Корабль судьбы (Книга 1) - Хобб Робин (читаем книги онлайн бесплатно txt) 📗

А Подруга Серилла, вскинув голову, оглядывала собравшихся, и Роника, пожалуй, впервые видела в глазах молодой женщины истинное горение духа. В отличие от многих она даже не смотрела вслед низвергнутому ею человеку. Сейчас она по-настоящему властвовала, пусть даже и временно.

— Мы не потерпим в наших рядах ни Роэд а Керна, ни тех, кто разделяет сходные убеждения, — громко объявила она. — Такие, как он, сеют рознь, когда нам как воздух необходимо единство! Он отрекается от сатрапии, как будто она пала вместе с гибелью государя. Кому, как не вам, знать, что это не так! Слушайте же меня, люди Удачного! Сейчас не так важно, жив или погиб наш сатрап. Важно то, что тяжкие полномочия власти, возложенные им на меня, по-прежнему действуют, и я не намерена подвести ни государя, ни вас, его подданных. Ибо все вы, вне зависимости от сословия и происхождения, суть подданные сатрапа и его державы. По крайней мере в этом смысле между вами нет никакой разницы! — Серилла оглянулась на тех, кто вышел вместе с ней на помост, и обратилась уже к ним: — Ступайте, вам нет необходимости быть здесь. Я вполне способна говорить с драконицей от имени всех горожан. И более того: сделка, которую я с ней заключу, обяжет всех вас до единого. Всех в равной степени и без исключений. Это ли не справедливо? Тем более что у меня нет в Удачном ни личных привязанностей, ни своего интереса!

Она почти добилась желаемого. Во всяком случае, после того, что минуту назад нес Роэд, ее речи казались более чем здравыми и убедительными. Роника Вестрит видела: люди начали переглядываться. Но в это время с другого конца возвышения подала голос Дайжа.

— У нас, татуированных, во уже где сидит равенство, которого мы нахлебались по милости сатрапии и сатрапа, — сказала она. — Так что давайте лучше будем под равенством понимать что-то свое, присущее этому городу, жителями которого все считаемся. По джамелийским уложениям мы уже пробовали пожить. Они не для нас! Слишком долго чужие люди распоряжались нашим трудом и даже нашими жизнями. От лица своих братьев и сестер говорю вам: мы будем наравне со всеми участвовать в переговорах с драконицей. И дальнейшего бесправия не потерпим!

— Вот этого-то я и боялся…— перебил Мингслей. Его трясущийся палец указывал на Дайжу: — Вечно вы, рабы, все испортите! Только и способны думать о мести, больше вам ни до чего дела нет! Нимало не сомневаюсь, что вы готовы начать гневить и дразнить драконицу, только чтобы ее ярость пала на головы ваших бывших хозяев. А ты думала о том, что будет с вами, когда все кончится и последние из ваших хозяев, которых здесь называют «новыми купчиками», будут истреблены? Сами-то вы от этого не изменитесь! С нами или без нас, вы так и останетесь стадом, не способным ни к какому самоуправлению и порядку! Вы же давным-давно позабыли, что такое ответственность! Доказательства? Да сколько угодно! Достаточно вспомнить все ваше поведение с тех пор, как вы предали своих законных хозяев и сбросили их власть! Вы очень быстро вновь стали теми, кем были прежде, до того, как другие люди взяли вас под опеку! Ты на себя посмотри, Дайжа. Ты была продана в неволю за воровство, а значит, вполне по заслугам. То есть ты сама выбрала свой жизненный путь и свою долю. Но ты не пожелала принять ее со смирением. Твои хозяева один за другим убеждались, что ты воровка и неисправимая лгунья. Так ты стала «расписной» — твои татуировки даже на лице не помещаются, пришлось их делать на шее. Каким образом ты оказалась здесь, кто дал тебе право говорить от имени многих? Люди Удачного! Нам не следует считать рабов особым народом. Этих людей объединяет лишь то, что все они отмечены за свои преступления. С таким же успехом мы можем назвать полноправным сословием портовых шлюх или карманных воришек! Давайте прислушаемся лучше к Серилле. Она права: мы все джамелийцы, будь то члены старинных семей или мы, «новые». Давайте на этом и остановимся! От имени новых торговцев я заявляю: пускай Серилла за всех нас ведет переговоры с драконицей!

Серилла стояла очень прямо, вроде бы даже сделавшись выше ростом. Она улыбнулась, и Ронике ее улыбка показалась искренней. Она смотрела чуть мимо Мингслея, улыбаясь не только ему, но и Дайже.

— Конечно, я сделаю это, я же полномочная представительница сатрапа, — сказала она. — Я буду говорить от вашего имени. От имени всех! Впрочем, мне показалось, что новый торговец Мингслей в запальчивости не вполне продуманно выбрал некоторые выражения. Не забудем о тех из нас, кто украсился рабскими татуировками вовсе не за злые деяния, а просто в калсидийском плену. Я думаю, что сегодня, чтобы выжить, Удачный должен обратиться к своим древнейшим, самым несокрушимым корням. Ведь что гласит ваша знаменитая изначальная хартия? Она же объявляет ваше побережье местом, где честолюбивые изгои всех мастей могли выковать себе новые судьбы, выстроить новые жизни, возвести новые дома! — И Серилла негромко, обезоруживающе рассмеялась. — Помилуйте, даже я, оставленная здесь хранить и употреблять власть сатрапа, оказываюсь своего рода изгнанницей! Мне ведь до конца дней уже не придется вернуться в Джамелию. Как и вы, я должна стать удачнинской горожанкой и начать новую жизнь. Посмотрите на меня! Представьте, что я воплощаю все, что вы называете «удачнинским»! Ну же! — И она оглядела толпу. — Примите меня, позвольте выразить вашу волю перед драконицей и тем самым скрепить наше новое единение!

Янни Хупрус с сожалением покачала головой и выступила вперед, требуя слова.

— Среди нас немало таких, — сказала она, — кто не захочет быть повязан ни словом сатрапа, ни вообще чьим-то словом, кроме своего собственного. Я здесь для того, чтобы говорить от имени народа Дождевых Чащоб. Позволю себе спросить, а что сама Джамелия хоть однажды для нас сделала? Столичные власти только ограничили нашу торговлю и исправно взимают половину доходов… крадут, вернее сказать. Нет, госпожа Подруга Серилла. Мне ты, прости за каламбур, не подруга. Пусть Джамелия объединяется с кем угодно, только Чащобы больше в это ярмо не полезут. А что касается драконов, то мы в них разбираемся куда как получше вас. И мы не допустим, чтобы вы прозакладывали свои головы, чтобы ей потрафить. Мой народ дал мне право говорить от своего лица, и я скажу. Я не позволю его голосу здесь затеряться.