Трон Знания. Книга 5 (СИ) - Рауф Такаббир "Такаббир" (версия книг txt) 📗
Эйра пыталась найти в его облике что-то, напоминающее сына, однако горе настолько высушило этого человека и обесцветило его глаза, что с трудом верилось в их родство. Эйра села на доски, подогнув под себя ноги, взяла маркиза за руку и не сдержала рыдания: в её руке покоилась рука Вилара. Тепло, нежность, большая душа, измученное сердце — всё это уместилось в одной ладони.
Солнце клонилось к кронам деревьев, обшивая золотой нитью силуэты трёх человек: Вилара, его отца и Эйры. Ни слуги, ни доктор не видели молодого маркиза, но стоя на берегу озера, чувствовали: он здесь, он с ними.
Глава 29
*
Доклад Троя Дадье о способностях морун и заговоре плебейки с Иштаром Великий выслушал с недоверием: «Мне нужны доказательства, а не домыслы и слухи!» Однако зерна сомнений, обильно поливаемые газетными статьями и доносами секретных агентов, дали всходы в рекордный срок. Решение передать престол сыну сформировалось, но Моган колебался до последней минуты: не допускает ли он ошибку? Шествуя в тронный зал, ещё надеялся, что встреча с любовницей Адэра обернётся фарсом. И только увидев женщину с удивительными глазами и услышав гипнотизирующий голос, понял: сын в опасности.
Плебейка отличалась от девиц, которыми увлекался Адэр ранее. И не только внешне. Её умение заглянуть в душу, вскрыть сокровенное, как нарыв, вызвало у Могана сильнейшее внутреннее напряжение. Он мгновенно поверил, что моруна обладает скрытой силой, способной заворожить, подчинить. Недаром Адэр стоял рядом с ней не как наследник престола, а как охранитель, готовый закрыть её своей спиной. А с какой болью во взоре он сжал в кулаке кольцо, словно это и не кольцо вовсе, а его сердце, вырванное из груди.
Моган прикинул: шестьдесят два года неплохой возраст, чтобы уйти на покой, да и здоровье уже подводит. Сын, восседающий на троне Тезара, будет под присмотром. Трой позаботится, чтобы моруна исчезла: с помощью сторонних лиц убедит Иштара забрать шабиру либо найдёт головорезов, которым плевать на проклятие морун. Надо срочно подобрать ей замену: привезти дикарку из зоны отчуждения (так назывались непризнанные страны) или выписать прелестницу из распущенной Лэтэи. Доморощенные дамы смотрят Адэру в рот, растекаются при случайном прикосновении, витают в грёзах, где видят себя официальными фаворитками, и если чем-то жертвуют, то лишь ради выгоды в будущем. А эта: и сан мне не нужен, и Ракшада не нужна, и на корону Грасс-дэ-мора не позарюсь. И ушла как королева: не запачкав себя ни словом, ни жестом. Адэра хватило на минуту: узнал дату коронации и кинулся за ней.
Великий приковал бы сына к трону намного раньше, но Тезар нуждался в передышке. Неделя увеселений и содержание тридцати тысяч гостей вылились в круглую сумму. Второе грандиозное торжество, незапланированное и неожиданное, ударит по бюджету и если не пробьёт брешь, то опустошит казну. Придётся запустить руку в «тайную монетницу» — так именовался личный доход монарха от вложений капитала. Моган бы вытряхнул из «монетницы» всё, но монарший кошелёк переходит сыну на правах наследования. Нельзя оставлять Адэра без защиты от непредвиденных обстоятельств.
Великий был приветлив с гостями, хотя изнутри распирало желание очистить дворец от посторонних и приступить к подготовке коронации. Его поступь была неторопливой, а речь плавной, хотя мысли мчались как резвые жеребцы. И только Трой читал во взгляде Могана тяжеловесный укор: куда смотрел, почему допустил, почему не забил тревогу раньше?
Организаторы праздника лезли из кожи вон, чтобы угодить Адэру: представления под открытым небом, оркестры на перекрёстках, танцы на площадях, костюмированные шествия, а он не мог разобраться, что с ним происходит. Чувствовал себя рекой без течения, парусом без ветра, книгой без страниц. К губам приклеилась неподвижная улыбка, к лицу прилипла фальшивая маска. Дни гремели как салют и таяли как искры, а он застрял в застывшем времени, в пустом пространстве. И только при мысли о ней в душе оживал океан: из немых глубин поднимался гребнистый вал и нёсся к заветному берегу.
Дадье не раз спрашивал: «Адэр, вы где?» Даже Моган интересовался: «Ты в порядке?» Адэр пожимал плечами. Не говорить же им, что мир без неё стал пресным. Порой смотрел вокруг себя: что я здесь делаю? И вспоминал: исполняю долг перед отцом.
Днём Адэр принадлежал пресному миру — ночью создавал собственный мир, в котором незримо присутствовала Эйра. Наверное, поэтому всё вокруг оживало. Кресло и стол превращались в сообщников, двери и шторы — в стражей, портреты — в судей, лампа — в адвоката, диван с преданностью друга выслушивал вздохи и оберегал короткие, похожие на вспышку молнии, сны.
Полулёжа в кресле, Адэр до глубокой ночи водил пальцем по столу, не доверяя мысли бумаге: рисовал схемы, проставлял даты. Как и отец, размышлял над предстоящими расходами. Стирал слова и цифры, видимые только ему, и вновь с нуля возводил новый мир. Спал здесь же, в кабинете, не в силах вычеркнуть из памяти, что его спальня когда-то приняла Луанну, а до неё принимала Галисию. Странно, раньше он не думал о мебели, стенах и зеркалах, как о живых существах, которые без слов умели напоминать о прошлой жизни.
Наконец мельчайшие детали заняли свои места. План болезненный, вынуждающий поступать вопреки всему, во что ты когда-то верил. Основную роль играл человеческий фактор, а потому по десятибалльной шкале риска план заслуживал десятку. Самым слабым звеном, как ни странно, оказалась Эйра. Она думала о будущем Адэра и ни разу не задумалась об их совместном будущем. А он не видел будущего без неё.
Утро и день, как всегда, прошли незаметно. Адэр машинально, на уровне подсознания, беседовал с королями, одаривал дам комплиментами, в очередной раз успокаивал Луанну. Принцесса радовалась его скорой коронации и в то же время была расстроена: разговор о свадьбе — третьем грандиозном торжестве — отодвигался на неопределённый срок.
Вечером в королевском театре давали премьеру. Люстры сверкали, актёры выкладывались. Адэр смотрел на сцену, вцепившись в ручки кресла, и боролся с желанием — уехать. Уехать туда, где небо истыкано звёздами, где воздух как кленовый сироп, где с гор стекает роса водопадами. Где сердце отстукивает: она рядом.
Перевёл взгляд на Луанну. На полуобнажённой груди мерцает ожерелье, на запястьях переливаются браслеты. В голове забилось: где взять деньги? Он не можешь покинуть Тезар с пустыми карманами.
Луанна растолковала его взгляд по-своему. «Давайте уйдём», — предложила в антракте. Покинув театр, Адэр усадил принцессу в автомобиль, закрыл за ней дверцу и похлопал по крыше машины, давая знак водителю. Луанна высунулась из окна: «Адэр! А вы?» Я пройдусь. Он произнёс мысленно или вслух? Неважно.
В чёрном небе висела мёртвая луна. Тишину безлюдных улиц нарушали неторопливые шаги. Куда торопиться? К кому торопиться? Тот, кто нужен ему, находится за сотни миль и не желает с ним разговаривать. Крикс отчитывается: она не выходит из комнаты. Алфус, ветонский доктор, встревожен: она никого к себе не пускает. Мун повторяет: «У неё всё хорошо».
Трой не спал. Поднявшись из-за стола, отвесил поклон и перебрался на диван, подальше от настольной лампы, чтобы нежданный гость не смог увидеть в его лице то, чего не должен видеть.
Адэр прошёлся по гостиной. Последний раз он был здесь лет десять назад, с того времени ничего не изменилось. Строгая обстановка без претензий на роскошь, и нет ничего личного, что бы указывало на пристрастия хозяина. Хотя нет, изменилось. На рабочем столе лежала шахматная доска. Одинокая белая королева в окружении чёрных фигур. Прожжённый интриган разыгрывает очередную партию.
Покачиваясь с пятки на носок, Адэр постоял у окна, глядя на дворцовую площадь. Обернулся. Свет, заключённый в абажур, мутной границей дотягивался до ног советника и края дивана. Одна ладонь на подлокотнике, вторая на остром колене. Люди забывают, что тело выдаёт мысли лучше слов и взглядов. Пальцы — прирождённые предатели. Или Трой преднамеренно не утопил руки в полумраке? Этот человек полон загадок. Даёт подсказку, когда не ждёшь помощи, и наносит удар в спину, когда уверен, что стоишь к нему лицом.
