя месть их в любом случае не минует.
Затем лицо его разгладилось, и он снова прижал Шейру к себе, бережно целуя ее в макушку. Теперь его радость не омрачалась даже мыслями о брате.
– Где он? Где мой сын?
– У кормилицы, как иначе-то? – ворчливо отозвалась упитанная женщина, ясно поняв, что ее дерзость ныне останется безнаказанной, и не упуская случая этим воспользоваться.
– Она ведь, Великий Кхан, – кивнула толстуха в сторону Шейры, – еще и кормить его сама удумала. Да только где ж это видано такое, да чтобы благородная госпожа, да чтобы сама кханне…
– Понятно, понятно, можешь не продолжать, – прервал ее Элимер, – лучше показывай, где мой кханади.
– Я сама отведу тебя, – ответила вместо нее Шейра, сияя улыбкой.
– Стоять! А ну! Куда рванулась, оглашенная?! – рявкнула женщина, грозно расставив руки и преграждая кханне путь. – Ишь, чего удумала! Не пущу! Тебе и с ложа-то вставать не положено, роды-то какие тяжкие были. Хоть ты и кханне, а не пущу!
Женщина явно вошла во вкус, купаясь во внезапно приобретенной власти, больше похожей на материнскую. Но сейчас это вызвало у Элимера лишь добродушную усмешку. Наверное, у нее уже давно выросли дети с внуками и сейчас, приняв кханади, она видела в Шейре скорее дочь, нежели повелительницу.
– Как тебя зовут? – спросил Элимер.
– Дортейта называют, – буркнула та, с подозрением на него косясь.
– Так вот, Дортейта, не волнуйся. Никуда кханне не пойдет, я сам отнесу ее. А ты давай путь показывай.
С этими словами Элимер и впрямь подхватил Шейру на руки, направляясь к двери.
– А когда я стану старой и некрасивой ты тоже будешь меня на руках таскать? – дразнила его Шейра.
– Вот еще! Тогда тебя пусть наши дети и внуки таскают, – отвечал ей Элимер со смехом. – А я к тому времени уже и сам превращусь в дряхлого старца.
– Ты когда-нибудь видела кхана таким? – покачав головой, шепнула Дортейта старухе, которая шла рядом с ней по коридору, показывая дорогу к новорожденному кханади.
– Да я его вообще первый раз вижу, – дребезжащим голосом отозвалась та.
– Я вообще-то тоже, но слухами-то мир полнится. Говорят-то о нем, мол, сущий зверь. А видишь, что детишки-то малые с людьми делают? Эх, будет что порассказать, как на кухню вернемся. То-то все обзавидуются!
– Расскажешь – разве поверит кто.
– Мне – поверят, – напыщенно выдала Дортейта, еще больше раздуваясь от гордости.
Элимер взял ребенка на руки – своего сына, наследника, кханади, это существо, которое заходилось в плаче и никак не желало успокаиваться. Он выглядел таким крошечным, что кхан даже боялся держать его на руках. И в этот момент понял – он полюбит своего сына, обязательно полюбит. Он уже почти любил его.
Осторожно передал он ребенка матери, но и у той он не успокоился. И лишь попав обратно к кормилице, присосавшись к теплой груди, он наконец затих, причмокивая губами.
– Таарис нарекаю я его, – сказал Элимер. – Кханади Таарис Кханейри, мой наследник.
Шейра только кивнула, но стоило мужу уйти, ведомому неотложными делами, как она склонилась над колыбелью с посапывающим младенцем и прошептала на своем родном языке, чтобы кормилица ничего не поняла:
– Таарис тебе имя. Но есть еще одно – тайное, имя души, как принято у моего народа. И звучит оно Ирэйху-Ше – Тот-Кто-Приходит-Вовремя.
***
Только посмотрев на Ариста, Элимер вспомнил о том, о чем непростительно позабыл. Отрейя! Она тоже была заложницей!
– Арист, а где Отрейя? Илиринцы увезли ее?
– Нет, – наместник побледнел, опасаясь гнева повелителя, – не увозили. Она умерла.
– Что?
– Слуги, которые оставались в замке, утверждают, что повесилась она. На собственном поясе, – упавшим голосом промолвил Арист.
– Это одно из наихудших известий… Даже мятежники были не так плохи. Будь прокляты илиринцы! Они за все поплатятся!
И, не дожидаясь ответа, отвернулся к окну. Арист с поклоном, которого кхан уже не видел, поспешил удалиться.
– За это и многое другое, – прибавил Элимер.
Через арку окна он видел распростершийся внизу Антурин: почерневшие скелеты домов, потерянно шатавшиеся между ними жители. И пусть он чувствовал радость из-за рождения сына, а также из-за того, что опять подавил мятеж – хотелось бы верить, в этот раз окончательно, – и пусть он вернул Антурин, но теперь ему надлежало позаботиться и о людях, и о стенах. Если из ближайших к Антурину городов уже спешили груженые снедью караваны, то с домами и стенами все обстояло куда сложнее. Пока он не отстроит город заново, придется позабыть и об илиринцах с Аданэем, и о войне с местью. Восстановление провинции займет не один месяц.
Мысли эти отозвались привычной болью в висках, душная ненависть снова обрела власть над душой, прогоняя только что пережитую радость. Ярость – сдерживаемая, глухая – разлилась по всему телу. И снова все окружающее предстало в кроваво-багровом одеянии. Элимер все чаще думал, что от подобных приступов не сумеет избавиться, пока не увидит Аданэя мертвым. Причем мертвым от его, кхана, руки.
Он еще долго стоял, всматриваясь в окно. И лишь успокоив мысли, отправился в покои к жене.
Мерзлая ночь уже затопила мир, но помещение, освещенное пламенем свечей, казалось бархатистым и теплым.
– Элимер, прости меня, – тихо сказала Шейра.
– За что? – искренне удивился кхан.
– Отрейя. Она не сама себя убила. Это я ее…
– Ты?! – Элимер даже приподнялся на локте. – За что?
– Ведь ты не хотел, чтобы твой брат узнал, что ты жив. А она собиралась рассказать.
– Значит, в этом дело?
– Да. Только так она бы замолчала. Она была готова на все, лишь бы твоему брату угодить.
– Неудивительно, – фыркнул Элимер. – Я должен был сам догадаться. Несчастная в браке девчонка, перед которой вдруг предстал во всей своей красе царь Илиринский. Понятно. Но боюсь, как бы твой поступок не принес нам неприятностей больше, чем могла бы принести болтливость Отрейи. Если Иэхтрих узнает…
– Прости, – Шейра совсем расстроилась.
– Ты не могла знать всех этих тонкостей в игре между государствами. Я не виню тебя, – поспешил кхан успокоить жену. – А Иэхтриху не обязательно знать правду. Что касается Отрейи – она собиралась меня предать. Пусть это предательство и не грозило особыми бедами, но зато мы не увидим от нее предательства большего. Раз уж, как оказалось, она на него способна.
– Можно сказать, что она убила себя потому… – айсадка задумалась, – потому что илиринцы надругались над ней. Этому все поверят.
