Лесной маг - Хобб Робин (электронные книги бесплатно .txt) 📗

В тот день ни Эбрукс, ни Кеси не появились на кладбище. Я скучал по ним, но и радовался, что их нет рядом. Мне бы больше нравилось наше ненавязчивое приятельство, если бы я смотрел на них и не раздумывал, как скоро они умрут. Интересно, рыщет ли уже по городу чума или люди все еще отравлены зельем Геттиса и мыслями о том, что дорога снова начала расти? Даже сейчас, был уверен я, тяжелые пилы и топоры глубоко впиваются в плоть древних деревьев.

От этой мысли мне стало не по себе, и на мгновение я покинул свое тело. Я тянулся к далекому солнечному свету и чувствовал, как неумолимо разрывается моя связь с землей и всем, чем она для меня была. Я ощущал ветерок, шелестящий в моих листьях, и глубокую дрожь железа, вгрызающегося в меня. Глубочайшая любовь к жизни пронзила меня вместе с гневом на то, что она так внезапно закончится. Я с трудом вырвал сознание из жадных объятий магии. Мне все равно, с яростью сказал я себе. Это всего лишь дерево, к тому же — дерево спеков! Но даже это отрицание показало, насколько иначе я теперь думаю. С отвращением и отчаянием я вернулся к прерванной работе и вновь вонзил в землю лопату.

Я работал, пока совсем не стемнело, а потом вернулся в дом. В кладовой уже почти ничего не осталось, но я приготовил себе ужин из остатков ветчины, немногих овощей из огорода и хлеба. После целого дня работы такая трапеза едва ли могла меня удовлетворить, но я сурово сказал себе, что ее достаточно.

Мне предстояла долгая ночь. У меня не было книг, и я не знал, чем себя занять. Некоторое время я смотрел в окно, пытаясь опустошить свой разум. Несмотря на все усилия, мои мысли возвращались к грозящей нам чуме, к гибели деревьев-предков и моей решимости отныне не принадлежать ни к одному из народов. Потом я взял свой дневник сына-солдата и сделал в нем самую длинную запись за многие недели. Я выплеснул свои мысли на бумагу, а когда закончил, почувствовал едва ли не умиротворение. Я подождал немного, пока просохнут чернила, а потом перелистал предыдущие записи. Все написанное мной в Академии сейчас показалось мне поверхностным и ребяческим, а наброски моих товарищей походили на детские каракули. По мере того как я продвигался дальше, записи становились длиннее, а мысли глубже. Впрочем, ученый из меня получился не лучший, чем солдат. Набросков в дневнике было не много, и, помимо попыток зарисовать расположение пятен на руках Оликеи, все они сводились к виденным мной растениям. Дневники, которые я читал в кабинете дяди, сжато повествовали о сражениях и путешествиях по непроходимой местности. А мой дневник больше напоминал записки школьницы. Я закрыл его.

«Невар».

Зов Оликеи напоминал шепот ночного ветра. Я попытался сделать вид, что он мне послышался. Однако зов повторился, и в нем слышалась настойчивость, как в брачном кличе оленихи.

«Невар».

Против воли я взволновался. Я точно знал, где она будет ждать меня — за деревьями, на том берегу ручья. Я стиснул зубы. С ней будет корзинка с едой. Моя решимость начала ослабевать. Что изменится, если я встречусь с ней в последний раз? Разве я не должен, по крайней мере, с ней объясниться? В конце концов, не ее вина, что я так жестоко разрываюсь между нашими народами. Я ничего не добьюсь, причиняя ей боль; в некотором смысле я уступаю магии, позволяя ей вынудить меня быть жестоким с Оликеей.

Я почти убедил себя; на самом деле я уже встал, собираясь пойти к ней, когда услышал звук, от которого волосы у меня на затылке встали дыбом. Стук копыт. К кладбищу галопом приближался всадник. Я вдруг решил, что кто-то идет меня убить. Те, кто напал на меня, узнали, что я жив, поскольку никто не нашел тела на дороге. Теперь они хотят покончить со мной, прежде чем я обвиню их. Я внезапно понял, какую глупость совершил, не доложив о нападении и краже. Они останутся на свободе, а я буду мертв.

Я быстро закрыл ставни, в два шага оказался возле двери и запер ее на засов. Потом я схватил свое ненадежное оружие и проверил заряды, приготовленные несколько дней назад. Я зарядил ружье и стал ждать, направив его дуло на дверь. Напрягая слух, я услышал, как кто-то подъехал к дому и спешился. Мгновением позже раздался стук в дверь. Я молчал. Я никого не хотел убивать, если меня не вынудят.

— Невар? Ты здесь? Во имя доброго бога, открой! Невар?

Спинк громко постучал в дверь, а потом сильно пнул ее. Еще мгновение я продолжал молчать.

— Пожалуйста, Невар, окажись здесь! — закричал он, и в его голосе слышалось такое отчаяние, что я не выдержал.

— Один миг! — крикнул я, отставил ружье в сторону и отодвинул засов.

Спинк тут же ворвался внутрь и схватил меня за руку.

— Значит, ты в порядке? — воскликнул он.

— Как видишь, — почти спокойно ответил я.

Спинк ударил себя ладонью по груди и тяжело выдохнул. Я подумал, что он ведет себя несколько театрально, но, когда он выпрямился, его лицо было бледным, лишь на щеках горели два ярких пятна.

— Я думал, что ты мертв. Мы все думали, что ты мертв. — Он попытался восстановить дыхание, но безуспешно. — Я оставил Эпини на грани между истерикой из-за того, что ты умер, и яростью, что ты все это время был живой и так близко, а я ей ничего не сказал. Невар, у меня дома такие проблемы из-за тебя, что я мог бы тебя прикончить, если бы не был так рад, что ты жив.

— Присядь, — предложил я и отвел его к стулу.

Он тяжело опустился на сиденье, и я принес ему чашку воды. Спинк дышал так, словно всю дорогу бежал, а не скакал на лошади.

— Отдышись и объясни, что случилось. Зачем ты рассказал обо мне Эпини? Почему ты решил, что я мертв?

— Мне сообщила Эмзил. — Он глотнул воды. — Она вышла с поручением и прибежала вся в слезах. Она сказала, что твою лошадь и повозку нашли в окружении мертвецов. — Он глубоко вдохнул. — О, и разумеется, Эпини оказалась не в спальне, как полагала Эмзил, а на кухне и, когда та выпалила: «Все в городе говорят, либо Невар мертв, либо он их всех и поубивал» — влетела в комнату и потребовала объяснить, что все это значит и почему она ни о чем не знает. — Спинк пригладил волосы. — Потом начался совершеннейший беспорядок. Я пытался объясниться, но Эмзил меня все время перебивала. И в то же время я старался вытянуть из нее максимум новостей. А когда Эпини начала рыдать и кричать на нас обоих, Эмзил рассердилась на меня и заявила, что это я ее расстроил и она может потерять ребенка. Тогда Эпини расплакалась еще горше, и дети заревели вместе с ней. Тут Эмзил выставила меня из дома, сообщив, что я так же бесполезен, как и все мужчины, которых она знала. И пусть уж лучше я съезжу сюда и выясню, что сталось «с этим большим идиотом». Она тебя имела в виду.

Он вновь тяжело вздохнул и откинулся на спинку стула.

— И вот ты сидишь здесь, живой и здоровый, а моя жизнь превратилась в кошмар и останется им до тех пор, пока ты не приедешь в город повидать Эпини, — сообщил Спинк, глядя в потолок. — Теперь тебе придется. — Он немного подумал и добавил: — Именно ты, Невар, заварил всю эту кашу. И ты это знаешь.

— Расскажи мне о мертвецах и о моей повозке, — тихо попросил я.

— В том смысле, что ты ничего об этом не знаешь? — быстро спросил он.

— Думаю, кое-что знаю. Вчера… нет. Наверное, позавчера, когда я последний раз был в городе и послал Эмзил предупредить вас о чуме… кстати, что Эмзил делала на улице? Почему ты сам ушел из дома? Разве она не передала тебе мое предупреждение? Вам всем нужно сидеть дома! Чума спеков может начаться когда угодно, Спинк. Она всегда приходит следом за танцем Пыли. Именно так спеки ее распространяют.

— Но пока еще никто не заболел! — стал оправдываться Спинк, а потом смущенно добавил: — Я сказал Эмзил, чтобы она не ходила. Однако Эпини очень плохо переносит беременность, а одна старушка в городе делает чай, который ей вроде бы помогает. И Эмзил настояла, что нам нужно запастись им. Я не мог удержать ее дома. Я тебе говорю, Невар: стоит под крышей твоего дома появиться женщине, и ты можешь забыть о том, чтобы распоряжаться своей жизнью. Две женщины — и жизни у тебя не останется вовсе. — Он тряхнул головой, словно отгоняя мошкару, а потом бросил на меня мрачный взгляд. — Но ты начал объяснять, как твоя телега оказалась в казарменной конюшне в окружении мертвецов.