Хроники Нарнии (сборник) - Льюис Клайв Стейплз (мир бесплатных книг TXT) 📗
— Каспиан! — неожиданно строго промолвил Эдмунд. — Ты не дело задумал. Так нельзя.
— Я тоже считаю, что вашему величеству не следует поступать таким образом, — поддержал Рипичип.
— И я, — присоединил свой голос Дриниан.
— Вот как? — угрожающе процедил Каспиан, сделавшись в этот миг похожим на своего дядюшку Мираза.
— Вы уж не извольте гневаться, ваше величество, — проворчал стоявший с матросами на палубе Ринельф, — но скажи подобное кто-нибудь из команды, его назвали бы дезертиром!
— Не слишком ли много ты себе позволяешь, Ринельф? — сурово сдвинул брови Каспиан.
— Вовсе нет, ваше величество, — снова подал голос Дриниан. — Он совершенно прав.
— Клянусь гривой Великого Льва! — рявкнул король. — До сих пор я считал вас своими подданными, а не наставниками!
— Я не твой подданный! — тоже повысил голос Эдмунд. — Но скажу еще раз: тебе туда плыть нельзя!
— Нельзя? — переспросил Каспиан. — Но кто может запретить мне? Или я не король?
— С позволения вашего величества, — промолвил Рипичип с низким полоном. — Вам нельзя этого именно потому, что вы король. Не вернувшись вместе со всеми, вы утратите право на доверие соотечественников, в первую очередь лорда Трампкина. Вы король, а значит, не вправе из любви к приключениям забывать о лежащей на вас ответственности. Потому, если вы не согласитесь внять доводам рассудка, то мы вынуждены будем доказать свою преданность вашей особе тем, что разоружим вас, свяжем и посадим под замок до тех пор, пока вы не образумитесь.
— Правильно, — поддакнул Эдмунд. — Одиссея тоже пришлось связать, чтобы он не уплыл к сиренам.
Рука Каспиана рванулась к рукояти меча, но тут Люси напомнила:
— А как же дочь Романду? Кажется, ты обещал ей вернуться.
Рука дрогнула. Некоторое время король молчал, потом растерянно произнес:
— Да… Конечно… — Он снова умолк, а спустя несколько томительных мгновений громко обратился ко всей команде: — Будь по-вашему. Плавание закончено, и мы возвращаемся. Поднять шлюпку на борт!
— Ваше величество, — напомнил Рипичип, — не все возвращаются. Я, как уже было сказано…
— Молчать! — рявкнул Каспиан, — Пусть мне преподали урок, но это еще не значит, что я позволю над собой насмехаться! Эй, кто-нибудь, уймите этого несносного болтуна!
— Ваше величество! — воскликнул Рипичип. — Не вы ли обещали говорящим животным Нарнии быть для них добрым и справедливым королем?
— Так то говорящим, а не болтающим без умолку! — отрезал Каспиан, сбежал вниз по трапу и скрылся в каюте, хлопнув дверью и оставив всех в полной растерянности.
Впрочем, растерянность не затянулась, ибо спустя некоторое время Каспиан вновь появился на палубе и выглядел теперь совсем иначе. Лицо его побледнело, в глазах стояли слезы.
— Мне так стыдно, — промолвил юный король, — я очень виноват перед всеми вами. Только что со мной говорил Эслан. 11ет, конечно сам он не здесь, ему в каюте не поместиться… Со мной говорила золотая львиная голова, что висит на стенке. Ожила и заговорила. Бранить меня Эслан не бранил, хотя поначалу был строг и смотрел сурово. Но то, что он сказал, — ужасно. Дело в том, что… у меня язык не поворачивается, да деваться некуда… Дело в том, что Рип поплывет дальше, и не один, а со всеми вами — с тобой, Люси, и с тобой, Эдмунд, и с тобой, Юстейс. А я должен возвращаться без вас. И немедленно. Ну, за что мне такое наказание?
— Каспиан, милый! — ласково сказала Люси. — Ты ведь знал: рано или поздно нам придется вернуться в наш мир.
— Знать-то знал, — уныло согласился Каспиан, — но надеялся, что это случится попозже. Хоть чуточку попозже.
— Вот вернешься к Романду, тебе станет легче, — утешила Люси.
В конце концов Каспиан, конечно, взял себя в руки, но расставание все равно было печальным, поэтому я, пожалуй, обойдусь без подробностей. В два часа пополудни корабельная шлюпка, на которую погрузили запас провизии и воды (хотя все считали, что ни то ни другое не понадобится) и кожаную лодчонку Рипичипа, взяла курс на восток, рассекая сплошной цветочный покров. На корабле подняли все флаги и вывесили на бортах все щиты. Снизу, с окруженной лилиями шлюпки, «Поспешающий к восходу» казался большим, надежным и уютным, как дом. На глазах у обоих Певенси корабль сделал плавный полукруг, развернулся и медленно пошел на веслах на запад. Люси прослезилась, однако плакала меньше, чем можно было ожидать, потому что светлая тишина и благоухание Серебристого Моря никак не располагали к долгой печали.
Никто в шлюпке не спал и не прикасался к еде. Как, впрочем, и к веслам — лодку уносило на восток течение. Так прошла ночь и весь следующий день, а когда занялся новый рассвет — такой яркий, что мы с вами не смогли бы смотреть на него даже сквозь закопченное стеклышко, как смотрят на солнечное затмение, — взорам троих путников предстало чудо из чудес.
Впереди, между ними и небом, выросла серовато-зеленая, дрожащая и мерцающая стена. Солнце поднималось прямо за ней, и когда она, просвечивая, начала переливаться всеми цветами радуги, стало ясно, что приняли было за стену — исполинскую, футов в тридцать высотой, волну. Только, в отличие от обычной, эту волну словно прикрепили к месту. Течение несло шлюпку прямо на нее. Вы, наверное, думаете, что все в шлюпке страшно перепугались? Как бы не так! И дело тут не столько в особой храбрости, сколько в изумительном зрелище, открывшемся взглядам. Благодаря тому, что вода Последнего Моря сделала глаза путников необычайно зоркими, они мог ли смотреть сквозь водяной вал на восходящее солнце и даже видели, что находится позади вала.
А там вздымались горы, такие высоченные, что их вершины уходили в самое небо. Правда, надо заметить, как раз неба-то потом ни Эдмунд, ни Люси вспомнить не могли, а это, пожалуй, доказывает, что горы находились в каком-то другом мире. Посудите сами — у нас на вершинах гор, которые в пять или даже в двадцать раз ниже, непременно лежат ледники и снежные шапки, а склоны этих гор, насколько дотягивался взор, покрывали светло-зеленые леса, прочерченные серебристыми лентами рек и водопадов. Внезапно с востока налетел ветер, сбил гребень волны и осыпал гладкую поверхность воды перед носом шлюпки сверкающими брызгами. Порыв ветра длился всего лишь мгновение, но принес с собой такое благоухание и такую дивную музыку, что ребята запомнили этот миг на всю жизнь. Эдмунд и Юстейс хранили память в сердце и ни с кем ею не делились, а вот Люси как-то сказала, что у нее едва не разорвалось сердце.
— Неужели музыка была столь печальной? — спросил я.
— Печальной? — удивилась Люси. — Что ты, конечно нет! — Но объяснять не стала.
Никто из них не сомневался, что они заглянули за Край Света и увидели страну Эслана.
И тут, нарушив торжественность мгновения, шлюпка налетела на мель. Раздался треск.
— Дальше мне придется плыть одному, — сказал Рипичип, а остальные почувствовали себя так, будто все это уже происходило с ними или, во всяком случае, было им предсказано. Без всяких возражений они помогли мышу спустить на воду его легкую скорлупку. Рипичип достал из ножен шпагу и со словами «больше не понадобится» отшвырнул в сторону. Клинок вонзился в дно, рукоять осталась торчать над ковром из лилий. При прощании Рипичипу, как он ни силился, не удалось напустить на себя грустный вид — переполнявшая его радость так и рвалась наружу. Люси в первый и последний раз сделала то, о чем давно мечтала, но никак не могла решиться, — взяла мыша на руки и погладила. Потом он быстро пересел в свою лодчонку, взял в лапки весло, и Рипичипа подхватило течением. На фоне белоснежных лилий удалявшаяся лодочка казалась черным пятнышком. Она бежала все быстрее, оказалась у подножия зеленоватой волны, на которой никаких цветов не было, легко взлетела на гребень и, задержавшись там на миг, исчезла по другую сторону.
С тех пор никто не встречал отважного Рипичипа, но я не сомневаюсь, что он благополучно достиг страны Эслана, где пребывает и по сей день.
