Игра во все руки - Алейников Кирилл (книги txt) 📗
Та зима была спокойной, хоть и морозной.
Теперешняя зима не такая холодная, но… недобрая, что ли? Словно витает в воздухе привкус чего-то горько-сладкого, со щепоткой соли, как запах ржавой лодки, что спрятана в канаве у Медвежьего озера. Или это Фёдорыч своим мрачным видом такие образы нагоняет? Твердит и твердит, что зима — плохая. А чего в ней плохого-то? Самая обычная зима, вот только тихая да теплая пуще обычного…
Будто затишье перед бурей…
Урванцев вяло размышлял под треск дров, полыхающих за прикрытой заслонкой в чреве прокопченной печурки. Мысли его замедлялись, стали запинаться одна об другую, слипаться в неразборчивый ком, который, в свою очередь, потихоньку превращался в уютный сон. Неуловимые образы сновидений замельтешили в голове разноцветной метелью, но внезапно дурманящая пелена умчалась прочь. Урванцев, не открывая глаз, попытался понять, что вызвало столь резкое пробуждение, когда Федорыч спросил:
— Ты слышал?
Урванцев сел и положил правую руку на приклад своего ружья.
— Ветка хрустнула что ли?
Черные сказки белой зимы
На ночь поют нам большие деревья…
Старик не ответил, а перехватил поудобнее винтовку и шагнул к двери. Урванцев поспешил последовать за ним, внутренне удивляясь той необычной способности, которая приходит к человеку, долгое время живущему среди дикой природы — способности отделять звуки простые, не несущие никакой важной информации от звуков особых, как, например, треснувшая под чьим-то весом ветка.
Снаружи всё по-прежнему оставалось спокойным, тихим и ночным. Тучи уже скрылись за далекими рваными скалами, которых, впрочем, видать всё равно не было — мешали высокие кроны древних елей. Снег захрустел под унтами, когда Фёдорыч безошибочно выбрал направление и легкой рысцой побежал в лес. Углубившись метров на пятьдесят, он остановился как вкопанный. Нагнавший его Урванцев чуть было не запнулся об то, на что смотрел старик.
В сугробе, наполовину скрытый под снегом, лежал мужчина в рваных одеждах, которые больше подошли бы светскому приему в столице, чем ночной прогулке в недрах тайги. Мужчина лежал вниз лицом, но Урванцев решил, что он выглядит довольно молодо.
— Держи! — Федорыч протянул егерю своё оружие, а сам обхватил человека руками, поднатужился и взвалил себе на плечи. — Беги в дом, растопи снега!
Урванцев, покосившись на безвольно болтающееся тело, побежал выполнять поручение.
Когда незнакомца принесли в сторожку и уложили на скамью, накрытую для мягкости оленьей шкурой, Фёдорыч скинул с него рваную одежду и стал ожесточенно растирать бледное, исхудавшее тело топленым снегом. Урванцев носком унта перевернул остатки кожаного плаща, ныне представляющие собой печальное зрелище.
— Его одежда в крови, верно? — спросил егерь.
— Он и сам весь в крови, — мрачно ответил старик.
— Похоже, он долго блуждал по лесу. Волки его потрепали, что ли?
— Да нет, не волки. Глянь — на теле нет ни царапинки!
Урванцев склонился над бледным мужчиной и заметил, что его кожа действительно цела, что никак не складывалось с разорванной одеждой.
— Тогда чья же кровь?
Федорыч не стал отвечать на этот вопрос, а, как обычно случалось в последние месяцы, простонал:
— Ох, плохая зима ныне!..
Черные сказки про розовый снег…
Урванцев взял с полки бутыль самогона и плеснул в кружку. Выпив, он стал соображать немного лучше.
— Может, это кто из геологов? На севере их станция, и…
— Не геолог это, сынок. Как не охотник, не браконьер и не ревизор из Центра.
— Но кто тогда? Интурист?
— Он даже не человек…
Урванцев хотел что-то возразить, но осекся. Остатки приятных ощущений от выпитого самогона мигом улетучились, забыв захватить с собою лишь ровный назойливый шум в ушах.
— Что ты сказал, Фё?..
— На свою беду мы подобрали в лесу сборщика душ, — загробным голосом сказал старик. — Это сам чёрт во плоти, и кровь на его одеждах — это кровь Семенова с Мишкой.
Урванцев на миг решил, что старик лишился ума, поэтому говорит полную ахинею. Но, слушая стук своего собственного сердца, егерь расширившимися от ужаса глазами смотрел, как исхудавшее тело мужчины, от стужи превратившееся в белую ледышку, вдруг стало пучиться, расширяться во все стороны. Через минуту уже нельзя было сказать, что этот мужчина страдает истощением, потому что в свете лампы ясно различался гранитный рельеф отменных античных мышц. Кожа незнакомца потемнела, приобретя красивый золотистый загар мулата.
Федорыч отскочил в сторону как ошпаренный.
— Убей его! Стреляй ему в голову!
— Ты что, совсем ополоумел? — воскликнул Урванцев. — Я не буду в него стрелять!
Старик сплюнул и потянулся к печке, на которой лежала винтовка, но рука на полпути остановилась, потому что незнакомый мужчина издал слабый стон.
Урванцев, совсем ничего не понимающий от бредовых слов старика, подошел поближе.
— Уходите, — прошептал мужчина, угловатое лицо которого обрело румянец.
— Спокойно, мужик, мы не причиним тебе зла, — поднял обе руки Урванцев. — Лежи, тебе надо прийти в себя.
— Где я?
— На южном кордоне. Мы егеря.
— Уходите, — опять повторил мужчина.
Урванцев повернулся, чтобы посоветоваться с Федорычем, и увидел, что тот держит приклад у плеча и целится в незнакомца.
— Ты что творишь, старый! — взревел Урванцев. В один прыжок он оказался рядом со стариком и с силой отшвырнул его к стене. Но сделать это до выстрела он не успел — два разряда слились в один, и пули пронзили обнаженный торс человека.
Охнув, он свалился со скамьи и рухнул на пол, где, несмотря на тяжелые ранения, сразу же стал пытаться встать на ноги.
— Уходите же, люди! Уходите, если не хотите отдать души дьяволу!
Фраза, которую он произнес, начиналась шепотом, но кончилась нечеловеческим рыком, в котором была смешана боль от ран и ярость. Мужчина поднялся и распрямился во весь могучий рост.
Урванцев заметил, что никаких ран на его теле нет, хотя был уверен — пули попали точно в левый бок чуть ниже слепого ребра.
— Стреляй в него! — вопил Федорыч, который уже забыл о своей винтовке, выронил её из трясущихся рук.
Незнакомец поднял руки вверх и грозно зарычал. Свет в комнате померк, но тут же огонь в печи разбушевался не на шутку, грозясь вырваться наружу и спалить сторожку. Пламя в керосиновой лампе вытянулось в почти метровую пылающую струну.
Человек посмотрел на егерей. Если раньше в его взгляде было что-то осознанное, то теперь там поселился хищный зверь, готовый разорвать добычу. Зрачки в одно мгновение свернулись и исчезли, как сворачивается яичный белок, если бросить его в кипящую воду. Глаза без зрачков стали наливаться красным светом, и от них пошел слабый туман.
Урванцев поверил в слова старика о том, что человек, которого они нашли в тайге — демон. Сборщик душ. Исчадие Ада…
Раздался выстрел ружья. Затем ещё один. Егерь целился в голову.
