Файтин! (СИ) - Кощиенко Андрей Геннадьевич (книги полностью txt) 📗
— Не хотела выглядеть «странной», — ответил я.
— Ха! — фыркнул Чжу Вон, — а как по-твоему ты сейчас выглядишь?
— Тоже, не совсем как все, — согласился с ним я, — ну лучше так, чем все сразу будут знать, что я потеряла память.
— Чем лучше-то?
— Люди могут подумать, что я сумасшедшая и не захотят со мною общаться, понимаешь?
— А ты точно — не сумасшедшая?
— А ты как думаешь? Ты ведь общаешься со мною каждый день. Сам не можешь решить?
— Ты — странная, — подумав вынес вердикт Чжу Вон, — но, пожалуй, не сумасшедшая.
— Вот видишь, — с облегчением сказал я, — ты меня знаешь и у тебя есть мнение обо мне. А если сказать о таком человеку, который меня не знает? Наверняка он просто не станет иметь со мною никаких дел.
— Но согласись, — помолчав сказал Чжу Вон, — забыть почти всю свою жизнь… Это не совсем нормально.
— Представь, — возразила я ему, — что ты начал забывать. Забыл, что было неделю назад, месяц, год, два… В какой момент ты станешь ненормальным?
— Мммм, — задумался Чжу Вон, — ну, наверное есть какая-то общепринятая граница… Хотя я видел в своей жизни несколько достаточно странных людей. Причем это были люди, которые зарабатывали большие деньги. И никто их в больницу насильно не отправлял. Наоборот! Это были весьма уважаемые люди.
— Я тоже буду зарабатывать большие деньги! — пообещал я.
— Ха! — с насмешкой в голосе отозвался на это Чжу Вон, — школу сначала закончи. Без аттестата тебя никуда не возьмут.
— Посмотрим, — сказал я.
— Ну, посмотри, — разрешил он.
Некоторое время опять ехали молча.
— Постой, — сказал Чжу Вон, — получается, что ты сейчас видишь море первый раз в жизни?
— Да, — кивнул я, — получается, что многие вещи я вижу первый раз в жизни…
— Холь! — высказался по этому поводу мой спутник.
Еще некоторое время ехали молча. Чжу Вон о чем-то думал. Я смотрел на дорогу и на море, тоже размышляя — правильно ли я поступил, рассказав ему о своей амнезии? Ну, наверное, пришла пора это сделать. Чжу Вон не дурак, возможно он раньше просто не обращал внимания, но несуразностей в конце-концов накопилось столько, что он не смог их уже игнорировать. Врать дальше? Можно было и так, но понятно, что это уже откровенная лажа будет.
Внезапно Чжу Вон свернул к обочине и достаточно резко остановил машину. Вынул телефон и набрал номер.
— Сон У, — спросил он в трубку, — ты уже сделал то, что я просил?… Сделал?… Просто ситуация изменилась. Можешь это отменить?… Ушло в разные? Хорошо, понял тебя… Ладно, пусть остается так. Всего доброго, Сон У.
Чжу Вон снова вывел машину на дорогу. Через некоторое время он притормозил у какого-то зеленого памятника, изображавшего сидящую женщину в маске для подводного плаванья и с какой-то круглой штуковиной в руках.
— Смотри, — сказал он, кивком головы задавая направление, — это памятник корейским женщинам-ныряльщицам, хонде.
Женщины-ныряльщицы? У нас, в «нашей» Корее их зовут хенё. А тут, значит хонде? Вот жешь! Оказывается все просто! Я, опять, «лопухнулся». А эта круглая штуковина, что у женщины в руках на памятнике, это сетка-ловушка, а сзади — буй, который показывает проплывающим мимо лодкам, что тут где-то работает человек.
— Хочешь, могу тебе про них рассказать, — обернувшись ко мне, предложил Чжу Вон.
С чего это он так подобрел? На жалость пробило, что ли? Ну ладно, пусть расскажет. Может, услышу то, что не знаю. Миры-то разные!
— Хочу, — кивнул я и поблагодарил, — спасибо, Чжу Вон-оппа!
— Хонде — это женщины, которые добывают из моря морские деликатесы, — начал свой рассказ Чжу Вон, снова выезжая на дорогу, — Ракушки, трепанги, ловят осьминогов, каракатиц, рыбу, если получится. В общем все, что сумеют поймать. Работают без аквалангов. Маска, ласты, гидрокостюм, сетка, буй ну и крючок для отрывания ракушек от камней. Вот все, что у них есть с собою.
— А почему без акваланга? — полюбопытствовал я, — с ним же удобнее?
— Акваланги запрещены, — сказал Чжу Вон, — если их разрешить, тут лет через пять на дне пустыня будет. Выловят все.
— А, ну да, — сообразив, кивнул я.
— А так, — продолжил мне рассказывать Чжу Вон, — природный баланс особо не нарушается. Тем более, что ныряльщиц становится с каждым годом все меньше…
— Почему? — опять задал я вопрос, — улов падает? Экология?
— Дело совсем в другом, — бросив на меня внимательный взгляд ответил Чжу Вон, — раньше, в 60-х годах, ныряльщиц было очень много. Спрос на морепродукты был весьма высок, а их промышленного производства тогда еще не было. Хонде хорошо зарабатывали. Строили на полученные деньги дома, отправляли детей учиться. Часто бывало так, что ныряльщицы, а не их мужья содержали семьи…
— А что, разве мужчины этим не занимались? — удивился я, — Это ведь было прибыльно?
— Ну ты скажешь! — удивился в ответ мне Чжу Вон, — Хонде — это чисто женское ремесло!
— Почему? — не понял я, — разве мужчины этим не могли заниматься?
— Потому, что… — начал объяснять мне Чжу Вон и замолчал.
— Потому, что это женская работа! — секунд через тридцать выдал он мне объяснение и добавил, — Если бы ты все помнила все как надо, то таких бы глупых вопросов бы не задавала! Понятно?
— Понятно, — не став спорить кивнул я.
Хотя совершенно было не понятно. Что, табу, что ли на этот вид деятельности для мужиков наложен? Странно. Работа не из легких, опасная. Но только женщины. Очень странно.
— А что было дальше? — спросил я у Чжу Вона.
— А дальше случилось то, что не могло не случиться, — неторопливо ответил он, внимательно смотря на дорогу, — дочери ныряльщиц, получив образование, не захотели возвращаться из городов в рыбацкие деревни. Оказалось, что можно зарабатывать и без ежедневного риска. Без каждодневных многочасовых погружений в холодную воду с последующим отогреванием у костра. И они не вернулись. Матери остались без смены. Им оказалось некому передать свой опыт и умение. Количество ныряльщиц стало сокращаться. Потом началось промышленное выращивание моллюсков и всего остального того, за чем охотятся хонде. И их стало еще меньше. Потом в Корею завезли цитрусовые. Климат острова Чеджу, который больше всего был известен своими ныряльщицами, оказался превосходным для выращивания мандарин. Сейчас на нем полно плантаций, которые дают их владельцам годовой доход, сопоставимый с доходом ныряльщиц. Но это работа на земле, без риска утонуть. Поэтому люди Чеджу стали заниматься больше выращиванием мандарин, чем морем. Теперь мандарин — символ острова. А хонде совсем почти не осталось. Слышал по телевизору, что их не больше трех тысяч на всю Корею…
Мда… Грустная история технического прогресса. Как говорится — «за все нужно платить»… Причем зачастую платит тот, кто совсем «не при делах» этого прогресса.
— … Правительство принимает меры, — продолжил рассказывать Чжу Вон, — пытается сохранить это занятие… Хотя бы для туристического бизнеса, потому, что туристы очень любят хонде. … Школы ныряльщиц, льготные кредиты на открытие кафе, частично оплачивают им лечение из бюджета… Но пока ничего не получается. Работа опасная, тяжелая, ей нужно заниматься всю жизнь. Неточность в бумагах можно исправить, а море ошибок не прощает. Нет желающих платить жизнью за ошибку. Да и заработки в профессии сильно упали. На берегу можно больше заработать… Средний возраст хонде приближается к 60-ти годам. Лет через десять они могут совсем исчезнуть…
Мда… печаль…
— Поэтому, — сказал Чжу Вон, аккуратно поворачивая руль, — пока есть возможность, нужно поесть настоящих морепродуктов…
— А что, потом не будет? — спросил я, — Ведь выращивают же их промышленным способом?
— Если бы ты попробовала и тех и других, то таких бы глупых вопросов бы не задавала… Выращенные на фермах, это совсем не то, что выросшие в море. Любой человек тебе это подтвердит! Так что у тебя сегодня уникальный шанс, звереныш — попробовать настоящее. Купишь потом в Сеуле выращенных промышленным способом и сравнишь. Думаю, сразу все поймешь…
