Чаша и Крест (СИ) - Семенова Вера Валерьевна (читать полностью бесплатно хорошие книги .TXT) 📗
Долгое время она была уверена, что отец гордится ее успехами. Что для него доставляет истинное наслаждение нестись с ней наперегонки, загоняя кабана или просто, отпустив поводья, скакать по берегу моря. Он только восхищенно цокал языком, когда она выбирала самых своенравных лошадей в конюшне. Он учил ее стрелять из мушкета и арбалета, неподдельно радуясь, когда ей удавалось подбить его стрелу в полете или попасть пулей в горлышко бутылки с пятидесяти шагов. Он внимательно слушал, когда она взахлеб пересказывала ему истории о древних героях и их битвах, а сам в ответ подробно сообщал ей о всех ее не менее героических предках и их достославных деяниях.
Женевьева медленно погладила клинок лежащей рядом шпаги, с которой старалась никогда не расставаться, даже во сне. Шпагу ей подарил отец, собственноручно сняв со стены оружейной залы. У клинка было имя — Гэрда, что значит защитница, и Женевьева мысленно связывала ее имя с полным именем своего учителя Эрнегарда, который занимал в ее мире второе место после отца. Она еще до конца не понимала, почему этот мир начинал трескаться, но последний месяц ее не покидало смутное ощущение какой-то необратимой потери. Вернувшись последний раз из столицы, Жоффруа де Ламорак часто стал бросать на дочь длинные оценивающие взгляды и однажды потребовал, чтобы она переоделась в платье. А Эрнегард в тот вечер отказался объяснять ей новый прием фехтования.
Поэтому, услышав за спиной шаги, Женевьева даже не обернулась. Никто другой, кроме Эрнегарда, или Эрни, как его для простоты называли замковые слуги, не знал ее убежища, но она была обижена на него и не собиралась вскакивать навстречу. Она продолжала сидеть в опасной близости от края башни, чувствуя, что он остановился в трех шагах от нее.
— Вас все ищут, госпожа графиня.
— Обойдутся, — Женевьева мрачно фыркнула в колени, — кому это еще я понадобилась?
— Мессир граф захотел, — мягко сказал Эрни, — чтобы к его возвращению вы были подобающим образом одеты.
— Вот еще! Если он хочет, чтобы я опять надела эту треклятую юбку, то я лучше выйду вообще без одежды! Посмотрим, что он скажет тогда.
Эрни присел рядом с ней на корточки. Сухощавый, небольшого роста, с абсолютно белыми волосами, лицом, покрытым сеткой мелких морщин и выцветшими голубыми глазами, он производил обманчивое впечатление заурядного старого слуги или посыльного. Но выдержать пять минут схватки с ним могли только лучшие фехтовальщики Круахана.
— Послушайте, Женевьева, — продолжил он тем же успокаивающим тоном, — вы же не можете всю жизнь проходить в мужском костюме и проездить на лошади. Природа создала вас женщиной — значит, у вас другое предназначение.
Женевьева вскинула разом потемневшие глаза и сдвинула брови. Ее лицо настолько напомнило Эрни черты Жоффруа де Ламорака в нередкие минуты гнева, что он какой раз невольно поразился тому, как отец и дочь отражают друг друга, словно зеркала.
— Какое еще предназначение?
Эрни невольно замялся. Меньше всего он собирался становиться воспитателем несовершеннолетней девчонки, необузданной и норовистой, как дикое животное. Вначале он мысленно осуждал Жоффруа за то, что он делает из дочери малолетнего воина, но теперь тот поступал еще хуже — пытался напомнить ей о женской судьбе, ничего толком не объясняя.
— Я думаю, отец вам скоро сам все расскажет, — сказал наконец Эрни уклончиво.
Женевьева презрительно выпятила искусанную нижнюю губу.
— И не подумает. С тех пор как в замке появился этот белоглазый, он ни с кем почти не разговаривает, кроме него.
"Белоглазым" она именовала нового гостя графа де Ламорак, который действительно появлялся каждую неделю. Он представлялся Лоцием де Ванлеем, но почему-то складывалось впечатление, что по крайней мере часть этого имени ему явно не принадлежит. Глаза его были действительно удивительно светлыми, почти прозрачными, и в сочетании с пепельными волосами и густо черными бровями и ресницами это было бы очень красиво, если бы время от времени левая сторона его лица не передергивалась в какой-то странной судороге. Впрочем, Жоффруа де Ламорак совершенно не обращал внимание на этот недостаток своего недавнего приятеля. Он был абсолютно очарован его обществом, настолько, что забросил все свои обычные занятия и часами сидел с ним в кабинете, запершись и зачем-то разложив на столе карты Круахана и граничащих с ним земель. Сам Эрни, с которым Лоций любезно беседовал о новомодных способах заточки клинков и южной школе фехтования, также был склонен счесть его довольно приятным малым. Только Женевьева, у которой впервые за четырнадцать лет похитили полностью принадлежавшее ей внимание отца, была непреклонна в своей оценке Лоция как средоточия вселенского зла.
Эрни только покачал головой, глядя на печально скорчившуюся фигурку на краю донжона. Как ни странно, за последние несколько лет она была его лучшей ученицей. Ей не хватало силы и уверенности, но она брала гибкостью, быстротой и каким-то непонятным ощущением того, что противник будет делать в следующую минуту. Эрни был резко против женщин-фехтовальщиц, он беспощадно разбивал надежды авантюристок из высшего общества Валлены и Круахана, собиравшихся брать у него уроки. Но Женевьева, по сути, еще не была женщиной — она скорее напоминала колючего и задиристого мальчишку-подростка.
— Не надо грустить, госпожа графиня, — сказал он. — Хотите, я покажу вам еще один прием, который используется против двоих нападающих?
Женевьева подняла голову, и ее глаза сверкнули.
— Разве отец не запретил тебе фехтовать со мной?
— Запретил, — открыто ответил Эрни. — Но здесь ведь нас никто не увидит.
Они встали в позицию, церемонно отсалютовав друг другу. Но закончить молниеносное движение шпаги, направленной вверх с упором на бедро, Эрни так и не успел — во дворе раздался особенно сильный шум и крики, заскрипели ворота, и донеслось короткое звонкое ржание сразу многих лошадей. Это могло означать только одно — полновластный господин замка и окрестностей, Жоффруа де Ламорак, вернулся из поездки по округе, где собирал подати и судил местных крестьян.
— Отец!
Женевьева бросила шпагу в ножны. Эрни невольно позавидовал Жоффруа, глядя на то, как осветилось ее лицо и как она метнулась к лестнице, перескакивая через несколько ступенек. Стуча каблуками сапог по пролетам донжона, она забыла и явное пренебрежение последних дней, и попытки втиснуть ее в ненавистный корсаж и кринолин, и тайные разговоры с белоглазым чудовищем. Она стрелой вылетела из-под сводов донжона и бросилась на шею высокому человеку с такими же рыжими кудрями, cовсем не остерегаясь злобного вида его лошади, скалящей зубы и беспокойно переступавшей на месте.
Жоффруа де Ламорак мог бы перечислить не менее ста восьмидесяти предков по мужской линии в своем роду. Для сравнения, нынешняя королевская династия Круахана ограничивалась семьюдесятью. Однако, скорее всего, ему для этого понадобилась бы помощь местного барда или на худой конец того же Эрни — память на имена у графа была неважная, и исторической наукой он никогда не увлекался. Однако бесчиcленные поколения предков, стоящие за спиной, вселили в его яркую и заносчивую душу уверенность, что мир создан исключительно для него.
Один только раз он усомнился в этом — когда однажды в ночную бурю, проходя по темной галерее своего замка, увидел у окна женщину в длинной полупрозрачной накидке, неизвестно откуда взявшуюся. Он посмотрел в ее лицо, светившееся в темноте галереи, и забыл о себе на бесконечно долгие девять месяцев. Впервые ему показалось, что в мире существует что-то еще, кроме его удовольствия, его достижений в поединках, на охоте и в интригах при круаханском дворе. Слуги шептались, что это лесная эльфийка и что она заморочила ему голову своими чарами. А потом родилась Женевьева, и с наваждением было покончено.
Жоффруа обнял дочь в ответ, громко и счастливо засмеявшись, но потом снова нахмурился.
— Я же велел тебе надеть платье.
