День Дьявола - Плеханов Андрей Вячеславович (бесплатные версии книг txt) 📗
Плохо она на меня действовала. Плохо. Я видел много голых девчонок в своей жизни. Со сколькими я спал? Не знаю, сосчитать не могу – память у меня плохая. И многие из них были, наверное, красивее этой испанки. Но для это не имело особого значения, потому что она сводила меня с ума. Я был определенно болен. Мне даже пришлось закрыть глаза, чтобы перевести дыхание и не кончить прямо сейчас, в таком неудобном положении.
На ней не было почти ничего, только узкие трусики из черной блестящей кожи. Причем сидела она, расставив ноги, и на трусиках ее был вырез в самом интересном месте.
Конечно, это они надели на нее такую порнографическую одежонку. Скоты. Потому что она ничего такого сама одевать бы не стала. Я думаю, что ей очень не нравилось то, что сейчас происходило. Я думаю даже, что она пыталась сопротивляться этим двум бугаям, потому что была привязана веревками – отдельно каждая рука и нога. Она была распята в сидячем положении, а во рту ее был кляп.
Предупреждал же я ее, с кем она имеет дело. Но она предпочла пойти с этими уродами. А ведь могло получиться все иначе: она должна была встать, пока эти двое орошают писсуары, и быстро пойти вместе со мной к моему мотороллеру. И через пять минут мы бы летели вперед, к нашей любви и свободе. А потом мы сидели бы в лучшем ресторане и пили изысканное вино. Она сама заказала бы это вино, потому что я в испанских винах не разбираюсь. Я дарил бы ей самые красивые цветы на свете, целовал бы ей руки. А потом бы у нас была ночь – самая счастливая в нашей жизни. Потому что я никогда бы не расстался с ней. Я убил бы любого, кто подошел бы к ней ближе, чем на десять шагов…
А теперь мы связаны, как бараны перед закланием. И пара жирных свиней собирается глумиться над нами.
Может быть, это и в самом деле – ловушка дьявола? Потому что так быть не должно.
Я снова открыл глаза. И пожалел об этом. Потому что один из них, по имени Вова, смотрел прямо на меня.
– Гляди-ка ты, оклемался! – сказал он. – Я уж думал он того, концы отдал. Ты его хорошо кочергой приложил, Лех.
– Ага! – Леха тоже повернулся ко мне. – Нет, ты прикинь, в натуре, фраер какой! Пилил за нами на инвалидке своей с самой Барселоны, думал, что не заметим. А потом вокруг дома начал шмонаться, за ручки дергать. По лестнице полез. Они что, все идиоты такие, эти испашки? Сразу видно, никогда в нормальной стране не жили, не привыкли бояться. Козел… Вот что с ним теперь делать?
– Шлепнуть его, – сказал Вова. – Он же это, типа жонглер – по улице шляется, шарики свои кидает. Человек никому не нужный. Никто его искать не будет. А если мы его отпустим, он нам такого шухера тут наведет… Он вообще не из этой пьесы, лишний он.
– Сейчас прямо?
– Сдурел, что ли?! – рявкнул Вова. – Твое дело сечас чего? Кино снимать! Девчонка, вон, совсем раскисла! Стегнешь ее пару раз кнутом, мигом резвой станет! Оттрахаем, снимем все, как надо! А с этим циркачом потом разбираться будем – без свидетелей.
– В другую комнату его, может?
– Пусть сидит, смотрит. Потом на том свете будет чего вспомнить.
Я сидел и тупо молчал. Не приходило мне в голову ничего подходящего, что мог бы я сказать в этой ситуации.
Бычары все еще возились. Может быть, супераппаратуру свою настраивали – простенькую видеокамеру под названием «Сонька»? Леха уже спустил трусы и стоял ко мне задницей – толстой, розовой, размера пятьдесят шестого. Девушка отчаянно дергалась на диване, пытаясь вырваться из веревок.
Леха щелкнул в воздухе кнутом. Дурным кожаным кнутом, купленным, вероятно, в магазине «Все для садомазохистов и онанистов». Вова пошел к видеокамере и заглянул в глазок.
– Пойдет, – сказал он. – Давай!
Мне стало совсем плохо. Я завозился, пытаясь хоть как-то ослабить руки в чертовых браслетках. Я забормотал что-то вполголоса.
Я бормотал что-то. Я произносил какие-то слова, звучащие вполне осмысленно. Самое удивительное, что я этих слов никогда не слышал. И, тем не менее, я тихо, но четко выговаривал слова на незнакомой мне латыни.
Это звучало как заклинание. Или как молитва.
И, когда я произнес последние слова: «…Deo Volente! Sanctus! Amen!» [46], в наручниках, сковывающих меня, что-то тихонько звякнуло.
Они разомкнулись, эти наручники, и упали на пол.
Я сидел, не в силах пошевелиться. Потому что я был невероятно испуган. Кровь отлила от лица моего. Я никогда не встречался ни с чем сверхъестественным, я даже не верил в сверхъестественное. И вот теперь я сам, самостоятельно, прочитал заклинание, избавившее меня от цепей. И даже не знал, откуда оно взялось в моем съежившемся от страха мозгу.
Знал. Знал, конечно. И, хотя мне больше пристало бы радоваться в тот момент, потому что руки мои были свободны, и я получил отличный шанс выжить, я с трудом дышал от страха.
Потому что это значило то, что мне вовсе не привиделись те двое людей в балахонах, и каземат, в котором я валялся на гнилых шкурах. Они существовали на самом деле – здесь, в Испании, много веков назад. И я каким-то образом в самом деле побывал там.
Девчонка заорала, как ненормальная. Я вздрогнул и снова вернулся к реальности.
Оказывается, бегемот Леха уже вытащил тряпку из ее рта и пытался засунуть туда что-то другое. Он уже начал свое кино. Судя по всему, он успел пару раз хлестнуть мою девушку плеткой, потому что на левой руке ее вспухали багровые полосы.
Я вдруг ощутил, насколько ясна моя голова – словно не были по ней сегодня чугунной кочергой. Я почувствовал, насколько легко и послушно мое тело.
Наступило время фаэны.
– Эй ты! – громко сказал я по-русски и под нялся на ноги. – Поросенок жирный! Повернись сюда!
Леха, казалось, поворачивался целый час. Долгий час растянутых секунд, утонувших в прибое адреналина. И я медленно делал свои пять шагов от камина – плыл в кричащей, напряженной тишине. И в тот момент, когда круглое свинячье лицо уставилось на меня круглыми от изумления глазами, оно встретилось с моим кулаком.
Наверное, мне нужно было сделать по-другому – бить его старательно, долго, с пыхтением, вымещая всю ненависть нормального Гомо Сапиенса к человекообразным скотам. К свиньям, попирающим копытами своими наше достоинство, и наш разум, заваливающим навозом своим ту грань, что отделяет человека от животного. Мне нужно было переломать ему кости, разбить коленом то, что он считал своим мужским сокровищем. Но в этот момент я был не просто самим собой. Я был кабальеро, я защищал честь дамы, и не мог опуститься до такого.
Мой удар – он был своего рода пощечиной, вполне крепкой. Потому что Леха полетел через всю гостиную, приземлился на стеклянный круглый стол, и рухнул вместе с ним на пол, расколотив его на тысячу осколков.
И в тот же момент я был сбит с ног. Я совсем забыл про другого двуногого, про Вову. Он бросился на меня, как борец сумо, всей своей полутарацентнеровой тушей. Я упал навзничь, треснулся бедной своей спиной о твердые плиты пола. И полтораста килограммов вонючего, свинячьего мяса и сала шлепнулись на меня сверху, выбив дыхание.
Он возился на мне, пытаясь добраться до моего горла. Хотел задушить меня, гаденыш. И я никак не мог скинуть его – слишком уж он был тяжелым. Я пытался выпростать руки свои из-под этой туши, а он не давал мне сделать это. Он сжимал мои руки коленями, он потихоньку полз вперед и скоро уже сидел на моей груди. Наверное, он когда-то занимался борьбой. А почему бы и нет? Не всегда же он был таким жирным? Многие быки начинают свой путь с занятий спортом.
И в тот момент, когда он добрался-таки пальцами до моей глотки, я вытащил одну руку из-под него – правую. Этого было достаточно.
Его передние конечности упирались в мою шею. Он пыхтел, стараясь отжать мой подбородок от груди. Я вынес свою свободную руку вперед, и ударил локтем по его рукам.
Есть такой прием. Я долго разучивал его, когда был в армии, а теперь впервые применил на практике. Это хороший прием, потому что основан на законах физики.
