Пришествие Короля - Толстой Николай (книги онлайн бесплатно серия .txt) 📗
Видишь теперь, король, как я успокаиваю мысли, когда они временами находят на меня. Есть место, где сосчитаны все кайрны, где названы все могилы, где записываются династии королей. Но я долго был одиноким, гонимым и травимым существом. В тот час мышь в совиных когтях была мне ближе, чем известные короли и барды Придайна. Я был лишь пылинкой, ползущей по бурой пустоши. Лес Келиддон воистину дикое место, и недобро оно ко мне. Но там каждая скала, каждый бурный поток имеет свое обличье и место в моей памяти — приятные ли это воспоминания или пугающие. Здесь же все было одного и того же печального, тускло-однообразного цвета — длинные ровные нагорья с разбросанными там и сям валунами, одинокий могильный курган или чахлое деревцо. На мои ноги налипли огромные комья глины, так что я едва мог передвигать их. Передо мной к широкому пустынному окоему стремилась извилистая горная дорога, а когда я наконец доходил до горизонта, одно унылое однообразие сменялось таким же.
Однако у каждого пути есть конец, даже если этот конец — новое начало. Поначалу моя дорога вела меня на север, все время поднимаясь, пока я не пошел широким гребнем. Через некоторое время с его высоты я углядел на западе широкую равнину, простирающуюся так далеко, как только видит око. Этот открытый вид несколько развеял однообразие, отсутствие направления и цели, которые так меня угнетали. Небо, несмотря на время года, было затянуто облаками, и до сих пор лишь молча тянувшаяся по равнине древняя дорога говорила мне о том, что я вообще двигаюсь. Казалось, что она хочет удержать меня, засасывая мои ноги, облепляя их все большими комьями вязкой глины. Все время возникая в промежутках между холмами, повторяющийся вид давал по крайней мере видимость того, что я хоть сколько-то прошел.
Мало что нарушало тишину мрачной пустоши, что простиралась вокруг меня пустынным океаном без единого суденышка. Временами жаворонок запевал свою никому тут не слышную песнь высоко в небе, но в остальное время здесь лишь ветер шептал в хилой траве. Ни одна дружелюбная тварь не стала бы искать себе жилья в таком диком месте. Вдали на равнине я пару раз видел тоненькую струйку дыма от очага, но на покрытой грязью дороге не было никаких следов, кроме случайных отпечатков копыт вепря или оленя. Хотя я не видел ни кабана, ни волка, ни рыси, я догадывался, что их хватает в этом царстве, оставленном людьми на потребу их жестокой власти. Этот заброшенный край был едва ли более пустынным, чем низкое небо Над ним. Стаи ворон кружились грязным пятном на фоне серой стены облаков над хмурым лесом, что рос в угрюмом распадке справа от меня, а надо мной парил на изогнутых крыльях чеглок. Он словно следовал за мной в моем неуклюжем восхождении, паря над моей головой, примеряясь к моему улиточьему ходу легким наклоном крыла на ветру. Я был рад ему, с удовольствием наблюдая за его беспечной ловкостью, когда он вдруг останавливался и камнем падал на какую-нибудь несчастную пичужку, порхавшую между купами утесника В черном пруду его хмурого глаза широкая равнина сходилась в маленькую точку — как в том странном стекле, сквозь которое мы с тобой, моя Гвенддидд, так часто смотрели на более обширный мир. Что бы ни шелохнулось на его поверхности, чеглок замечал все.
Возможно, именно это воспоминание и заставило меня повнимательнее оглядеть все вокруг с гребня холма. И сразу же показалось мне, что я именно через такое стекло и смотрю, поскольку первым, что бросилось мне в глаза, было огромное, поросшее травой, древнее земляное сооружение Оно лежало где-то в пределах полета стрелы от меня, ничем не отличаясь от дюжины таких же, какие я уже видел по дороге Но когда я окинул его вершину взглядом того единственного глаза, который оставил мне Ястреб Гвалеса, я увидел такое, что заставило мое сердце на миг замереть.
Что-то ярко сверкнуло на буром вереске за ним — это было острие копья, слегка поднимавшегося над валом! Я туг же припал к врезанной в землю желобом дороге — слишком долго был я беспомощной жертвой, преследуемой повсюду, — и навострил уши Резкий порыв ветра с холмов донес до меня громкие голоса — обрывки какого-то спора. Раньше я, бывало, жалел себя — такого несчастного и одинокого, но теперь всю мою жажду общения просто как ветром сдуло.
Буйство безрукой и безногой твари, лишенной костей и крови и все же неостановимой в своей бешеной силе, старой как земля и столь же обширной, то влажной, то сухой, трясущей приземистые колючие кусты, под которыми я затаился, не давало мне разобрать слова или хотя бы распознать язык тех, кто залег так близко от меня. Но я не осмеливался просто так вот встретиться с ними За мной охотился враг, хладнокровный, злобный и коварный.
Может, эти незримые люди были всего лишь бродячими пастухами или охотниками — из той древней расы, что населяла Остров Могущества еще до того, как сюда приплыл со своими спутниками Аэдд Великий, из тех людей, что, страшась железа, живут среди этих диких пустынных нагорий и до сих пор разговаривают на древнем наречии своего народа. Но на склонах холмов живут также (как я уже обнаружил) и сэсоны, которые уже давно перемешались с бриттами Верно, что все они платят дань владыке Каэр Кери, чей долг наблюдать за этой частью Артурова рубежа. Но теперь, когда псы войны спущены с цепи и свободно бегают по земле, у кого хватит дурости положиться своей жизнью на их верность? Более вероятно, что это банда наемников, которых называют «сынами смерти», — с отметиной на лбу и со злой клятвой в сердце перерезать сколько-то народу. Если, конечно, не кое-что похуже Ведь такие шайки изгоев на рубежах как раз и бродят.
Я сразу же решил обойти их по верещанику, что был по правую руку от меня, чтобы укрыться под ним там, где он свисает с гребня холма В любом случае хребет холмов поворачивал к востоку, и я мог срезать путь и выйти на дорогу там, где на северо-западе она сливается с небом Ветер тотчас же подул в моем направлении, и потому я уже не так боялся, что слишком громко хлюпаю по засасывавшей мои ноги на каждом шагу грязи.
Но хотя на самом деле дорога была единственным моим поводырем, я удивился, чего же я раньше-то не сошел с нее. Стряхнув тяжелые комья грязи с ног, я почти радостно пошел по траве Вскоре, подгоняемый северным ветром, что вылизывал гребень холма надо мной, я почувствовал, как вселяет в меня силы теплый воздух верха долины. Рана на спине, куда вошло копье охотника, болела, но вполне терпимо, и я почувствовал, как ко мне возвращаются силы. Протоптанная оленями (как я думал) тропинка еще облегчила мне путь, и, как олень в вереске, я устремился вперед!
Холм стал круче, и каждый раз, как я уже думал, что добрался до вершины, передо мной открывался новый горизонт Но я не останавливался. После тесных мрачных чертогов Гофаннона я был просто опьянен необъятными просторами, светом и воздухом Внезапно я наткнулся на широкую тропу, пересекавшую мой зеленый извилистый путь Глянув влево, я пошел по ней вверх по склону, где я должен был увидеть валы могучей крепости, возвышающейся до неба. Огромные мрачные земляные насыпи на склоне холма стояли, окруженные частоколом, а дорога уходила под загораживавшие ее тяжелые деревянные врата.
Изнутри кольцами выходил дым. Я услышал крики множества людей. Звуки рогов, лай собак. Сердце мое наполнилось счастьем, прежде долго чуждым ему, поскольку высоко над стенами отважно реял стяг — Красный Дракон Кимри! В последний раз я его видел, когда был с королем Мэлгоном и войсками бриттов в лагере у Темис. Почему оно здесь, в этом уединенном месте, в то время как войско должно идти по прямой дороге на юго-запад к Каэр Виддай, я в тот миг не мог сказать, да и не спешил об этом думать.
Со смехом и криками я взлетел на холм, так что вскоре на валу показались темные на фоне неба фигуры — воины прибежали посмотреть, кто там. Подбежав к воротам, я выкрикивал приветствия, предвкушая, кого из моих друзей я встречу в крепости. Суди сам, как я удивился, пусть и на мгновение, когда на землю рядом со мной одна за другой посыпались стрелы и я ощутил резкую боль в боку! Поскольку теперь я привык к таким поворотам событий, пусть сейчас это было и неожиданно, я нырнул в сторону за камень и залег там, тяжело дыша в своей кабаньей шкуре.
