Ледяная Королева (Трилогия) - Ахмедова Майя Саидовна (книги читать бесплатно без регистрации .TXT) 📗

Я только теперь повернулась и, глядя куда-то поверх его плеча, вопросительно вскинула бровь.

— Да, — кивнул Дин в ответ на мой невысказанный вопрос, — пополнение, и очень важное для нас. Южные кланы все-таки решили присоединиться…

— Какие кланы?! — перебила я, чувствуя, как сердце почему-то начинает стремительно проваливаться куда-то вниз, попутно сжимаясь в болезненно пульсирующий комок.

— Южные, в полном составе. Они прибудут…

— Подожди! Это те самые, с вождями которых взялась договариваться Джанива?

— Да. Так вот…

— Значит, она с ними договорилась? — Слова никак не хотели произноситься, застревая где-то посередине перехваченного спазмом горла.

— Конечно! — пожал плечами принц, явно удивляясь моей недогадливости. — Раз они уже на подходе…

— Значит, она все-таки получила что хотела? — снова перебила я его, окончательно позабыв о воспитании. Окружающий воздух стал почему-то густым, горячим и темным; он заливался в легкие расплавленным свинцом и немилосердно давил изнутри, мешая дышать. — Значит, она теперь будущая счастливая обладательница долгожданного наследника, да еще и королевских кровей?! Ведь на иных условиях Джанива сотрудничать отказывалась!..

— Она… — Принц осекся, прикусил губу и замер в явном замешательстве, глядя на меня остановившимися глазами.

Похоже было, что до него самого только сейчас дошел смысл сказанного. В моей бедной голове мысли понеслись галопом, а память услужливо подкидывала события и даты.

— Это когда же, интересно знать, вы успели обстряпать свои дела? — медленно выговорила я, все еще сама не веря в то, до чего додумалась. — Она здесь пробыла всего два дня и уехала еще до казни… Значит, пока я сидела под стражей как возможная соучастница заговорщиков и предателей, ты «высокой политикой» занимался?! Так сказать, налаживал добрососедские отношения?!

На последних словах я просто задохнулась. Дин молчал, только его ставшие матово-черными глаза смотрели на меня не мигая, с какой-то непонятной растерянностью и отчаянием, а желваки до предела натянули загорелую кожу на скулах. Тягостная пауза повисла почти осязаемым грузом, придавив и нас, и весь окружающий мир заодно. Казалось, остановилось даже время…

Серебристый жеребец переступил с ноги на ногу, под копытом хрустнул сучок, заставив нас обоих вздрогнуть. Дин сморгнул, не отводя глаз, а я смогла вдохнуть, хоть и с трудом.

— Да, — еще медленнее проговорила я, разглядывая лицо принца, ставшее теперь непроницаемым и бесстрастным, как чеканка. — У тебя действительно есть чему поучиться, предводитель! Долг превыше всего! Только вот вопрос — долг кому? Или чему? Твоей высокой цели, преследующей твои же интересы? Или присяге? Неувязочка: я-то тебе на верность не присягала! Я послана вашему высочеству в качестве особой милости небожителей и оказываю помощь на добровольных началах… Выходит, именно это тебя до такой степени бесит, что ты все время пытаешься достать меня до больного?! Так можешь начинать гордиться — ты меня достал!!! Сделал то, что до сих пор никому не удавалось! Ты вообще на диво доходчиво умеешь указать каждой пешке ее место в твоей игре, настолько важной, что любые средства становятся хороши. Все ради победы, любой ценой — да, мой принц?! А если эта пешка начинает не вовремя тявкать, задавая ненужные вопросы или выражая претензии, самый лучший способ убедить ее в неправоте — сжечь ей душу дотла, разорвать сердце в клочья и оставить истекать кровью, разводя напоследок руками: мол, извини, все в интересах дела… И ты опять же прав: кто захочет — выживет, от ран душевных не умирают, по крайней мере сразу, а вот возникать отучаются на всю оставшуюся жизнь… Вот интересно, — перебила я сама себя, — то время, что ты провел в моейпостели, тоже можно считать оплатой за услуги? Да, мой принц?! Тогда тебе следовало заранее честно меня предупредить, что у вас именно так принято рассчитываться с женским полом!

— Да что ты несешь?! — рявкнул Дин, чернея лицом (куда только спокойствие девалось!).

— То, что вижу, — пожала я плечами, — а вижу то, что показывают. Чем же ты со мной в таком случае собирался расплачиваться, когда мы победим твоего нехорошего братца?

— Тогда у меня будет больше возможностей для выражения своей признательности. — Принц успел взять себя в руки, но лицо по-прежнему было пасмурным.

— Имеются в виду титулы, деньги, недвижимость и прочие радости жизни? — Я покачала головой. — Ты ведь не однажды наступал на эти грабли, так и не дошло? Что ж, объясним по-другому…

И я, вдохнув поглубже, все тем же ровным голосом и вежливым тоном четко и внятно пояснила в нескольких фразах и доступных выражениях, где, в каком именно виде и сколько раз подряд я видела те самые подходящие случаю королевские возможности. А также власть имущих, в распоряжении которых находятся вышеупомянутые возможности, добавив напоследок:

— Прибереги все это для наемников!

— Чего же хочешь ты? — Глубокий голос принца звучал достаточно спокойно, только проступившие на скулах желваки едва не рвали загорелую кожу.

— Всего лишь одного. — Я шагнула к нему ближе и выдохнула в самое лицо, перейдя почти на шепот: — Чтобы ты наконец-то узнал, какя тебя ненавижу! Если бы ты был способен это себе представить, то собственными руками вырвал бы свои прекрасные бессовестные глаза и лживое расчетливое сердце и с покаянной молитвой скормил их самой мерзкой крысе, какая отыскалась бы на окрестных помойках… Да где тебе! — Я отступила и безнадежно махнула рукой, снова переходя на обычную громкость. — Понять меня в состоянии лишь тот, кто сам хотя бы раз действительно любил, а не пользовался теми, кто ему предан, как… одноразовой посудой!

Дин дернулся как от пощечины, но не успел ответить. Я легко вскочила на спину замершей рядом надхи, продолжая говорить:

— Знаю, о чем ты думаешь, мой принц! Можешь не вздрагивать — я не уйду, во всяком случае сейчас, потому что не хуже тебя знаю, что такое долг! И ты опять же все гениально рассчитал: как бы я ни относилась к тебе, у меня никогда не хватит совести бросить на произвол судьбы всех тех, кто во многом по моей милости поверил в Пророчество и пошел за тобой. Да, я не оставлю друзей и не порадую врагов, я пойду до конца и буду делать все что смогу по мере сил и еще немного сверх того, пока не исполнится это чертово предсказание, раз уж мне так «повезло» по жизни! Но когда весь этот мрак закончится, я действительно уйду — в чем пришла, не взяв ни куска хлеба, ни гроша из твоей паршивой казны, — куда угодно, лишь бы никогда больше даже имени твоего не слышать… А если у тебя хватит наглости показаться мне на глаза, я тебя убью! Просто голыми руками, несмотря на всю твою крутизну и чертову магию — теми же руками, которыми зашивала раны и поила с ложечки…

— Ты с ума сошла! — хрипло выдохнул Дин, по-прежнему не сводя с меня немигающих глаз.

— Да, — мило улыбнулась я, — мой принц, как всегда, прав! При желании мог бы заметить и раньше. Это со мной произошло давно — когда я впервые повелась на твои небесные черты и дивные очи, но стало еще сильнее, когда меня угораздило размечтаться, что сказанное распаленным самцом вдруг может оказаться правдой… хотя стоит отдать тебе должное: ты был со мной честен и ничего не обещал. Да что там — ты даже о любви ни разу не заикнулся! — Я со свистом втянула морозный воздух сквозь крепко сжатые зубы, стараясь не зарычать от отчаяния и ярости. — Но уж окончательно я свихнулась, как только поверила, что хотя бы для кого-то в этом вашем семь раз благословенном Мире что-нибудь значу сама по себе, как человек, а не как «видящая», «лечащая», «грезящая» или вообще — всего лишь «левая рука»!!!

На Дина стало страшно смотреть, но я не собиралась его разглядывать — с меня и в самом деле было довольно! Чуткая надха, поняв меня с полумысли, развернулась и гигантским скользящим прыжком ушла в густые заросли молодого ельника на краю опушки. Я честно продержалась еще несколько минут, пока мы удалялись от места разговора, потом сползла с пушистой спины прямо в глубокий снег и разревелась, как никогда в жизни. Горечь, разочарование, обида, ревность, усталость — все, что накопилось в душе за последние недели, все, что было спрятано глубоко внутри от посторонних глаз, теперь мучительно и трудно пробивалось на волю с таким надрывом, что от судорожных всхлипов сводило мышцы, сворачивая меня в три погибели от боли, а в онемевшее горло не проходил воздух…