Сны Черной Жемчужины (СИ) - Линкольн К. Берд (книги бесплатно без регистрации txt) 📗
— Мы полагались на соглашение с США, — сказала Мидори. — Но кто знает, что произойдет теперь. Окинава все протестует. Филиппины хотят убрать базы США. Ваша политика стала полной обвинений и предрассудков. А мир становится изоляционистским.
— Брекзит — не наша вина. И не мы выбирали президента Филиппин, — меня задели эти обвинения Америки. Словно патриот проснулся во мне, когда я покинула страну.
А США были моей страной.
Бен отодвинула чашку. Ее взгляд был раздражающе темным и пронзительным, как у Кена, и он был прикован ко мне.
— Армянский дракон в Портлэнде. Ты ведь его выпустила? Так говорил Кен.
Это было хорошо? Я медленно кивнула. Бен стукнула ладонью по столу, и чашки подпрыгнули со стуком.
— Возьмем ее. Она сможет. Она — баку!
Мурасэ вдохнул сквозь зубы.
— Слишком рано.
— Кен в пути, — сказала Бен.
— Что? — сказал Пон-сума.
— Я забыла выключить свой телефон. Он отследил меня, — сказала Бен.
Пон-сума фыркнул с отвращением. Мидори покачала головой. Кен был в пути. Облегчение укутало меня как мамино яркое одеяло. А следом за радостью пришла гордость. Глупо было радоваться от мысли, что Кен будет здесь. Я не могла ему доверять после его действий с Советом и умалчивании бреда Восьмерного зеркала. Зеркало, Ята но Кагами, было в мифе про Аматэрасу. Меня раздражало, что я не могла проверить в телефоне.
— Что делать? Что слишком рано?
— Коснуться спящего дракона, забрать сны себе, — тихо сказал Мурасэ. — И этой силой освободить ее.
Ее. Драконшу. Это было чем-то новым. И это было хуже, хоть я и не хотела вести себя как сексист.
— Вы мне не все объяснили в политике Иных, но что там было о магии Черной Жемчужины? Она заберет ее в Китай? Это не нарушит баланс сил?
«Вот так, Кои. Дави на них фразами типа «баланс силы». Будто ты это понимаешь. Но все равно играй этим».
— Теперь ты понимаешь, почему Совет хочет иметь власть над Хераи-саном, — сказала Бен.
— Амбиции Совета — плохо скрытый страх, — сказал Мурасэ. — Страх услышать новые голоса, страх, что их устаревший мир разрушится. Если мы выпустим Жемчужину, Совет лишится страха. Им придется искать способ выжить.
На миг я задумалась от пыла в словах Мурасэ. Я представляла в теории, как в Японии жилось этническим хафу, и я слышала истории про корейских зайничи, второй по размеру национальной общине, к которой все еще относились как к чужакам. Так было и у Иных? Совет жестоко обходился с теми, у кого мать или отец были людьми? Кен не говорил о таком. Но он о многом умолчал. О важном.
Я прикусила губу. Папе стоило сейчас проснуться. Но полагаться на папу было так же плохо, как ждать, что Кен спасет меня.
— Позвольте поговорить с папой. Когда он проснется, я задам ему те же вопросы.
— Да, но он может спать еще часами, — сказал Бен. — А ты не спишь, и ты здесь. Кен написал две минуты назад. Он в Мориоке. Нам нужно сделать это.
Мурасэ улыбнулся, но глаза его были полны медленно движущихся потоков горя.
— Пора тебе встретиться с Черной Жемчужиной.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
— Папа отчаянно хотел избежать этого, — сказала я.
— Хераи бросил сой долг. Он ушел, — сказала Бен. — Ты тоже отвернешься от страданий древнего?
— Эй, вы вообще ничего обо мне не знаете, — сказала я. — Так что отвали.
Мидори коснулась руки Бен. Мурасэ допил чай.
— Придется простить пыл Бен. Восьмерное зеркало долгое время жило с болью Черной Жемчужины. Ты поймешь, когда увидишь ее.
«Я могу это сделать. Я могу решать, кому помочь. И разбираться, кто прав, а кто ошибается. Но сначала мне нужен кофе».
— Может, сначала выпьем кофе?
Мурасэ моргнул. Бен фыркнула, но не дала себе ощетиниться как еж.
Я не могла взять папу с собой. Он очень боялся Жемчужины. Я пробовала сон Пон-сумы, и от этого фрагмента доверяла ему, хоть не верила Мурасэ и Бен. Я посмотрела на тихого юношу, сидящего на коленях с прямой спиной.
— Ты проследишь, чтобы с моим отцом ничего не случилось, пока я с ними?
Мурасэ ответил:
— Тебе понадобится Пон-сума. Тебя устроит забота Мидори? Она — обученная медсестра. Даю слово, с ним ничего плохого не случится, пока тебя не будет, — он протянул ладонь на столе. — Если хочешь попробовать мой сон и узнать, говорю ли я правду, я не против.
— Нет, спасибо. Это не лучшая идея.
Он убрал ладонь и сдвинул кустистые брови с тревогой. Я тоже не была рада. Но то, что он предлагал это, уже многое значило. Все смотрели на меня, вес невысказанных надежд и волнение Бен будто песком терли мою кожу.
— Смотрите, чтобы я потом не пожалела, что поверила, — сказала я. Я пыталась звучать грозно, а похоже было на мольбу. Мидори стала устраивать папу удобнее, ведя себя как бабушка.
Пон-сума, Мурасэ и Бен повели меня к черному небольшому седану. Пон-сума сел за руль. Мы поехали по улицам с жилыми домами, где женщины в фартуках вешали простыни на балконах на вторых этажах, а старики виднелись в ухоженных садах за решетчатыми бетонными стенами. Мы добрались до Шотенгай, обрамленной магазинами и немного устаревшими кафе. Пон-сума маневрировал на крохотной парковке между клумбами цветущих кактусов и сиреневым экскаватором. Бен не прекращала давать указания и комментировать, пока Пон-сума не вздохнул с раздражением.
— Уймись, кицунэ.
— Это моя машина. Я должна быть за рулем, — сказала Бен.
— Нет! — завопили хором Мурасэ и Пон-сума. Пон-сума оставил ключи у себя, когда мы вышли из машины.
Мы шли по улице, пока она не сузилась до крытого прохода. Торговцы только поднимали жалюзи на витринах, хотя было почти десять часов. Аптеки и супермаркеты перемежались с яркими магазинами чая и выпечки, меня манили идеально завернутые блестящие пирожные со вкусами матча и личи. Красочные плакаты и автоматы занимали места между заведениями.
Наконец, Пон-сума завел нас за угол к неприметному магазину с деревянными ставнями и без таблички. Внутри была длинная узкая комната с тремя столиками справа и стойкой безумного химика слева. Пробирки, горелки, мешки и трубки переплетались, медные подставки сияли.
Меню или табличек не было и внутри. Мурасэ кашлянул. За стойкой мужчина вышел из-за шторки и напряженно прошел в комнату.
— Иррашаймасэ, — сказал он как обычный торговец. — Кто ваши друзья, Мурасэ-сан?
— Просто работники музея и гость из Америки.
Мужчина подошел ближе и чуть склонился в сторону Мурасэ. Он не смотрел на что-то конкретное. Скорее всего, он был слепым.
— Добро пожаловать, — сказал он на английском без следа японского акцента. — Могу я угостить вас кофе?
— К сожалению, мы не задержимся, — сказал Мурасэ.
Мужчина недовольно втянул воздух сквозь зубы.
Кофе! Слюна наполнила мой рот.
— Да, пожалуйста, — ответила я на английском. — Вы можете сделать латте?
В этот раз недовольно зашипел Мурасэ.
— Хераи-сан, мы оставим Эношиму-сана делать нам кофе без нашего вмешательства.
Эношима уверенно потянулся к мешку, зная, где он. Рукав его серого свитера задрался от движения, открывая запястья с замысловатой татуировкой яркого дракона и цветка сакуры. Такое я видела только в фильмах про якудза. Он насыпал зерна в кофемолку, поправил трубки, поставил воду нагреваться, ведя себя сосредоточенно, как во время чайной церемонии. Вскоре райский аромат наполнил комнату.
Бен поглядывала на телефон, приблизилась к Мурасэ с серьезным видом. Она показала экран Мурасэ на миг.
— Он близко, — тихо сказала Бен. — Может, в двадцати минутах от нас.
Кен. Мое сердце подпрыгнуло. Запах кофе и сходство Бен напомнили о нем. Темные глаза, хитро приподнятая бровь, то, как его дыхание всегда пахло кинако. Я не могла подавить волну радости от осознания, что он скоро будет тут, хоть я и собиралась сама принять решение насчет Жемчужины и Зеркала.
Мужчина разлил кофе в фарфоровые походные кружки, как-то поняв, когда они наполнятся, не видя и не касаясь кофе. Это вам не пластиковые стаканчики.
