Чаша и Крест (СИ) - Семенова Вера Валерьевна (читать полностью бесплатно хорошие книги .TXT) 📗
— Пусть тебе удастся твой план, — вполголоса сказал Ронан. — А я через полгода приеду взглянуть, что у тебя получается.
— Не беспокойтесь, мессир, — усмехнулся Гвендор. — Что-нибудь да получится.
Они посмотрели один на другого как два заговорщика, потом Ронан выпрямился.
— Вы вольны набрать себе сопровождающих, кого захотите.
В строю младших воинов наметилось явное волнение — многие задвигались, стараясь хоть как-то привлечь внимание Гвендора. Было видно, что несмотря на тяжелую репутацию Ташира как места, где много и часто убивают, им не терпелось туда попасть. Глаза у них горели.
— Бэрд, — сказал Гвендор. — Дерек, Жозеф, Жерар. И Торстейн, если он, конечно, согласится.
Я еле слышно вздохнул.
"О Эмайна, Эмайна! Великая, величайшая своими землями!"
Ветер был свежий, и корабль сильно качало. Я стоял на палубе, крепко вцепившись в какую-то снасть, и смотрел, как медленно отдаляется гора, возносящая высоко над морем светлую крепость. Я не знал, почему Эмайну называли величайшей своими землями в этом старом орденском гимне. Земли на острове было совсем немного. Но когда я видел силуэт города с воды, с высоким шпилем орденского дома, словно парящим над обрывом, я не сомневался, что Эмайна — действительно столица всего нашего мира, его истинный центр.
Я любил этот город, который давно считал своим, несмотря на то, что родился далеко на севере. Но я привык к почти всегда безоблачному небу, резкому и соленому на привкус морскому ветру, узким крутым улочкам, и мне горько было думать, что я могу сюда не вернуться.
Гвендор остановился рядом со мной, рукой закрываясь от долетающих брызг.
— Добились своего? — спросил я. — Удивительно, как вам всегда это удается.
— Видимо, это просто небольшая компенсация со стороны судьбы.
— И что за план вы предложили Великому Магистру?
— Да собственно и плана почти нет, — пожал плечами Гвендор. — Я просто внимательно читал книги обо всех орденских владениях, и прочел, что в Ташире, недалеко от Альбы, заброшенные рудники с золотоносной рудой, о которой раньше писали, что ее можно превращать в золото.
— Поэтому вы стали читать книги по алхимии?
— Да, и там я нашел несколько описаний таких опытов. Большинство из них, конечно, неправда, но мне кажется… В общем, у меня есть кое-какие идеи, которые стоит опробовать.
— И Ронан согласился на такой несбыточный план?
— Что же, значит он в душе такой же сомнительный авантюрист, как и я. Вы ведь считаете меня таковым?
Я внимательно взглянул в это странное лицо с улыбкой наполовину. Гвендор щурил глаза, и в них плясали золотые искры — видимо, блики от воды и солнца.
— Я считаю вас своим другом, — сказал я твердо. — А вы меня, видимо, нет, потому что ничего мне не рассказываете. Что вам на самом деле нужно в Ташире? Вряд ли вы мечтаете наплавить много золота для Ронана.
— Почему нет, — спокойно ответил Гвендор. — если так я могу выразить свою благодарность и помочь вам.
— Помочь?
Я опять потерял дар речи от его самонадеянности. Человек без имени, подобранный умирающим на дороге, заявлял, что хочет помочь самому могущественному в мире ордену, нередко менявшему ход самой истории.
— Торстейн, — тихо продолжал Гвендор, отворачиваясь, — не торопите меня. Когда-нибудь я смогу, наверно, вам все рассказать. Сейчас еще рано. Слишком мало времени прошло. Это слишком… тяжело.
Мне показалось, что он хотел сказать "больно", но в последний момент передумал. Разве может бояться боли человек, знающий о ней абсолютно все?
— Хорошо, — преувеличенно бодро сказал я в его затылок. — В конце концов, я все-таки еду в этот ужасный Ташир и в крайнем случае все увижу своми глазами.
— Я и не надеялся, что вы согласитесь ехать. При вашей любви к морским путешествиям и ждущим нас гостеприимным горцам.
— Я и не хотел ехать. Но я не могу упустить возможность прикоснуться к ней.
— К кому? — пораженно спросил Гвендор.
— К истории Ордена, — ответил я. — У меня есть абсолютная уверенность, что она происходит прямо сейчас, и на наших глазах.
Солнце по-прежнему ярко отражалось на воде, и ветер дул в лицо, выбивая слезы из уголков глаз.
Мы плыли на восток.
Часть вторая
Графство Ламорак. 2021 год.
В большинстве описываемых далее событий я не участвовал, а изложил их со слов рассказывавших их мне героев, поэтому не могу полностью ручаться за достоверность того, что здесь написано.
Торстейн Кристиан Адальстейн
Женевьева сидела на верхней площадке донжона, подтянув колени и положив на них подбородок. Это было ее любимое место. С одной стороны, если подвинуться к самому краю и посмотреть вниз, было прекрасно видно все, что происходило во дворе замка. С другой, если встать в полный рост и посмотреть вдаль, через раскинувшиеся за замком огромные луга, по которым пробегали волны ветра, было видно на самом горизонте тонкую серую полоску — это было море.
Замок графа де Ламорак был старый, наверно самый старый в северной части Круахана. И самым старым местом в нем был именно донжон — с потрескавшимися от времени и кое-где покрытыми темно-зеленым мхом толстыми стенами. Дед Женевьевы, следуя обновленной столичной моде, перестроил почти весь замок на новый лад, с кружевными башенками, которые могли служить только для украшения, и донжон забросили. Наверно, из всех обитателей замка Женевьева была самым частым гостем в этих местах.
Она часто забиралась на эту площадку, чтобы спрятаться от бесконечных служанок, которые норовили натянуть на нее ненавистный кринолин, путающийся в ногах, безжалостно дергая за волосы, завернуть их в высокую прическу и сунуть в руки бесполезные пяльцы с болтавшимся на них куском ткани для вышивания. Под аркой лестницы у нее были припрятаны самые любимые книги из отцовской библиотеки — в основном про битвы круаханских рыцарей с чудовищами и заморскими дикарями. Очень часто, оставив книгу, она расхаживала по площадке, воображая себя тем или иным героем и гордо размахивала шпагой, поражая насмерть очередного врага.
Шпага была самая настоящая, немного тяжеловатая и длинная для молодой девушки четырнадцати лет от роду, но Женевьева уже привыкла к ней. Единственный, кого она допускала в свое тайное убежище, был Эрнегард, личный телохранитель ее отца и мастер фехтовального искусства. Он часто беспощадно гонял ее вдоль и поперек по площадке донжона, убивая насмерть по нескольку раз за поединок. Жаль, что последнее время он соглашается фехтовать с ней все менее охотно и чаще всего выбирает моменты, когда ее отца нет в замке.
Женевьева вздохнула и покрепче обхватила руками колени. Пока она сидит здесь, в простом камзоле и мужских штанах, похожая на мальчишку-пажа, каких множество бродит по двору замка, мы можем как следует рассмотреть ее. Светло-рыжие волосы вьются кольцами и выбиваются из торопливо сколотой прически, большей частью падая на плечи. Округлое личико с ямочкой на подбородке и прямым взглядом серых глаз, которые меняют свой цвет от прозрачно-зеленоватого до почти черного, в зависимости от настроения. Она еще очень худенькая, почти щуплая, как часто бывает у девочек ее возраста, и поэтому мальчишеский камзол прекрасно сидит на ней. Ее сложно назвать красавицей или даже хорошенькой, но не заметить ее невозможно — и не только из-за роскошных волос цвета золотой меди, сверкающих на солнце, а скорее из-за бьющего в глаза сочетания своеволия, гордости и упрямства, совсем не свойственных обычным молодым девушкам ее возраста, но являющихся наследной чертой рода де Ламорак, одного из самых древних в Круахане.
Она должна была родиться мальчиком — ни о ком другом не мог и помыслить Жоффруа де Ламорак, единственный и полновластный господин в своих владениях на севере Круахана. Но в неожиданно холодную сентябрьскую ночь, когда первые заморозки покрыли инеем еще зеленую листву на деревьях, родилась девочка с кудрявыми, прилипшими к голове рыжими волосами и поразительно громким голосом. А мать Женевьевы умерла родами, и поэтому вопрос о наследнике был отложен на неопределенное время, потому что вводить в свой дом новую супругу граф де Ламорак не спешил. Через какое-то время в замке появились бесконечные племянники, кто младше, кто старше, но все со смутным желанием закрепиться в роли наследника. Однако Жоффруа де Ламорак с удивлением и гордостью заметил, что его маленькая дочь быстро поставила их всех на место. Когда няньки очередного Люсьена или Гюстава забегали за холодной водой и свинцовыми примочками, утешая громко ревущего мальчика, которому Женевьева расквасила нос точным ударом острого кулачка, граф впервые посадил ее на лошадь и взял с собой на охоту.
