Слово воина - Прозоров Александр Дмитриевич (книги регистрация онлайн бесплатно TXT) 📗
— Что теперь? — опасливо прошептал купец.
— Почти все. — Ведун подобрал готовые талисманы. — Теперь возвращаемся на ладью.
На корабле Олег пробрался под пологом на самый нос, сдвинув край ткани, выглянул наружу и, встав на специальную приступку, аккуратно срезал ножом нижнюю часть одного талисмана, пришлепнул его открывшейся масляной сердцевиной резной голове лебедя на макушку, а затем, кроша отрезанной частью вдоль борта и нашептывая себе под нос наговор, быстро пробежал на корму, пришлепнул второй талисман на кормовой доске, выступающей вверх уже без всяких украшений. Завершая линию защиты, раскрошил отрезанный от второго талисмана край вдоль второго борта.
— Все! — с облегчением перевел он дух. — Теперь нашему кораблю никакая водяная нечисть не страшна.
— Чему быть, того не миновать, — высказал неожиданную сентенцию молодой купец и махнул кормчему: — Отчаливай, деда Боря!
И опять все люди перешли на корму, двое корабельщиков веслами отпихнулись от острова, выталкивая ладью на стремнину. Корабль подхватило течение и стало старательно разгонять в сторону недалекого Новгорода.
— Эй, варяги, — застегивая рубашку, распорядился Любовод. — Щиты на борта вывесите, да оружие приготовьте, луки держите на виду. Мимо Любытина поплывем, как бы боярин чего недоброго не учудил. Мыслю я, коли среди топи ночевать не хотим и ночью поплывем, так и город в темноте миновать станем. Кабы не учудил чего спросонок боярин-то…
Плавно покачиваясь, несмотря на полное отсутствие волн, ладья катилась по темной полосе воды, прочерченной меж серых просторов Тихорской вязи. Солнце постепенно влеклось к закату; тихий плеск из-за борта, ритмичное женское попискивание с носа корабля навевали усталую дремоту.
«Да, в общем, и не удивительно, — подумал Олег, возвращаясь на свое место рядом с Хельгой, — день сегодня выдался долгий…»
Он прикрыл глаза, собираясь немного отдохнуть, а когда его тронули за плечо, с удивлением обнаружил, что вокруг стоит глубокая ночь.
Воздух наполняла приятная прохлада, с чистого безоблачного неба за путниками следила огромная, чуть желтоватая полная луна, окруженная тысячами ослепительных, словно отблески электросварки, звезд.
— Наша очередь, Олег, — негромко сообщил варяг. — Урий на носу ужо стоит. Тебе, стало быть, на корму. На рассвете в круг Оскар выйдет, с Вальтером и Глебом.
Середин, зевнув с риском вывихнуть челюсть, поднялся, поправил саблю, пригладил волосы и, зевнув еще раз, отправился в сторону сарая.
На руле стоял не старый, умудренный опытом Борислав, а тот самый мальчишка, что предлагал ему утром помощь. И рулил он не как дед, а постоянно работал веслом, словно венецианский гондольер. Гребок, чуток подправил направление движения. Гребок — опять подправил. Правда, делать это у паренька получалось совершенно бесшумно, и ночную тишину разрывало только осторожное шипение воды за бортом. Болото, похоже, сменилось редколесьем — в неясном лунном свете по обеим сторонам реки проплывали крупные, кажущиеся в сумерках тяжелыми и массивными, кроны деревьев. Однако же до густого соснового бора, присущего сухим местам, берегам было далеко. В воздухе время от времени проносились темные силуэты, но крест у запястья не грелся. Либо просто летучие мыши комаров отлавливали, либо заклятие не давало болотной нечисти приблизиться на опасное расстояние.
— Ты не спишь, колдун? — При виде Урия рука Середина невольно дернулась к рукояти сабли. — Иди на нос, теперь твое время на ветру стоять. А я тут за стеночкой отдохну.
Олег немного поколебался, но решил не спорить: почему, действительно, местами не поменяться, чтобы все было по справедливости? Стараясь не топать, он прошел по палубе вперед, перешагивая через тела спящих воинов и корабельщиков — спальных отсеков на ладье не предусматривалось, — кивнул облокотившемуся на борт Хельге, поднырнул под навес и выбрался возле коричневого «лебедя», украшающего нос. Уселся на подставку, с которой добирался до головы носового украшения. Здесь вода не шипела, а мерно шелестела, словно днище скользило по густой траве. Идеальная гладь реки казалась отлитой из обсидиана, и только пробегающие изредка водомерки подсказывали, что здесь существует обыкновенная, земная жизнь.
Послышался негромкий всплеск, над водой начали клубиться струйки тумана. Они тянулись к кораблю, словно призраки гигантских анаконд сошлись вместе, выросли выше головы, и буквально за пару минут корабль исчез в густом тумане.
Под тентом запыхтели, из-под ткани высунулся варяг:
— Ты это, колдун… Коли препятствие увидишь, ори сразу. Токмо не «Бревно!» али «Камень!» — а где торчит. Там: «Справа!», «Слева!». А то кормчий не поймет, куда отворачивать.
— В таком тумане нужно не отворачивать, а в дрейфе лежать.
— Дык, дно мягкое, русло прямое… Проскочим.
— Нужно было не от нечисти, а от дурости заговор делать, — покачал головой Середин.
— Что, есть такое? — удивился Хельга.
— В том-то и дело, что нет, — вздохнул ведун. — Ладно, иди. Я все понял.
Варяг исчез под пологом, оставив впередсмотрящего наедине с туманом и журчащей водой. Олег, изо всех сил напрягая зрение, всматривался вперед, но ничего не происходило. Мерно журчала вода, накатывались, чтобы уйти за борта, низкие берега, изредка проносились над водой стремительные тени, старательно пели в болоте лягушки. Мир вокруг пах влажностью и спелой брусникой. Хотя для таковой по календарю было еще слишком рано…
Наконец туман начал светлеть. Запели утренние птахи, налетел отдохнувший за ночь ветер. Из-под полога появился бородатый детина в черной войлочной тюбетейке, укрывающей любовно выбритую лысину.
— Все, гуляй, колдун. Моя очередь.
Когда Олег проснулся, над рекой все еще висел густой туман. Все, что находилось за пределами ладьи, растворялось в светлой пелене, вяло покачивающейся, но и не думающей рассеиваться. Желудок недовольно заурчал, напоминая, что неплохо бы и позавтракать. Ведун поднялся, отправился к хозяйской каюте:
— Тук-тук, — шлепнул он пару раз по пологу. — Можно?
— Да. — Полог почти сразу откинулся, купец выглянул наружу: — Все еще висит? Мы, часом, не умерли ночью, ведун?
— Не знаю как ты, Любовод, — покачал головой Олег, — а я еще жив.
— За что же великий Стрибог обиду на нас держит? Может, обидел ты его действом своим, ведун?
— Разве могли светлые боги обидеться за то, что ты сохранил свою жизнь и добро, Любовод?
— Не знаю… — Купец скрылся в сарае, но почти сразу вернулся с кружкой и горстью сушеного мяса в руках, подошел к борту, несколько раз плеснул в воду понемногу вина: — Тебе, Стрибог, вам, Тур и Велес, тебе, великий Сварог.
Вслед вину парень высыпал сушеное мясо, а остаток вина допил. Наклонился через борт, сильнее, сильнее… Середин метнулся к нему, в последний момент перехватил за пояс, ворот, рванул к себе:
— Ты чего, купец?!
— Я?! — удивленно выдохнул Любовод, отер покрытый испариной лоб. — Не знаю… Вода-то там течет и течет… Поманило… — Он снова тяжело выдохнул: — Благодарю тебя, колдун. Я ведь чуть не того…
— Не колдун я, — напомнил Олег. — Есть чего-то захотелось. Как там, в кормовой трюм заглянуть можно или разрешение нужно спрашивать?
— Да смотри, — махнул рукой купец. — У нас на ладье татей нет, мы за добро не боимся. Нет, постой… По уложению, я всех корабельщиков кормить должен.
— Это неплохо, — кивнул Олег. — Только у меня там курица запеченная. Будет жалко, коли испортится.
— Ну, смотри… — Купец оглянулся на борт ладьи, шагнул было к нему, но вдруг резко замотал головой и торопливо метнулся в каюту.
Середин обошел кормовой сарайчик, спрыгнул в люк, почти на ощупь нашел там свою заплечную суму, развязал, достал глиняный ком, выбрался на палубу, вернул крышку на место, расколол глину прямо об него, а потом принялся неторопливо извлекать уже холодные, но от того не менее вкусные кусочки, выбрасывая обгрызенные кости прямо за борт. В конце концов, кости — это не стекло. Это мусор естественный, природой легко усвояемый.
