Земля в иллюминаторе (СИ) - Кин Румит (полные книги TXT) 📗
— После всего, что случилось, ты поедешь с нами в Литтапламп, или останешься в Шарту? — спросил его Хинта.
— Сейчас я заложник на этом поезде. Как только военные меня отпустят, пойду в поселок. Там мои дочь и сын. Я должен узнать, что с ними, помочь. А если они погибли — отправить в последний путь. — В глазах старика блестели слезы. — Как же я рад, что вы все живы! А где Ашайта?
— Его убили, — сказал Тави.
Фирхайф не смог ответить. Но это и не было нужно.
Ивара в своем костюме был вынужден сесть на грузовую платформу вместе с другими солдатами. Тави и Хинта остались с Фирхайфом. У того была аптечка, и он дал им спрей для лица, чтобы уберечь глаза и кожу от дальнейшего воздействия тендра-газа. Он же помог им извлечь Аджелика Рахна из ячейки хранения. Никто из солдат не воспрепятствовал их действиям и не спросил, зачем они волокли с собой стальной шкаф.
Час или два им пришлось ждать, когда поезд тронется. Временами Хинта проваливался в полузабытье. Тихоходный поехал лишь тогда, когда солдаты корпорации забрали из Шарту всех своих убитых и раненых, и все боевые робофандры. Уже под утро, когда облачное небо начало светлеть, они перевалили через вершину Экватора, и Хинта в последний раз оглянулся на догорающий, разрушенный поселок, на протянувшуюся до горизонта темноту пустошей. А потом он посмотрел вперед и увидел город. В предутренних сумерках далекие купола Литтаплампа сияли, словно две дюжины бледных лун, опустившихся на Землю.
Голова Тави лежала у Хинты на плече; они сидели рядом, обессиленно привалившись друг к другу.
— Ты всегда верил, что мы окажемся там, — прошептал Хинта, — а я не мог в это поверить.
— Только не так. Я не хотел и не хочу, чтобы это случилось такой ценой. Все неправильно. Наш путь искажен, беспредельно ускорен и запятнан кровью.
— Но мы здесь, — ничего не чувствуя, сказал Хинта. Тави не ответил. Поезд начал спуск. Они заскользили вниз, полумертвые, потерянные. Тави баюкал Аджелика Рахна на руках. Впереди их ждала неизвестность.
Глава 14
ЗАКОН ВОЙНЫ
Занялся новый рассвет; солнце пробилось сквозь вчерашние снежные тучи, день пришел на смену слишком долгой ночи. Тихоходный медленно подполз к яркому сине-оранжевому перрону конечной станции. Вокруг расстилались поля фрата. Здесь они были немного другими, чем в Шарту — шляпки треупсов отливали незнакомым красным цветом, а сам фрат казался ослепительно зеленым, сочным и чистым, словно мякоть какого-то свежеразрезанного плода. Только в некоторых местах зеленую гладь разрывали широкие белые полосы тающего наста. Дороги между полями были шире, чем в Шарту, вдоль них стояли жилые дома. Они выглядели очень бедно и не складывались в улицы единого поселения, но были рассыпаны повсюду, на каждом клочке не занятой фратом земли, даже на участках между опорами монорельса. Это был тесный, плотно утрамбованный мир. По ту сторону прилегающих к станции складов начиналась огромная техническая зона — целый лес серебристо-черных фабричных труб; над большинством вился лишь слабый парок, но другие яростно дымили, а над несколькими было даже видно синие или красные факелы газового пламени.
— Это так начинается Литтапламп? — глядя на трубы, спросил Хинта.
— Нет, — сказал Фирхайф. — Это просто земли «Джиликон Сомос». У всех этих мест даже нет точного названия. Эта территория — юго-восточная часть равнины Тарпала. Люди здесь живут, но формально нет ни городов, ни деревень. А значит, нет и социальной инфраструктуры: ни школ, ни гумпраймов, ни больниц. Только поля и заводы для переработки фрата, хибары батраков компании и дороги, чтобы перевозить груз.
— Настоящий пригород Литтаплампа начинается в десятках километров отсюда, — сказал Тави. — Я смутно помню, как мы ехали с мамой на джипе. До этой самой стации.
— Но купола города… Мы же видели их с высоты.
— Купола как горы. Они огромны. От этого издали порой кажется, что они рядом. Так же и с Экватором. Ты привык жить под ним. Но с большого расстояния ты все еще будешь его видеть.
— После этой ночи для меня все похоже на сон.
Они замолчали.
Вдоль всей станции, расставив неуклюже выглядящие ноги-опоры, стояли летательные аппараты «Джиликон Сомос». Их причудливые белые крылья сильно загибались назад и вверх, а кабины были совсем прозрачными. Рассветное небо отражалось в выпуклых стеклах, в серебристых диафрагмах маленьких реактивных двигателей. Рядом с машинами наготове ждали люди. Чувствовался во всем этом какой-то особый, военный порядок; но Хинта догадался, что ожидающие — не солдаты, а врачи и техники, и что их ажурный стремительный транспорт предназначен не для битв, а для эвакуации раненых.
Началось движение. Роботизированные тележки опускались из кабин летающих машин и ехали к краю перрона, вдоль которого медленно проплывали платформы замедляющегося поезда. Люди несли ручную кладь — боксы с инструментами, баллоны с газом и какие-то приборы, подобных которым Хинта никогда еще не видел. В конце перрона была небольшая постройка — домик для отдыха машинистов, такой же, как на станции в Шарту. Рядом с ним стояла еще одна группа ожидающих. Эти отличались от техников и медиков — на них были дорогие гражданские скафандры, и они явно принадлежали какому-то иному порядку: не выполняли приказов, но, возможно, сами могли приказывать.
Поезд остановился. Хинта ощутил, как за него цепляются взгляды людей с платформы. Они буквально таращились на его грязный убитый скафандр и обожженное лицо.
— Они смотрят на нас.
— От них зависит, что с вами будет, — сказал Фирхайф.
Хинта обернулся к нему.
— Мы прощаемся?
— Нет, еще нет. Поезду нужно четверть часа на разгрузку и перезарядку. Все это время я буду здесь. Да и вы не сразу уйдете далеко.
— Хорошо. — Тави встал, пошатнулся, крепче прижал Аджелика Рахна к груди, сошел на перрон и, тяжело ступая, поплелся вдоль поезда к той платформе, где лежал Ивара. Хинта направился вслед за ним. Они двое выглядели намного страшнее, чем побитые в бою робофандры солдат «Джиликон Сомос»: два подростка, двигающиеся словно старики, оставляющие на чистом, окрашенном металле следы из пепла и крови. Они вырвались из ада, сам воздух вокруг них клубился войной и ночью, и не было в этом веселом утреннем свете ничего более чужеродного, чем они — пришедшие с юга вестники погибели. И как-то так вышло, что вся делегация, стоявшая на перроне, сначала пропустила их мимо себя, а потом медленно пошла следом. В результате к робофандру Ивары они подошли все вместе: мальчики в тесном полукольце взрослых. Хинта чувствовал, что эти богатые незнакомцы о чем-то говорят между собой, но все они были на своих радиочастотах, а по громкой связи еще не произнесли ни единого слова.
Иварой уже занимались. Его робофандр с помощью тележки развернули головной частью к перрону, а поврежденную капсулу каким-то невероятно хитрым способом выдвинули из глубины боевой машины и раскрыли, поделив на секции. Учитель лежал на дне капсулы, как на открытых носилках. Он был в сознании и сквозь дыхательную маску общался с медиком, осматривавшим рану на его боку.
— Да, боль возвращается, — приглушенно, хрипло, однако требовательно говорил он, — но не надо наркоз. Во сне я стану просто вещью, пленником. Я должен думать, контактировать с людьми, понимать, куда меня перемещают.
— В ране были посторонние предметы, — настоятельно ответил врач. — Ее прямо сейчас надо чистить. А дренаж и зонд ставят только под общим наркозом. Мы можем подождать минуту. Но потом будет наркоз. Это не спор.
Ивара поднял бессильную руку в отрицающем жесте, потом повернул голову к мальчикам.
— Тави, Хинта, — тихо произнес он.
— Как ты? — спросил Тави.
— Буду жить, — ответил Ивара. Слизь из капсулы, защищая его от тендра-газа и холода, обволакивала все его тело ровным тонким слоем. От этого его лоб и волосы блестели на солнце, а глаза выглядели так, словно он смотрел на мальчиков из-под воды. Он скользнул взглядом по свертку в руках Тави, едва заметно кивнул и переключил свое внимание на группу встречающих.
