"Фантастика 2023-143". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Кликин Михаил Геннадьевич (книги txt, fb2) 📗
Чародей едва шевельнул головой. Под глазами его залегли тени, а щеки ввалились, как у голодающего.
– Горит контора сборщика податей…
– Сам вижу! Там есть кто-нибудь?
– Наджад, мудрый. Не знаю, кто еще. Троих мы вывели, но сколько было… не знаю. Я… прошу прощения, я не могу…
Маг опустился наземь и закрыл глаза. Рукав его коввы был оторван, все плечо превратилось в одну сплошную ссадину. Газван выругался.
– Займись им, – велел он спутнику, а сам начал проталкиваться ближе.
Он оказался в первых рядах как раз, чтобы увидеть, как в окнах третьего этажа испуганным зверем мечется темная фигура.
– Яйца Харса! – заорал над ухом мужик. – Мы же всех вытащили!..
– Лезь по стене! – крикнула полная женщина.
– Одежку! Несите одежку!
– Держись…
– Я видел навес в харчевне!
Горожане суетились, стаскивали тряпье, вопили… Верховный стоял неподвижно, глядя, как человек в лохмотьях – кто бы он ни был – пытается выбраться в окно. Наджад? Знай он точно, что это господин камня – быть может, развернулся бы и ушел. Кто знает? Теперь Газван не был так уверен.
Как легко задумывать что-то в тиши родного кабинета…
Простая арифметика: троих спасли, один млеет под опекой целителя… двадцать три человека, которых он клялся защищать, – и это может быть любой из них. А если Наджад… спасти, чтобы убить потом? Склочного старика, по чьей вине погибла сотня собратьев? Газван представил себе, как приставляет к шее Наджада светящийся клинок – и мотнул головой, стряхивая образ.
– Ну давай же!
Четыре мужика держали крашенное охрой полотнище – в самом деле навес из уличной харчевни… Оборванец держался руками за подоконник, с которого сполз минутой ранее, босые ноги нащупывали опору на покрытой изразцами стене. Завизжали женщины. Это одна рука сорвалась, так что человек забарахтался, пытаясь удержаться на четырех пальцах: слабых, дрожащих, соскальзывающих…
Газван не выдержал.
Глядя поверх голов, он выбросил вперед руку. Фигурка в почерневших лохмотьях отсюда виделась совсем крохотной, казалось – довольно потянуться и просто снять ее. Маг сжал пальцы. Стоило появиться блеклому, почти прозрачному в солнечный день мерцанию, и горожане раздались в стороны. Человек на стене смешно задрыгал ногами, когда воздушные пальцы аккуратно сжали его – но уже мгновение спустя ноги задели землю.
Первый услышал, как разом выдохнула толпа.
– Пустите. Ему нужна помощь!
Он зря старался: торговки, слуги и ремесленники сами расступались, поскорей убираясь с его пути.
Наджад так и сидел в пыли, а в протянутую руку вцепился так, словно еще висел там, на стене горящего дома. Газвану пришлось опуститься рядом – ведь не тащить болвана на себе! Даже под слоем сажи виднелись глубокие тени, въевшиеся в кожу под старческими глазами. Чародей остался без коввы, а некогда великолепную рубаху тонкого белого шелка расчертили кровь и копоть.
– Мои туфли, – вдруг отчетливо сказал старый маг. – Поищи, прошу тебя. Я… где-то потерял.
– Поищу. Ты цел?
– Цел… Они все мертвы, Первый, все мертвы. – Наджад еще крепче сжал его руку, Верховный даже не думал, что старик на это способен. – Они задохнулись. Я выволок двоих, но они были черные, как… как южане.
– Все в порядке… Теперь все в порядке.
Что еще сказать? Что вообще можно сказать?
Газван просто сжал плечо чародея. Тот выглядел потерянным и испуганным, как только что увидевший кошмар ребенок. Некогда дорогая, яркая вышивка на рукавах лишь подчеркивала жалость его положения.
– Они свалились, пока я лез в окно.
Газван не сразу понял, что речь о туфлях. Мягких, бурых, с золотым шитьем – если Первого не подводила память.
– Я найду твои туфли, – пообещал Верховный и добавил: – Ты пока что соберись с силами. Пора бы возвращаться к нашим.
Впрочем, он не был уверен, что старик его понял – или хотя бы расслышал.
Смятое письмо под последней страницей
Дражайшая Лай!
Должно быть, я утратил всякое право тебе писать. Сколь бы высоко я тобой ни дорожил, сколько ласковых имен ни выдумывал и носил на руках в прежние дни – прошло семь лет и, видят боги, эти годы были долгими! И сейчас, когда пишу, я не знаю, решусь ли передать послание, но я взял на себя смелость, ведь завтра предстоит безумный день и, может статься, для меня он станет последним. Что бы ни случилось, я уверен, ты обо мне услышишь. Уверен, Сахир рассказывал, что посулил твоим новым соотечественникам наш старик. Он наобещал представителей Рассветных королевств в Круге, открытые двери архивов, библиотек и все наши пыльные и не очень знания. Если каким-то чудом его замысел сложится и все пойдет как нужно, если каким-то чудом меня не испепелят собратья и не зарубят псы узурпатора, то и в Галате заговорят о Верховном маге Сафаре, и тогда ты сама решишь, увидимся ли мы. А если и не сложится… наутро я увижу своего сына, и одного этого я ждал слишком долго. Я не знаю, зачем я пишу это послание. Надеюсь ли я на что-нибудь, после казни твоего брата, после всех этих долгих лет? Не знаю, имею ли я на то право. Но если я все же соберусь с силами и решусь отправить это письмо – просто знай, что я помню все. Так, словно это было вчера.
Сафар
Эпилог
– Он безнадежен. – Аджит покачал головой, не зная, что сказать.
Несколько мгновений было слышно лишь треньканье первых утренних птиц. Целитель молчал, Верховный думал о своем, Мауз сосредоточенно обкусывал губы.
– Я смотрю на него, и мне кажется, что он давно мертв, – наконец выдавил советник. – Да простят меня боги!
– Он бы и умер, – горько протянул целитель. Он так и не привык, что его Дар может не все. – Если б не мы с Первым и не лекари. Вокруг него пляшут лучшие умы, другой бы уже знакомился с демонами.
Узурпатор и впрямь выглядел не лучшим образом. Тяжелый балдахин с шелковыми кистями лишь добавлял сходства с погребальным ложем – само тело на подушках уже давно напоминало мумию.
– Это следствие обезвоживания, – Аджит словно прочитал мысли Первого. – Лекари поят его, но все впустую! Достойная Ясирá пишет, что человек состоит, в основном, из вод, а без них телесные жидкости иссыхают. Он жив той силой, что я вложил несколько дней назад. Болезнь разъедает его изнутри.
– Боги, избавь меня от подробностей. – Мауз повел плечами, словно по спине его пробежали мурашки. – Я все равно не пойму. Скажи лучше, что с ним будет.
– Ну, несколько дней он проживет, – вынес вердикт целитель. – Может, неделю. Но не больше.
– Юный владыка опечалится, – вздохнул советник. – Он так надеялся…
«Интересно, что бы ты делал, приди Азас в себя?» – подумалось Первому. К счастью, вельможе достало смелости признаться самому:
– Но тогда всем нам пришлось бы тяжко. Не хочу лицемерить.
Верховный отпустил полог, и газовая занавесь с шорохом скользнула на свое место. Газвану показалось, все трое вздохнули с облегчением, когда с глаз скрылось изуродованное болезнью тело.
– Наверное, нужно рассказать Ианаду, – неуверенно предположил Мауз. Ему никто не ответил, и советник тяжело вздохнул. – Что ж, раз все неприятное досталось мне, то пойду отдуваться.
Он уже направился к выходу, когда Верховный окликнул его:
– Погоди!
Вельможа обернулся.
– Ты не передумал созывать Совет Достойных? Это… будет попахивать. Семеди делал то же самое.
– Согласен, – серьезно кивнул Мауз. – Но суть в том, что только достойные могут назвать опекуна. И очень важно, чтобы дворяне услышали и Неджру, и Жалимара, и тебя, наконец… И молодого владыку, да продлятся его годы и прирастет царство. Они будут торговаться, спорить, но поддержат. Поверь, я знаю, что делаю.
– Значит, мы не станем надевать на тебя маску прямо сейчас? – попробовал пошутить Газван.
Мауз потеребил перстень, пожевал толстыми губами и ответил:
– Нет. Сперва мы соберемся, поскандалим, а уж потом устроим переворот. Ругань – ритуал, освящающий благие начинания.
