Ореховый посох - Скотт Роберт (е книги txt) 📗
Но где же все-таки Ханна? Малагон сказал, что она заблудилась и теперь совершенно одна находится в Праге. Если это действительно так, то не об этом ли хотел сказать ему Лессек с помощью того сновидения?
Если Ханна в Элдарне, она почти наверняка — Стивен в этом не сомневался — сумела смешаться с местным населением, чтобы выждать, а потом придумать, как вернуться домой. От него-то ей теперь мало толку; удивительно, но ему с самого начала казалось, что именно она будет ждать его, когда он прибудет в Ориндейл. Ханна вполне способна справиться с любыми культурными несоответствиями. Ей ничего не стоит также очаровать нескольких пражан, которые помогут ей зафрахтовать корабль, переплыть Равенское море, добраться до Фалкана и спасти его, Стивена. Он легко мог представить себе, как Ханна, сложив руки на своей прекрасной груди и сокрушенно качая головой, стоит на берегу реки и смотрит, как он на плоту, влекомом течением, вплывает в Ориндейл. Да, вот это было бы зрелище!
Стивен улыбнулся, вспомнил слабый аромат сирени, вечно витавший вокруг нее, изящные линии ее шеи... Шея Ханны, когда она смотрит прямо на тебя, уже кажется безукоризненной, но когда она чуть поворачивает голову, ее шея становится просто прекрасной.
— Лахп... — Стивен не сразу решился задать этот вопрос. — Скажи, Лахп, ты знаешь, где мои друзья?
— Не. — Серон прожевал кусок мяса и указал на вершину той горы, что осталась у них позади. — Лахп шел Блэкстоун пом Стен. Стен пом Лахп. Лахп пом Стен.
Ну да, он помог Лахпу — возможно даже, спас ему жизнь, — и с тех пор серон тенью следовал за ним. Его никто не замечал до тех пор, пока на Стивена не напал греттан. Лахп оказался рядом, когда Стивен, оставив своих друзей в лесу, бросился на поиски Ханы.
— Я хочу подождать их здесь, — сказал Стивен, но это была скорее просьба, чем приказ. — Мне кажется, они пойдут именно в этом направлении. — Серон не отвечал, и Стивен предпринял еще одну попытку: — Может быть, подождать придется всего день или два.
Он ожидал, что Лахп станет с ним спорить, и очень удивился, когда тот просто кивнул в знак согласия.
Согревшись и насытившись — мясо греттана оказалось на редкость вкусным, и Стивен, преодолев первоначальное отвращение, с удовольствием съел свою порцию, — он устроился поудобнее, прислонился к стволу дерева, откинул голову и закрыл глаза. Потом попытался медленно согнуть больную ногу, плотно замотанную Лахпом в куски одеяла, и приподнять ее. Уже через несколько секунд он убедился, что нога его слушается. А значит, довольно скоро он снова сможет ходить!
Всегда делай чуточку меньше, чем, как тебе кажется, ты мог бы сделать, и в итоге сделаешь значительно больше. Стивен решил придерживаться этого золотого правила бегунов; завтра он непременно согнет ногу полностью и, может быть, даже попробует на нее встать. А сегодня вечером он, как собака, свернется клубком у огня, подожмет хвост и будет надеяться, что сможет заслужить у своих друзей прощение.
Он посмотрел на свой посох — тот стоял рядом, прислоненный к дереву.
«И как у меня получилось этой дубинкой убить греттана?» — вновь подумал он.
— Ладно, может быть, завтра, снова взяв его в руки, я все же сумею это понять, — пробормотал Стивен. — Ты только держись, Ханна, мы идем к тебе!
Серая полоса, повиснув над землей, едва заметно шевелилась на фоне черного ночного неба. Странно: ведь вокруг ни одного лучика света, только холод и мрак.
А потом холод начал понемногу отступать. Марку казалось, что ноги у него — точно пустые сосуды, а туловище — как пустая раковина, и руки тоже полые внутри, и все это ужасно холодное: холодное, как лед, холодное, как дыхание Санта-Клауса, как сама смерть... И вдруг руки его стали понемногу теплеть, грудь ожила, поднимаясь и опускаясь в неровном пока дыхании. Ему, правда, по-прежнему было очень холодно, и он ничего не видел вокруг, кроме этой светло-серой полосы, что застилала взор. Впрочем, там, где нет света, вряд ли можно что-то увидеть.
В беспросветно черной ночи просто не могло быть ничего серого, однако серая полоска по-прежнему висела перед ним.
И неоткуда было взяться теплу на таком морозе, да еще и в снегу, и все же тепло необъяснимым образом становилось все ощутимее, изгоняя из его тела холод. Ну да! Он явно немного согрелся, причем тепло поступало как-то странно — как бы изнутри. Его пустотелые ноги вновь обрели кости и плоть, стали нормальными человеческими конечностями и теперь мучительно ныли и зудели в ответ на тепло, все быстрее изгонявшее мертвящий холод из мышц, костей и сухожилий.
Потом наступила очередь туловища. Пустую раковину сперва, казалось, заполнили теплым воздухом, и Марк, недоверчиво себя ощупав, понял, что тело его вновь обретает прежнюю форму и сущность.
Да, ему было по-настоящему тепло, теплее, чем когда-либо в обозримом прошлом, и та серая полоска по-прежнему плавала неподалеку, но все же оставалась для него недостижимой и держалась как бы на периферии его зрения.
Марк Дженкинс закричал во сне и очнулся. Стояла глубокая ночь. Он снова зажмурился, потом открыл глаза. Он был уверен, что увидит вокруг лишь непроницаемую тьму, однако перед ним вновь возникла та светло-серая полоска.
«Нет, это не галлюцинация, — понял он. — Это нечто реальное, почти материальное — тень, что светлее ночи».
Марк снова ощупал и себя, и то, что рядом. Рядом по-прежнему лежал заплечный мешок, а сам он по-прежнему сидел, прислонившись спиной к тому старому вьющемуся растению у скалы, которое выбрал перед началом метели, сочтя, видимо, это место идеальным для того, чтобы умереть. Но, как ни странно, он остался жив, и теперь ему предстояло все это осмыслить.
Его почти по грудь засыпало снегом, и он с трудом встал, ухватившись за ствол дерева, стряхнул снег с одежды и отчетливо почувствовал: что-то не так.
— Я же наверняка должен быть мертв, — вслух рассуждал Марк, вглядываясь в ночную тьму. — Я наверняка и был мертв. А может, мертв и сейчас. О господи!
Ему показалось, что он слышит чьи-то шаги. Он резко оборвал себя и прислушался, но уже через несколько секунд решил, что никого тут нет. В тишине слышался лишь слабый шелест падающего снега, потрескивание отяжелевших ветвей и его, Марка, лихорадочное дыхание.
— Как же мне все-таки удалось так согреться? Нет, такого просто не может быть. Должно быть, это...
Он повернулся кругом, напрягая зрение и тщетно пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в темноте.
— Гилмор, это ты? — Марк смахнул снег с заплечного мешка, продолжая разговаривать с самим собой. — Наверняка это он! Он, должно быть, нашел меня с помощью своей магии... Если только...
Марк вдруг задумался, потом медленно, словно опасаясь возможных последствий, закрыл глаза. Конечно! Он и с закрытыми глазами видел перед собой все ту же светло-серую полоску! Только теперь она казалась более яркой. Что же это такое? Может, так и стоять с закрытыми глазами? Или стоит попытаться открыть свою душу? Да, разумеется! Так и следует поступить.
И Марк приказал себе: «Открой свою душу и мысли, в данном случае тебе это совершенно необходимо».
И сразу вспомнил, как однажды заснул за рулем. Машина уже начинала опасно вилять, когда его вдруг будто окликнул чей-то голос — кто-то кричал ему, словно с дальнего конца цветущего летнего луга. В ту ночь этот неведомый голос спас ему жизнь. И сейчас он был, как ни странно, абсолютно убежден, что стоит ему расслабиться и как следует прислушаться, и он сумеет услышать голос Гилмора, ибо никто иной, кроме Гилмора, не мог послать ему это живительное тепло и пробудить его от сна, грозившего стать вечным.
Марк неуклюже опустился на камень. Одежда совершенно задубела от мороза и почти не гнулась, но ему по-прежнему было тепло. Во всяком случае, совсем не холодно.
«Открой свою душу и мысли, Марк, — снова сказал он себе. — Закрой глаза и открой душу».
