Рыцарь-разбойник - Конофальский Борис (онлайн книга без .txt, .fb2) 📗
Кавалер опять покосился на своего спутника, тот все так же сидел с изумленным лицом и вылупленными от удивления глазами.
А вот сам Волков оставался на удивление спокоен. Да, это предложение было для него неожиданностью, но отнюдь не чудом. Когда-то о таком он и мечтать не мог. Слыхано ли дело – дочь графа! Пусть третья, четвертая, да пусть даже девятая, но дочь графа! И ему предлагают ее в жены. Небесная, заоблачная высота для солдата или даже для гвардейца. А теперь… Теперь он совсем не тот солдат, каким был когда-то. Он станет слушать спокойно и внимательно. Даже если предложение ему будет делать второй человек в графстве, тот, кто через какое-то время сам станет графом. Будет слушать и думать. Это предложение Волкову, конечно, льстило, но чудом… Нет, чудом для него оно уже не являлось. Это предложение стало для него подтверждением его нынешнего статуса. И уж точно он не собирался, обливаясь слезами, кидаться лобзать руку молодого графа как благодетеля. Кавалер молчал, сидел и ждал продолжения. И, видя, что фон Эшбахт никак не реагирует на его слова, граф посмотрел на канцлера, как бы передавая тому право дальше вести беседу. Канцлер в свою очередь достал лист бумаги и спросил у Волкова:
– Желает ли кавалер знать наше предложение?
– Желаю, – просто ответил Волков.
– Прекрасно, – кивнул канцлер и принялся читать: – «В приданое за девицей Элеонорой Августой фон Мален дано будет: карета, четверка добрых коней без болезней и изъянов, сервиз из четырех тарелок из серебра, четырех кубков из серебра, четырех вилок с серебряными рукоятями, четырех ножей с серебряными рукоятями, кувшин и два подноса из серебра. Дано будет двенадцать перин пуха тонкого и двенадцать подушек. Двенадцать простыней батистовых и две атласные. Покрывал атласных два и одно меховое, беличье». – Канцлер поднял глаза от бумаги. – Из белки красной. – И продолжил читать: – «Шубы две. Бархата два отреза. Шелка два отреза. Парчи тоже два отреза, красный и синий. Батиста для нижних рубах и юбок восемь отрезов. Кружев один отрез. Вина доброго десятилетнего шесть двадцативедерных бочек. Масла оливкового две двадцативедерные бочки. Также в приданое будет дан за девицей фон Мален десяток коров хороших с бычком. Пять свиней хороших с боровом. Десять коз с козлом. Десять овец тонкорунных с бараном. Четыре крепких мерина и две большие телеги. Медная ванна, два медных кувшина, два чана больших, два медных таза, двадцать полотенец».
Тут канцлер вновь сделал паузу. Он опять поглядел на Волкова и, опять не найдя в его лице каких-либо эмоций и не услыхав от него вопросов, продолжил:
– «Ко двору жениха будет передано в крепость четыре мужика дворовых, без изъянов, здоровых, не старше сорока годов. И будет передано в крепость четыре дворовые девки без изъянов и болезней, не старше сорока годов. Также в содержание невесты будет передано тысяча талеров серебра чеканки земли Ребенрее. А жениху от дома Маленов будет дано шестьсот гульденов золотом в приз по свершении таинства венчания».
На этом канцлер закончил и положил лист бумаги на стол перед Волковым. Но тот бумагу не трогал, а взял ее брат Семион. И, не читая ее, даже не заглядывая в нее, сразу задал вопрос, как раз тот, который хотел бы задать кавалер:
– Уделов и сел за невестой не будет? Полей, покосов, выпасов, лугов или, может, лесов? Ничего?
– Ничего такого, – отрезал молодой граф. – Только то, что в списке. Поместий лишних у фамилии нет. Они все и так оспариваются моими братьями и другими родственниками.
– Девица рода фон Мален – и так награда немалая, многие бы взяли ее и без приданого, только за кровь и честь, – добавил канцлер.
– С этим я согласен, – наконец произнес Волков. – Я и сам считаю, что фамилия Мален оказывает честь, предлагая свою девицу мне в жены.
Все, кто сидел напротив, закивали, даже нотариус.
– Но мне надобно время, чтобы подумать, – продолжал Волков. – Никто из вас, господа, не станет осуждать меня, если попрошу время на размышление?
– Нет-нет, никто вас не осудит, – сказал граф. – Это у холопов женитьбы – дело веселое.
– Да, чего им: попа позвали, пива выпили и легли под куст, – засмеялся канцлер. – А может, и попа звать не стали.
Все рассмеялись, атмосфера явно переставала быть сугубо деловой.
– Да, – согласился граф, – у холопов жизнь проста и легка, женись на том, кто приглянулся, а для нас брак – это политика. Мы были бы рады видеть столь сильного мужа, как вы, в нашей фамилии. Да и вы, наверное, хотели бы видеть в родственниках графа.
– Не стану врать, об этом и не мечтал я даже, – заверил Волков.
– Так соглашайтесь, и граф вам будет отцом названым, а я названым старшим братом, – продолжал граф.
– Еще раз прошу у вас времени на раздумье, – отвечал ему кавалер.
– Конечно-конечно, мы все понимаем, – улыбнулся фон Мален.
А канцлер, также улыбаясь, добавил:
– Только хотелось бы нам услышать ваш ответ до конца уборочной, до фестивалей у мужиков. А уборочная уже начинается. Вам хватит две недели на раздумья?
– Хватит.
– Что ж, тогда будем ждать вашего решения, – проговорил канцлер. – А если по приданому у вас будут какие-то пожелания, то мы готовы их рассмотреть.
– Я за две недели все обдумаю и сообщу вам.
Все стали вставать из-за стола, раскланиваться. А на выходе ждала Элеонора Августа с теми же женщинами. Элеонора снова почти уселась на пол, когда кавалер вошел в комнату. Но на сей раз он не прошел мимо, а подошел к ней, взял за руку и помог подняться.
Она все равно не поднимала глаз, смотрела в пол.
– Вы знаете, о чем я говорил сейчас с вашим братом? – спросил у нее Волков.
– Знаю, – тихо отвечала девушка.
– Желаете ли, чтобы это случилось?
– Жены из рода Маленов не желают ничего, чего бы не желали их отцы, братья и мужья, – нравоучительно проговорила дородная дама.
Но Волков и не глянул на нее, он ждал ответа от Элеоноры.
– Что угодно папеньке, то угодно и мне, – наконец ответила та и подняла на него взгляд.
И кавалер вдруг понял, что она на его вкус совсем не красива. Куда ей до Брунхильды?
– Хорошо, – сказал он, – этого для меня довольно. До свидания.
Он шел вниз по лестнице и думал о словах этой женщины, а монах, следовавший за ним, говорил:
– Теперь ясно, зачем сюда епископ приезжал, зачем на разговор графа звал.
Волков остановился, повернулся к своему спутнику так быстро, что монах едва не налетел на него:
– Так ты думаешь, это затея епископа?
– Уж ни мгновения не сомневаюсь, – отвечал брат Семион. – Да и дочка графа в девках засиделась, Малены тоже рады будут, тут все одно к одному. А вам и приданое давать не нужно, и так возьмете. Вы ж не откажетесь от нее.
– А зачем это епископу? – не понимал Волков.
– Да как же зачем, господин, тут же все на поверхности лежит! – искренне удивлялся монах. – Вы свару с кантоном затеете, герцог на вас обозлится, решит покарать или в тюрьму бросить, а граф, родственничек ваш, выгораживать вас станет. А как вас не выгораживать, если вы муж его дочери? Нет, епископ хоть стар, а наперед смотрит. Он вам опору готовит в графстве.
– Чертовы попы, – покачал головой Волков. Он буквально почувствовал, как его толкают в спину, приговаривая: «Ну давай, давай, начинай свару, затевай войну». – А если я не захочу воевать? – спросил он, глядя в хитрое лицо монаха.
А тот и ответил сразу, не моргая и не размышляя ни секунды:
– Тогда вам тем более на графской дочке жениться нужно. Если уж вы надумали против воли церковных сеньоров идти, так тогда хоть с мирскими сеньорами подружитесь. Родственники такие вам никак не помешают.
Кавалер повернулся и пошел, размышляя на ходу над словами монаха.
– И нечего вам печалиться, – продолжал монах, идя за ним. – Все у вас есть и еще больше будет, главное – голову не терять.
– Думаешь?
– Конечно, вы ж с серебряной ложкой во рту родились.
Волкова аж передернуло от этих слов, он опять повернулся к монаху и зарычал:
