Дети Ночи (СИ) - Некрасова Наталия Владимировна (серия книг .txt) 📗
Больше он не говорил с братом до самого возвращения домой. Все-таки ревность не удалось убить до конца, он был вынужден себе в этом признаться. Это было неприятно, постыдно, но он ничего не мог с собой поделать. Брат больше не принадлежал только ему.
Вот и коридоры Чертогов — вон в том углу он отломал когда-то кусок камня с хрусталем внутри. Тут повсюду эти хрустали, и зал блестит, как звездное небо. А камушек куда-то задевался, как и прочие детские сокровища.
Камушек. Словно снега сыпанули за шиворот.
Камни королевского узора. Бросить всех и побежать туда, в Узорный зал, маленький, круглый и непонятно пугающий еще с детства, когда толком ничего не знал... Да чтоб в Провал этот пир, все эти дурацкие приличия, надо бежать туда, к узору...
И все радуются, как назло! Весело им, провались...
Матушка! Матушка, Нежная Госпожа, самая красивая, самая лучшая на свете!
Вот еще только слезу пустить на глазах у всех не хватало...
— Матушка, здравствовать вам...
Младший брат преклоняет колено рядом и целует матери руку следом за старшим.
— Ты посмотри, — шепчет он громко, — какое матушка собрала вокруг себя Драгоценное Ожерелье!
— Осторожнее, брат!
И чего он такой веселый?
— А ты что такой нудный? — шепчет брат, угадывая его мысли. — Не порть другим веселье, у нас весь день впереди. Мы успеем все обговорить, брат.
— Ты что, мысли читаешь?
— На физиономию твою смотрю.
Теперь поклониться и поцеловать руку отцу. Отцу с матерью, наверное, тоже хочется с ними побыть наедине, чтобы говорить и не наговориться, смотреть и не насмотреться...
— Имей терпение, брат. Имей терпение.
Глава 8
Постепенно веселье захватило и Старшего, и мрачное выражение с его физиономии сползло. Разве не прекрасны в Холмах пиры? Разве не славны королевские пиры на все Холмы? Даже отец и мать были веселы, а уж они-то знали о неумолимо приближающейся беде не меньше его. Или они не считают все это таким ужасным? Или просто королевское достоинство не позволяет им показывать свои тревоги перед вассалами и народом? Он сидел рядом с ними, и не замечал в их лицах и поведении ни единого намека на то, что они знают и ждут неизбежного...
А вон там, в самом темном углу с черной повязкой на глазах — кто это? Маг, который не хочет смотреть обыкновенным зрением? На груди черного бархатного одеяния сверкает Ущербный Месяц. Тэриньяльт? Неужто нынче такое великое событие, что и Тэриньяльты изволили посетить Королевский холм?
«Я хочу поближе с ними познакомиться. Они необычны... Надо будет, но не в этом месте и не сейчас...
Ах ты, какие красивые девицы вокруг матери! Брат не даром так много о них писал. Отрада для глаз».
Старший невольно улыбался, глядя на танцы девушек и вспоминая куда менее пышные развлечения в Медвежьем холме. Там женщины не танцевали. Там плясали мужчины — грубовато, дико, это был танец силы, которым любовались женщины и громко подбадривали своих любимцев. Девичьи танцы были не для пиров, а для лунных лугов и белых трав, в них тоже была своя, странная, женская магия, непонятная ему. В здешних танцах не было никакой магии, если, конечно, не считать волшебством завораживающую, тонкую и мимолетную красоту движений.
Старший сидел, подперев щеку рукой, заблудившись в воспоминаниях и медленных мыслях. Нет, все же танец — одно из Искусств, а в любом Искусстве есть магия. Что же, пусть так. Пусть так...
Он вспоминал песни Нельруна — где-то он сейчас? Госпожа Керинте отпускала его только на зиму, когда в море не выходят. Дозволит ли отец пригласить его сюда? И знает ли он вообще о том, что он встречался с Дневным? Одобрит ли?
Он повернул голову. Младший, сидевший по правую руку от родителей что-то горячо обсуждал со своими друзьями, и порой вся компания взрывалась громким смехом. Мать что-то говорила двоим своим девушкам из Драгоценного Ожерелья, сидевшим напротив нее, отец улыбался, слушая воркование девиц из жениной свиты. Старший ловил на себе любопытные взгляды девушек, но предпочитал отводить глаза, словно ему дела нет.
Ему было одиноко, но не грустно, а спокойно. Потихоньку он возвращался душой в дом. Все, конечно, будет не так, как прежде, но это все же дом. Он улыбался.
— Господин, — послышался над ухом детский голос. Старший очнулся от спокойных, ленивых размышлений. Рядом стоял белокурый мальчик лет десяти, юный паж с королевским гербом на рукаве. — Ваш государь и отец просит вас поговорить с ним...
Старший поднял взгляд. Отец смотрел на него, чуть улыбаясь. Кивнул.
«Идем. Всем не до нас сейчас», — прозвучали в голове слова отца. Странно, прежде отец с ним так не говорил. Или он просто не слышал, потому, что не был обучен?
Принц встал, поклонился матери и последовал за отцом к низкой двери позади высоких сидений отца и матери, в маленький кабинет. Юный паж остался у входа.
— Здравствуй, — широко улыбнулся отец. — Здравствуй, наконец-то ты дома.
Старший молча бросился к отцу, и они крепко обнялись.
— Всего-то полгода тебя не видел, — странно мягким голосом сказал отец, — а уже стосковался. Но теперь все, теперь ты дома. Садись.
Они сели на подушки у низкого стола — по старинной традиции разговора только для двоих, дошедшей еще с Грозовых лет.
— Я еще никак не могу почувствовать, что я дома, — сказал Старший. — И...
— Я знаю, что произошло между тобой и братом, — спокойно сказал отец.
— Он рассказал?
— Нет. Вас видели. Он бы не сказал.
Старший опустил взгляд и покачал головой.
— Зачем ты не позволял нам видеться? Я... словно потерял его.
— Если ты думаешь, что сможешь как в детстве, вести его за собой на веревочке, то да, ты его потерял. Он стал другим. Теперь тебе придется завоевывать его, просто так он больше за тобой не пойдет. И это хорошо.
Старший изумленно, с какой-то обидой уставился на отца.
— Да, это хорошо, — продолжал отец. — Он всегда шел за тобой, не раздумывая. И в ту историю дурацкую вы вляпались именно потому.
— Нет. Нет, я тогда звал его от озера, но он же не послушался! Ты ошибаешься, это было не так!
— Это мелочи, главное, что он за тобой шел на совершенно безумные вылазки и всегда пытался потом взять вину на себя, хотя уж его-то вины тут было меньше всего. А ты считал, что так и надо. Теперь он сам по себе. Пойми, я хотел, чтобы он шел за тобой не слепо. И чтобы ты не был столь уверен в своей правоте и превосходстве, как раньше.
— Но все же ты мог брать его с собой, чтобы мы хотя бы раз в год виделись!
— Мог. — Отец рассмеялся. — Но я все ждал, когда же мои прекрасные сыновья условятся встретиться где-нибудь и сбегут каждый из своего холма? Но вы оказались на диво послушными!
Старший разинул рот.
— Но я тогда... после Провала... я хотел быть примерным сыном!
Король расхохотался.
— И это тоже хорошо. Ты научился смирять свое буйство. Хотя я предпочел бы, чтобы вы все же сбежали из дому. Однако, уважение брата тебе придется завоевывать. И дружбу его друзей. Ты — наследник, но пока это ничего не значит.
Старший кивнул. Ничего, скоро им придется стоять у Провала, там и скажется доблесть каждого.
— Постарайся завоевать их быстрее, Старший, — сказал отец. — Всего два года осталось. Нет. Молчи. Говорить об этом мы будем не здесь и не сейчас. Сейчас мы вернемся к гостям, и веселись. Надо думать о жизни, пока мы живем, и радоваться.
И всю ночь из холма доносились песни и смех, и музыка, и охотники Дневных, которым довелось заночевать в лесу, знали, что Ночной народ празднует по какому-то поводу. А, значит, поутру наверняка можно будет найти у пиршественных костров кубки, или кувшины, или блюда редкостной красоты, потому как знатные Ночные имеют обычай оставлять пиршественную посуду на месте пированья, если какое-то большое событие отмечают. Любопытно, что они сейчас празднуют там, в Холмах?
