Трон Знания. Книга 5 (СИ) - Рауф Такаббир "Такаббир" (версия книг txt) 📗
Адэр вышел из-за стола. Приблизившись к Эйре, затолкал руки в карманы:
— Это ты не понимаешь. Мы с тобой уже связаны. Без клятв, без священных костров и постели.
— Разорвите связь. Вокруг столько женщин, красивых, нежных. Не думайте обо мне. Я ничего не могу вам дать, а они могут.
Адэр качнулся с пятки на носок:
— Ты побила рекорд глупости.
Она улыбнулась:
— Моё время истекло.
Пересекла кабинет, взялась за дверную ручку.
— Эйра!
Она обернулась.
— Я переживаю, что в моём роду есть душевнобольные, — сказал Адэр. — И очень боюсь, что во мне течёт грязная кровь.
— Люди иногда сходят с ума. Не обязательно, что вам перейдёт чьё-то безумие.
— Согласно международному закону, человек не имеет права занимать государственный пост, если среди его кровных родственников есть душевнобольные, и если психическое заболевание передаётся по наследству.
Эйра привалилась спиной к двери:
— О каком заболевании вы говорите?
— Шизофазия.
— Впервые слышу.
Адэр вернулся к столу, порылся в документах, протянул лист:
— Почитай.
Она взяла бумагу, умостилась в уголок дивана. «Шизофазия часто является неотъемлемой частью шизофрении…» Далее перечислялись причины и симптомы. Текст заканчивался фразой: «Шизофазия неизлечима».
Эйра покачала головой:
— Нет. Вы не больны. Ваша речь понятна, и всегда есть логический смысл. Это не про вас. И Великий… врачи бы уже заметили.
Адэр присел на край стола:
— Болезнь может спать годами. А приступы часто похожи на рассуждения о высших материях.
Эйра пробежала взглядом по тексту:
— Первые признаки — повышенная разговорчивость человека. Сопутствующие отклонения: галлюцинации, навязчивые идеи, мания преследования. — Посмотрела на Адэра. — Это точно не про вас. Успокойтесь.
— Успокоюсь, когда буду знать точно. Я уже два месяца пытаюсь разобраться в этой каше. Никому не могу сказать и никого не могу попросить о помощи. Поможешь?
— Помогу. — Эйра вытерла вспотевшие ладони о платье. — Что надо делать?
Адэр указал на подоконник, заваленный папками:
— Это родословные моих кровных родственников.
— Разве в родословных говорится о болезни?
Адэр указал на кипы папок, возвышающиеся на стульях:
— А это родословные кровных родственников Лекьюра Дисана. Женщины постоянно меняют фамилии. Сложно отследить. Надо проверить, нет ли среди моих родственников кого-то с кровью Дисанов.
Эйра физически почувствовала, как у неё отвисла челюсть:
— Лекьюр болен?
— Не знаю, — промолвил Адэр и, усевшись в кресло, придвинул к себе наполовину заполненные таблицы. — У Иштара истории болезней жены Зервана, её двоюродной сестры и деда. И у меня есть подозрения, что наследный принц Норфал тоже был болен. Думаю, его не похоронили, а спрятали в лечебнице.
Эйра подошла к окну. Взяла верхнюю папку и, не справившись с эмоциями, хлопнула папкой по подоконнику:
— Иштар знал! И ни словом не обмолвился! У вас мог родиться больной ребёнок.
— Давай не будем об Иштаре. Помоги мне обрести веру, что мои дети будут здоровыми.
Караульные принесли в кабинет стол и кресло. Усевшись напротив Адэра, Эйра встретилась с ним взглядом. Это начало конца… Династия Дисанов на протяжении многих десятков лет размножалась и роднилась с могущественными людьми. Возможно, эти люди уже знают о болезни и скрывают, как и Лекьюр. Иштар обнародует медицинские карты, и Краеугольные Земли рухнут. Или это сделает Адэр…
Глава 27
*
Время от времени Адэр обращался к Трою Дадье с просьбой прислать копию той или иной родословной книги. Надо отдать должное: советник Великого ни разу не спросил, для чего потребовались эти документы. Эйра понимала, что её допустили к сверхсекретным материалам, и даже не пыталась перебраться из кабинета Адэра в другую комнату, подальше от его взглядов исподлобья и тяжёлых телефонных разговоров о том, как страна со скрипом и стоном выбирается из ямы.
Адэр жил по плотному, напряжённому расписанию. Встречался в зале переговоров с сановниками и посетителями, проводил заседания Совета, совершал поездки по стране. Когда он покидал замок, Эйра доставала из потайного кармашка бутылочку с ядом и не выпускала из руки ни днём, ни ночью. Она больше не превратится в комок, воющий от унижения и боли. Она больше никого не будет винить: ни себя, ни Адэра.
Он возвращался, входил в кабинет, с шутливой интонацией спрашивал: «Кто здесь?» Она отвечала с улыбкой: «Эйра». Вопрос-ответ стал для них своеобразным ритуалом приветствия. Адэр целовал её в шею, опускался в кресло, несколько минут наблюдал за ней и только потом брался за работу.
Эйра боролась с желанием поддержать его так, как умеет поддерживать любящая женщина. Пару раз порывалась подойти, чтобы обнять сзади, прижаться щекой к его щеке и сказать: «Мы всё переживём». Но делала круг по комнате: «Устала сидеть», — и вновь занимала место за своим столом. Нельзя переступать черту, нельзя давать волю чувствам, станет только хуже.
Неимоверно сложные исследования охватывали двухсотлетний период. Приходилось сопоставлять раскидистые генеалогические древа, отслеживать смену фамилий женщин и усыновлённых детей, однако ни одна родословная книга не содержала информацию о незаконнорожденных чадах. Взять, к примеру, Элайну. Общество уверено, что её старшая дочь унаследовала кровь герцога Гаяри, а Дизи на самом деле дочь маркиза Бархата. Если у потомков проявятся признаки наследственной болезни — исследования будут походить на изучение «веера», в котором отсутствует основополагающая деталь.
Вдобавок ко всему мучили сомнения в правильности выбранного периода. Слепой летописец написал в своей тетради, что хазир Ракшады каким-то образом раздобыл истории болезней жены Зервана, её двоюродной сестры и деда. А вдруг началось не с деда, а намного раньше? Тогда надо отслеживать смешение крови не в течение двух веков, а больше. Увидеть бы медицинскую карту.
Эйра изучала не только родословные книги, но и статьи о шизофазии. Удивительная болезнь. Может спать в двух, в трёх поколениях. Просыпается без каких-либо предпосылок. Выражается в нарушении речевой структуры. Во время приступа больной человек говорит без грамматических ошибок, с правильной интонацией, но связывает воедино понятия, которые несовместимы. Высказывания ясные, чёткие, поэтому окружающие люди не могут понять, что с человеком не так.
Больной не является социально опасным, если болезнь не сопровождается отклонениями и не ведёт к осложнениям, однако король, да и любой человек на государственном посту, обязан давать отчёт своему каждому слову. И нет гарантий, что у правителя, изрекающего бред, не появятся сексуальные галлюцинации или назойливые фантазии.
Чтобы поставить диагноз, психиатр общается с больным в период обострения психической патологии. Видимо, в этот период жену Зервана, её сестру и деда прятали от людей и врачей, которым не полагалось знать о болезни. И наследного принца Норфала прятали. Значит, рядом с ним находился родственник, которому вменялось следить за речью принца и вовремя уводить его. Скрывать болезнь другого человека будет только тот, кто сам боится раскрытия тайны, тот, кто не желает потерять власть и положение в обществе.
— Норфал был вашим другом? — спросила Эйра, пролистывая тетрадь с таблицами и пометками.
Адэр заложил руки за голову, потянулся:
— Да. Близким другом.
Эйра принципиально не смотрела на него, боялась прочесть в глазах ответ на главный вопрос: какое решение он примет, если обнаружится его далёкое родство с Лекьюром? Попытается договориться с Иштаром или поступит по совести?
Она тайком отправила Иштару письмо. Мол, в её руки попал старый дневник, где написано о болезни жены Зервана и её родственников. Шабиру обманывать нельзя. И если в Ракшаде до сих пор чтят Закон «О правах шабиров», то дражайший и любящий брат подтвердит, что хранит медицинские карты.
