Осторожно, женское фэнтези - Шевченко Ирина (книги бесплатно без регистрации TXT) 📗
Кем стану теперь без него?
— Пора, — отвлек от размышлений голос Кары.
Я думала, что прием будет закрытым, но народу в зале собралось даже больше, чем после полета «Крылатого». Если бы я догадалась спросить, мне, наверное, разрешили бы пригласить подруг.
— Нужно подойти к отцу, — сказала Каролайн, кажется, еще сомневаясь в том, что я смогу достойно держаться рядом с лордом Эрентвиллем.
Раздавшийся тут же громкий хлопок и магниевая вспышка слева заставили меня испуганно дернуться.
— Простите, не успела предупредить: отец разрешил репортерам и фотографам нескольких изданий присутствовать на вечере.
Дым от вспышки втянулся в маленький ящичек, стоявший на полу рядом с фотоаппаратом, но неприятный запах успел раствориться в воздухе. Заставил сощуриться и осел на губах горькой пылью.
— Леди Элизабет, — посол расщедрился на улыбку, и еще одна вспышка поведала о том, что сей невероятный случай войдет в историю.
Воздух сделался горше, но я улыбнулась в ответ:
— Лорд Эрентвилль.
В конце концов, он не виноват в том, что эльф. Да, они странные, другие, но они смогли сохранить единорогов и свой мир, в котором корабли летают по небу без воздушных пузырей и паровых движителей.
— Мисс Аштон, — Оливер Райхон изяществом манер почти не уступал эльфам.
— Добрый вечер, милорд.
— Прекрасно выглядите.
— Благодарю.
Стандартный набор фраз и комплиментов. Поклон. Поцелуй руки. И — словно в танце — смена партнера.
— Здравствуйте, мисс Аштон.
— Здравствуйте, доктор.
Дрожащие пальцы не успевают отогреться мимолетным прикосновением теплых губ.
Вспышка.
Деревянные коробочки, зачарованные на то, чтобы убирать дым, не справлялись. Отчего бы еще все плыло, подернутое белесым туманом? И эта горечь…
— Тебе нехорошо? — Кара заботливо взяла под руку.
— Это от дыма. Наверное, у меня аллергия.
Аллергия — чудесное объяснение, особенно если глаза заслезятся.
— После официальной части можно будет уйти, — утешила полуэльфийка. — Никто не станет тебя задерживать.
С официозом эльфы, вопреки расхожему мнению об их церемонности, не затягивали. Посол произнес короткую речь. Ректор сказал несколько слов от лица академии. Затем народу показали принца.
Принц был прекрасен и очень стар. Я поняла это по его глазам, еще более прозрачным и отрешенным, чем у всех ранее виденных мною эльфов, и по тому, насколько мертвым казался въевшийся в острые скулы рисунок.
Меня представили ему лично. Я присела в глубоком реверансе и вздрогнула, когда его ладонь коснулась моей макушки: показалось, что с этим прикосновением он считывает мои мысли, как это делал Мэйтин.
— Мир волнуется, — сказал принц словами Грайнвилля. — Но волнения напрасны. Ты знаешь, что делать.
Он отвернулся, переключив внимание на Каролайн. Что-то сказал ее отцу на непонятном мне эльфийском наречии. Тот кивнул, а полуэльфийка опустила глаза и покраснела совсем по-человечески. Однако ее смущение было слишком счастливым, чтобы переживать по этому поводу.
Официальную часть можно было считать законченной, но я не ушла. Бродила по залу в одиночестве. Когда я выпала за борт «Крылатого», от желающих пообщаться отбоя не было, а сегодня на меня лишь смотрели со стороны и улыбались. Наверное, статус жертвы более располагает людей, нежели гордое звание героини. Хотя и к сегодняшней почетной жертве внимание было не слишком повышенное. Я не следила специально, но… Следила. Отметила сразу, до чего к лицу ему строгая серая тройка. И само лицо украдкой рассмотрела до мелочей. Казалось, слезы единорога смыли не только каменный налет: морщинок стало меньше, разгладились жесткие складки у рта, глаза посветлели. А может, отдохнул в кои-то веки, выспался…
Кольнуло обидой: я страдаю, а он спит как ни в чем не бывало! Но ведь сама хотела, чтобы ему было хорошо без меня, а боги, если судить по одному моему знакомому, совсем не злы, могли и прислушаться к этому пожеланию…
Боги не злы, им лишь нужно, чтобы все было правильно.
Смежила веки. Нет, не дым. Не слезы. Просто память. Воспоминания о том, от чего я собиралась отказаться. И мечты о том, чего уже никогда не будет, если только…
Открыла глаза и, словно на стену, наткнулась на пристальный взгляд. С вами все в порядке, Бет? Дышите ровнее. Все хорошо. Боги не злы и не размениваются на отравленный шоколад. А мир не рухнет, если кто-то в нем будет счастлив.
Я отвернулась.
Взяла с подноса бокал. В горле пересохло, а сейчас придется много говорить. Объяснять. Объясняться.
— Простите, милорд Райхон, — я вклинилась в беседу ректора с одним из эльфов. — Не уделите мне несколько минут?
Видишь, боже, я больше не убегаю. Я все сделаю. Правильно.
Небольшая комната рядом с залом предназначалась специально для того, чтобы уставшие от праздничной суеты гости могли передохнуть немного. Посидеть в удобных креслах. Поговорить.
Садиться я не стала. Прошлась до закрытого тяжелыми бархатными портьерами окна и обратно. Остановилась перед ректором.
— Милорд, я… — Набрала полную грудь воздуха и выпалила на выдохе: — Вы меня любите?
Он опешил от такого напора, но с ответом не тянул.
— Вы чудесная девушка, — проговорил медленно. — Во многих смыслах чудесная, единорог подтвердит. Вы мне очень нравитесь, и, думаю, я мог бы полюбить вас со временем. Но сейчас… Нет, я вас не люблю.
— Слава богу! — вырвалось у меня.
Этого восклицания он ожидал еще меньше, чем моего вопроса, и я устыдилась неуместной в свете недавних событий радости.
— Простите, милорд. Это так… странно, наверное. Но, помните, вы говорили о мисс Сол-Дариен? О том, что трудно отказаться от старых увлечений? Это не совсем то, но…
— Не нужно ничего объяснять, — прервал он меня. — Помнится, вы говорили, что не считаете меня идиотом.
— Не считаю. Я считаю, что вы… вы самый лучший.
— Так уж и самый? — усмехнулся он. Обида, которую я все-таки ему нанесла, выплеснулась с этой усмешкой, но, на мое счастье, она была не так велика, чтобы нельзя было превратить ее в шутку, а со временем и вовсе забыть.
— Самый, — подтвердила я, не лукавя. — Просто вы слишком хороши для меня.
Вот это я считаю правильным, боже. А теперь можешь присылать свою комету.
Я специально не вернулась после разговора с Оливером в зал, чтобы гнев божий не обрушился на невиновных. Но если комета и пролетела где-то там, волоча за собой пылающий хвост, я не видела ее за задернутыми шторами.
Зато, когда мне почти наскучило ждать, явился Мэйтин собственной персоной. Встал передо мной, сунув руки в карманы джинсов. Вздохнул угрюмо.
— И что ты творишь, позволь узнать?
— Поступаю правильно, — заявила я. — Для меня правильно. И для Эда. И для Оливера. Если не согласен, можешь шарахнуть в меня молнией. Но ты этого не сделаешь, потому что тогда некому будет спасать твой мир. А если посмеешь причинить вред Эдварду, я сама перережу себе вены, и итог будет тем же. Понял?
— Угу, — кивнул он. — Это ты меня сейчас шантажируешь? А с чего ты решила, что я буду во что-то вмешиваться?
— Я нарушила твои условия.
— Они не мои, я говорил. И пока ты ничего не нарушила. С учебой порядок. Личное счастье, если не напортачишь в последний момент, считай, тоже в кармане.
— Ты же сказал, Оливер…
— Я сказал «Оливер»? — возмутился бог. — Я сказал: любимый мужчина. А Райхона ты сама приплела. Ну, я и подумал, что тебе виднее. Или уже не помнишь тот разговор?
Не помнила. Но если он говорит, то так все и было.
Я закрыла горящее лицо руками. Боже, надо же быть такой дурой!
— Не надо, — согласился он.
— Но ты спросил, что я творю…
— Спросил. И еще раз спрошу. Что ты творишь? Почему ты сидишь тут, когда твой мужчина давно ушел?
— Как? Зачем?
Бог передернул плечами:
— Может, вспомнил, что кошку забыл покормить? Или видел, как ты под ручку утащила ректора в укромный уголок, и решил не присутствовать при продолжении?
