Бог-близнец (СИ) - Скребнёв Алексей (книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Кто-то дёрнул Фриду за низ футболки. Успев разозлиться, она повернулась, но увидела лишь маленькую Афину в белом платьице, которое почти светится на фоне её смуглой кожи и чёрных волос. Она приветливо машет рукой, широко улыбаясь. Рядом стоят её родители. Их всех минуту назад тут не было. Видимо, они специально протискивались по узким коридорам между палаток, расталкивая паломников-соседей, чтобы прийти к Клейнам. Марк к ним расположен добродушно (у него так с малознакомыми людьми всегда, а когда сблизятся — начинает их тайно ненавидеть), но его жене они кажутся слишком навязчивыми — они постоянно стараются быть рядом, держать дочку поближе. Всегда: и во время еды, и в палатках, и в парке.
— Скажите, — заговорила мать Афины, кажется, её зовут Александра. — Как вы с Марком думаете, что будет?
У женщины приятный и мягкий голосом, да и сама она — образец испанской красоты — высокая, стройная, смуглокожая, с длинными чёрными волосами. За исключением роста, Фриде кажется, что она проигрывает Александре в пух и прах со своей бледностью, дряблой фигурой и хвостом жидких русых волос. Неприятно её видеть рядом.
— Даже не знаю, что думать, — Марк шепчет в ответ. — Мне кажется, что мир недостаточно быстро интегрируется: за последние десять лет только три объединения территорий было.
— Да, возможно, — подключился испанец-муж, его зовут Мун. — А еще космос. Мы же его почти не осваиваем.
— Да, да, — Марк продвинулся ближе к желающему поболтать. — Конечно, до других пригодных для обитания планет, что указал Создатель, далеко, технологии нужные еще полвека-век изобретать, но мы вообще тут не прогрессируем. А на нашей Земле уже тесно…
Фрида подвинулась и дала пролезть мужу еще ближе к собеседнику — тут уже ничего не поделать, если Марка понесло на интеллектуальные темы.
Прокатилось оживление по стадиону.
На экране появился приближающийся вертолёт. Чёрная точка быстро превратилась в дорогую машину, которая плавно развернулась и села на дорожку.
Фрида интуитивно попыталась найти руку мужа, но он слишком далеко отошёл к испанцу. Спустя пару секунд вернулся, но она уже сложила руки на груди. Он нежно погладил её по плечу.
На экране раскрылась двумя частями дверь вертолёта, нижняя из которых стала трапом. Вышел какой-то мужчина, видимо, муж Богородицы, на которого никто не обращает внимания, и подал жене руку. Та осторожно, щурясь от солнца, спустилась с трапа и подошла к журналистам.
— В этом платье она похожа на ангела, — сказала почти на ухо надоедливая Александра. — Правда красивая?
Красивая? Ангел? Да нет, простая женщина. Светлая кожа, приятное лицо, добрая улыбка, что бывает у беременных. Или может, это экран не передаёт божественности?
Мария подошла к репортёрам поближе и, улыбаясь еще шире и немного застенчиво, помахала рукой. Весь стадион взорвался приветственными овациями! Да что стадион, пожалуй, весь мир сейчас приветствует её!
Над ухом Фриды пытается, но как-то неловко, восторженно кричать Марк.
Почему у неё нет восторга, как у миллиардов жителей земли? Где её вера в чудо? Ведь это сам Создатель, в этом городе, они попадут к Нему по очереди через четыре дня.
Почему так одиноко в этом шумной толпе?
***
Старому еретику не интересен Синод. Он провёл весь вчерашний день в рутинной работе и раздумьях. Глубоких, даже не сформулированных для себя самого. И сегодня копание в мыслях продолжается. Только сменилось место.
Ксений стоит между двухметровыми серыми металлическими шкафами со множеством квадратных выдвижных ящиков по пять штук в высоту. На большей части из них ровно по центру висят небольшие прямоугольные таблички золотистого цвета. Каждый вертикальный ряд отводится под одну семью.
«Фёдор Ричардович Киреев (15.03.2198 — 08.10.2278)».
«Мотоко Алановна Киреева (7.06.2198 — 19.08.2280)».
Ниже еще три пустых ячейки без табличек. Когда их займут, урны с прахом их семьи начнут наполнять следующий столбец, который отведёт муниципалитет, а через пятнадцать лет после похорон в самой нижней из них, они все будут преданы земле, потому что на перенаселённой планете нужно экономить место, потому что уход из жизни — часть нашей природы, и люди должны знать предел скорби и памяти.
После смерти отца он здесь бывал часто. Да, его родители и братья отвернулись от него, узнав, что он оказался (или стал, кому как удобнее считать) еретиком, но горе — есть горе. На похоронах он стоял среди них, почти не ловя косые взгляды. И хотя бы с матерью, которую он встречал здесь каждое воскресенье, Ксений очень хотел наладить общение. Они разговаривали около могильного ящика, вспоминали отца, перекидывались пресными фразами о погоде, о политиках. Ни разу они не заговорили о еретичестве. Ксений — потому что не хотел ранить воспоминаниями. Родителям, наверное, очень было тяжело узнать про ребёнка такое. Дальше пустых разговоров по десять минут эти встречи не зашли. Со временем она стала бывать здесь всё реже — горе утихло, да и время пенсионерки снова заняли растущие внуки.
Ему никогда не нравилась теснота городских кладбищ. Смерть близкого человека — это то, что не хочется разделять ни с кем, кроме самых родных. А здесь часто сталкиваешься с другими, такими же как и ты, но совершенно чужими людьми. Пара кивков и тихих приветствий. И нервная мысль, что тебе не дают остаться наедине с ушедшим.
Вот и сейчас слева около края шкафа встало трое мужчин. А Ксений не ждал сегодня других посетителей, всё же Синод идёт. Неожиданные посетители оглядываются по сторонам, видимо, не могут найти нужный коридор между этих одинаковых серых стеллажей. Один в старом светло-коричневом плаще и синей шапке (в мае-то!), другие в серых ветровках, грязноватых и засаленных. Странная компания, но не еретику осуждать людей.
В последний раз он был здесь полтора года назад на похоронах матери.
А еще здесь не хватает скамеек между шкафами. Ты не можешь прийти и сидеть рядом с тем, кто остаётся для тебя важным, даже когда его не стало. Нет урн, чтобы ты мог выкурить сигарету, хоть на пару минут притупить дымом рвущую сердце тоску. Только длинные пасмурные стеллажи по пять строк, которые тянутся на несколько десятков метров, и нумерация на торцах, чтобы найти нужную тебе точку в кладбищенской матрице.
Под запертыми ящиками с прахом родителей три свободных места. Если не случится внезапных смертей, то это стало бы местом для него и двух братьев. По крайней мере по закону он имеет на это право. Но странные (и точно негативные) перешёптывания родни на похоронах матери подтолкнули его к написанию завещания, где он указал развеять свой прах сразу после церемонии прощания. Посмертия нет, но всё равно не хочется беспокоить мёртвых, которым ты был не нужен при жизни. Да и приходящим будет лишь мешать то, что он занял место тут, под родителями. На церемонию, еще может быть, придут коллеги и братья с семьями, им положено по этикету, а вот потом кто стал бы его навещать? Да и дойдёт ли теперь до этого самого прощания…
Ксений всё равно достал и зажёг сигарету. Потом спрячет окурок обратно в пачку. Не стальной он. Да и штраф за дым в общественном месте скоро покажется такой мелочью.
К той троице, что стоит слева в метрах пятнадцати от Ксения, присоединился четвёртый — рослый, с трехдневной щетиной и красными глазами. Выглядят, как типичная компания выпивох. Они снова огляделись по сторонам и резко направились в его сторону. Киреев удивлённо обернулся. Встретился взглядами с идущим впереди.
— Держи еретика!
Сначала он впал в ступор. Незнакомцы делают шаг. Другой. Начинают бежать. Когда между ними осталось метра три, он наконец-то смог двинуться с места. И дал дёру.
Сначала прямо. Пробежать этот стеллаж. Шаги слышатся всё ближе. Свернуть резко направо. Еще немного и потом снова направо. К выходу.
Бежать тяжело. Уже ноют прокуренные лёгкие. Ему повезло, что бегуны из преследователей тоже плохие. Даже кажется, что они пьяны. Он обернулся.
