Триединый мир: Баловень судьбы (СИ) - Чичиланов Николай Михайлович (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
Вот и хорошо, повеселел Сашка, только до Нового года неделя осталась, думай быстрее.
На следующий день Там проснулся, когда утро было уже в самом разгаре, и просвечивающее сквозь занавески солнце щекотало ему пятки острыми, как шило лучами. Было, по-утреннему тихо, обитатели, в основном студенты, разошлись на занятия, только откуда-то снизу доносился неясный шум. Кроме Тама, никого больше в комнате не было, Сашка - заночевавший на соседней кровати, куда-то исчез. Время без пятнадцати одиннадцать, пора вставать, произнёс внутренний голос, отлёживать бока на кровати - значит тратить драгоценный и не бесконечный ресурс, своей собственной жизни, впустую. Как раз успею до двенадцати умыться и сделать зарядку подумал Там, и даже можно заскочить в столовую и перекусить. Он вскочил с постели и, разминая на ходу руки, плечи и запястья, лёгкой трусцой засеменил умываться. Через десять минут, энергично растирая полотенцем, покрасневшие от холодной воды - руки, плечи и грудь, он вышел в коридор и увидел сидевшего на подоконнике, Сашку.
Уже успел слетать в институт? - Спросил его Там и, судя по твоей сияющей физиономии, всё идёт нормально.
Ты, как всегда прав, жизнерадостно ответил Сашка, шеф с профессором самолично сняли все показания и отправили в вычислительный центр. А мы с тобой до вечера можем быть свободны.
До какого часа, сразу уточнил Там?
Шеф просил подойти к нему, к пяти часам, обсудим дальнейшие планы.
Замечательно, обрадовался Там, займусь своими делами, схожу домой, давно не был, а к пяти буду, как штык.
Поговори дома насчёт Нового года, напомнил ему Сашка -
непременно - ответил Там, и друзья расстались до вечера.
В детском доме Таму обрадовались. Перед новогодними каникулами дел навалило невпроворот, и ему немедленно надавали множество всяких поручений. Он сразу включился в общую суматоху, взяв руководство на себя, поскольку занимался подготовкой новогоднего празднества каждый год, совершенно добровольно и с упоением, потому что из всех праздников любил Новый год больше всего. С детских лет жила в его душе вера в эту зимнюю сказку, в деда Мороза и Снегурочку. Даже повзрослев, он не растерял веру в чудесное, и в глубине души у него сохранилась надежда, что чудеса случаются в нашей жизни и поныне, и уж с ним-то, что-нибудь эдакое, когда-нибудь непременно произойдёт.
Зимний день короток, и не успел Там сделать и половины намеченных дел, как в голове у него зазвенели бронзовые молоточки - время на исходе, пора возвращаться в институт. Он попрощался со всей разновозрастной и такой родной компанией, а напоследок навестил заведующую детским домом Буслаеву Людмилу Романовну. Совсем молодой девчонкой, потеряв всех родных и близких, прибилась она в самом начале войны к отступавшей военной части, да так и осталась, помогая ухаживать за ранеными в полковом госпитале. Здесь из худенькой испуганной девчушки, она, как-то незаметно превратилась - вначале в задорную и весёлую сестричку, с насмешливыми глазами - бойкую, добрую и участливую, а потом в старшую медсестру полевого госпиталя. Так и прошла она почти всю войну, дослужившись до звания старшего сержанта, и став за эти годы одной из самых опытных и умелых ассистентов хирургической службы, и мечтая о послевоенной карьере хирурга. Но судьба распорядилась иначе. Под самый конец войны, в расположение полевого госпиталя, по нелепой случайности залетел шальной снаряд, при взрыве которого погибли двое раненых бойцов, а старший сержант медицинской службы - Людмила Романовна Буслаева получила осколочные ранения обеих ног и правой руки. После операции она была отправлена в глубокий тыл на излечение, и таким образом оказалась далеко от фронта в уральском городке. Правда, городком он был до войны, а с её началом, за счёт эвакуированных сюда заводов разросся и расстроился, превратившись в типичный, бурно развивающийся город тяжёлого машиностроения.
Через полгода о ранении напоминала лишь лёгкая хромота, так и оставшаяся на всю жизнь, но о карьере хирурга пришлось забыть, рука после ранения потеряла былую гибкость и сноровку. Вот так простой медсестрой она и попала в детский дом, принимая участие в судьбах потерявших родителей ребятишек, и заменив им маму, в силу всей широты своей доброй души, так же познавшей тяжесть потери своих родных и близких. Постепенно взваливая на свои плечи всю тяжесть ведения хозяйства, в условиях послевоенной разрухи, она поднималась всё выше и выше по служебной лестнице, пока не добралась до верхней ступеньки и вот уже восьмой год тянула свою лямку в роли заведующей детским домом, во главе огромной семьи так до конца и, не обзаведясь, своей собственной. Там глядел в доброе морщинистое лицо, родное и знакомое, и слушал певучий голосок мамы Люси.
Ну, что Тамушка, вот ты и вырос, скоро улетишь из родного гнезда, но где бы ты ни был, не забывай нас. Здесь твои самые близкие люди, которые знают и любят тебя всю твою жизнь. Вижу, что хочешь что-то спросить и не решаешься, проницательно заметила она, видя его нерешительность. Думаю, не ошибусь, если скажу, что хочешь встретить Новый год с новыми друзьями. Ты уже вырос и пора тебе привыкать к самостоятельной жизни. Она обняла и поцеловала Тама, после чего вытащила из ящика стола конверт и подала ему. А вот это тебе новогодний подарок - письмо с поздравлением тебе и всем нам, от твоего крестника из далёкой Карелии.
Это Сергей Николаевич, закричал Там в восторге.
Он самый, ты уж прости Там, что я распечатала письмо и прочла, но он так и написал на конверте - Детскому дому, вырастившему самого дорогого мне человека.
Мама Люся, извини, но мне уже пора, в пять я должен быть на работе. Я обещал - я побегу, а письмо после прочитаю.
Беги Тамушка, неслышно прошептала она ему вслед и легонько помахала рукой.
В институте, по коридорам сновали студенты, как муравьи в муравейнике - в конце рабочего дня. Уклоняясь, ныряя, и вообще извиваясь всем телом, чтобы избежать столкновений, Там торопливо шагал по коридору, время поджимало, а опаздывать он не любил. Уже подходя к двери, в родные пенаты он непроизвольно оглянулся. Ему показалось, что кто-то его окликнул, но в этой толчее мелькающих лиц так ничего толком и не разглядев, он показал жестом, что опаздывает и, открыв тяжёлую дверь, нырнул в кабинет своего начальства. Геннадий Борисович и Сашка что-то обсуждали, склонившись к столу с разбросанными на нём листами, а возле окна, спиной к двери стоял незнакомый человек. На звук открывающейся двери он обернулся и, оценивающе глянув на Тама, несколько скрипучим голосом произнёс - опаздываете молодой человек, заставляете себя ждать.
Меня просили подойти к пяти часам, а до назначенного времени ещё минута и восемнадцать секунд.
И, что, вы всегда так скрупулёзно пунктуальны?
Да нет, конечно, просто давно дома не был, забежал сегодня проведать, и слегка задержался. Перед праздником дел много накопилось, да и соскучился. Вот и пришлось решать дела и общаться - одновременно.
Большая семья?
Очень большая, вздохнул Там, а время неумолимо. Утекает сквозь пальцы, не удержать. И всё равно ничего не успеваешь.
Если не секрет, сколько человек в семье? - Заинтересовался незнакомец.
Точно даже не скажу, ответил Там. Ориентировочно - около сотни.
В каком смысле?
Моя семья - это детский дом, я воспитывался в нём с младенчества, сколько помню себя. Своих родителей никогда не видел и не знаю, кто они такие. Осталось пять секунд, сообщил Там и добавил звук у настенного радиоприёмника, а теперь передаём сигналы точного времени, донеслось из репродуктора.
Тебя действительно не проведёшь, засмеялся незнакомец и, протянув руку, сказал - давай будем знакомиться - Шумов, Андрей Павлович.
А меня зовут Там Каучап, ответил на крепкое рукопожатие Там.
Андрей Павлович наш заказчик, ввёл его в курс дела Барсанов. Ну, что ж, раз все в сборе, приступим к обсуждению. Он принялся объяснять гостю принцип работы прибора, пересказывая идею, выдвинутую Тамом, уже не простым самобытным языком, а строгими научными терминами, иногда призывая Тама пояснить некоторые места. Там пояснял простым, доходчивым языком, совершенно игнорируя научную терминологию, чем приводил заказчика в неописуемый, совершеннейший восторг.
