Вошь на гребешке (СИ) - Демченко Оксана Б. (книги хорошего качества .txt) 📗
- Злой ветер, дурные предчувствия, беспричинный страх, - повела бровью Милена. - Сегодня люди опасаются пересекать след черной кошки и отказываются от дел из-за замеченного издали соседского пустого ведра. День подозрений и размолвок, вечер ошибок и ссор. Ночь тщеты и отчаяния. Тэра называла это 'временем замерзших цветов'. Они выглядят как живые, хотя зима их одолела. Тронь - осыплются крошевом, невозвратно разрушая иллюзию благополучия... Вот никто и не трогает. Сидят по углам, дышат через раз. В целом правы.
- А мы?
- Мы не правы. Мы обязаны.
Оба попутчика рассмеялись, их сразу отпустило. Задышали ровнее, исчерпали напряжение в позах и мимике. Больше не приходилось удерживать внимание временных союзников, почти силой понуждать к действиям. Анги без подсказки вспомнили, кто они и в чем их долг. Который в любом мире, даже самом плоском, не всегда выгоден и грозит глупой, ранней смертью.
Силуэт лимузина удалось внятно разобрать, когда он сворачивал с МКАД на узкую внешнюю дорогу. Ваил спешил не один - с сопровождением, и по команде замыкающий автомобиль попытался таранить преследователей, но сам остался на обочине. Купленные за деньги слуги помнили о цене своих шкур, они охотно вняли шепоту здравого смысла. А каменноликий водитель лишь презрительно сплюнул и покосился разок в сторону лязга, когда его машина мяла себе и конкуренту крыло, дверь, борт... и продолжала движение. Шум превосходно заглушал голос здравого смысла. Это сейчас устраивало всех в салоне.
- Вводные? - деловито спросил вчерашний знакомый.
- Я набрал кое-кого из старых знакомых, поделились. Там вроде банда, - морщась и плотнее вжимая наушник, бросил водитель. - Ну, сам вникай, не все в Грузии растят вино и тамадят вечеринки. По ходу, была идея поднять армейских, пока эскадрилья бабок Ёг не пикирует на Кремль. А реальной движухи-то ноль.
- Темы нет, - хмыкнул сосед Милены. Покосился на неё, криво усмехнулся и пояснил, протирая в пальцах пустоту: - не шуршит тема, ни разу. Давай вводную, кто белый, кто пушистый.
- По самое рыло, - фыркнул водитель.
Милена наклонилась вперед и, тщательно дозируя, перенесла с кончиков пальцев на кожу водителя то, что понимала, как вводную. Втерла знания в виски и затылок. Почти так, но в куда более скромной дозировке, она обработала ладонь оперативника Лехи, гостя 'Балчуга'. Информация и настройка, как шлейф дорогого парфюма, сперва дали резковатый, почти неприятный эффект. Водитель замотал головой, проморгался, пожаловался на зубную боль. Затем хмыкнул и сказал тоном Черны, который мог снять только из обрывков случайных воспоминаний Милены, вплетенных во вводную - 'Интересно!'.
Машина вильнула, притормозила. Информация вживалась, окутывала сознание вторым слоем - раскрывалась. Теперь водитель неплохо ловил обрывки памяти, фон сегодняшнего дня Милены. Неуверенность серого утра, злость стычки с двумя надзирающими. Острую боль и ощущение свинцовой плиты - когда страх Маришки пришел и камнем повис на шее. Среброточивой было холодно, она бежала совсем одна, и не получалось продумывать наперед извечно донимавшие эту несчастную душу опасности: те явились во плоти, жутче измышлений, и преследовали по пятам.
Как случается порой, в большой беде люди ведут себя иначе, чем могут от них ждать самые близкие друзья и родные - кто знает годами в обычной, мирной жизни. Маришка проламывалась сквозь страх и бежала, тащила малыша. Подозрения и домыслы, подобно голодной своре, неслись следом и не могли догнать... Большая беда выключила в тихоне Маришке способность паниковать. Может, кровь от ужаса застыла? А если и так - пока оно помогало. Маришка смогла уехать из гольф-клуба на попутке, ловко пересела на автобус, удачно затерялась на станции, взяла билет и проехала перегон электричкой, ночевала где-то в тепле... С чужого телефона, выпрошенного на минутку, дозвонилась какому-то другу, попросила помочь. И чуть позже еще одному.
Днем удача иссякла. Кого бы ни подключил к поиску ваил, его люди и нелюди умели работать и быстро взяли след. От тела Влада тянулась ниточка. В бунгало лежали вещи, они хранили тепло и память. В подушке запутались вчерашние сны... Много ли надо опытному кэччи, цепному псу исподья? Ума в нем нет, зато силы и нюха предостаточно. Сверх того исполнительность.
Маришку отсекли от надежд на помощь в сумерках. Когда ваил разговаривал в Грановитой палате, ощущая себя князем мира, он знал: среброточивую нашли, она вне обжитых мест и дальнейшее пройдет тихо, для людей плоскости смерть останется незамеченной. Так бывало много раз прежде и так случится теперь. Деньги ослепляют, позволяют белое продать под видом черного и это уже никого не удивит.
Но Маришка еще жила. Это было не удачей, а скорее умением вцепиться в последнюю соломинку. Люди равнодушны, дружба продается, каждый предпочтет отвернуться... даже человек с говорящим прозвищем Носорог охотно уедет на Байкал, чтобы не увязнуть в чужих бедах... Все верно. Но Маришка вдруг забыла о законе подлости, который полагала всемогущим, придумывая беды еще до их появления. Она перемогла страх и включила телефон, подаренный Марком. Хуже не станет. Некуда теперь - хуже.
Водитель втянул воздух, все еще понимая новое знание, как запах. Он и себя теперь считал ищейкой и забавлялся ощущениями. Машина затормозила до юза, резко ухнула в тощий осенний сугроб, покидая дорогу. Пробила низкий бруствер, созданный из слякоти скребками снегоочистителей - и поползла все быстрее по мелкой целине, не прячущей щетину сухих травинок.
- Проселок должен быть, - бормотал водитель. - Срежем. Нам по их следу переть - фишка не ляжет.
Милена старательно массировала лоб и виски второго человека из охраны, тот кивал, мычал от боли и принимал свою порцию знаний. О кэчи и немного - хормах, о том, куда стрелять и как выслеживать...
- Одну бабу с малым бросили, вот говно, - сообщил мнение водитель, толком разобрав данное ему знание. - Шансов ноль. Чем еще живет, а? Ведь живет, не то движухи бы не было у Брамчика... или кто он там? Мне по фиг, если прямо говорить.
- Среброточивых бог бережет, - тихо сказала Милена. - Я могу в это и не верить, и прямо добавлю, не верю... Мы в Нитле сами бережем то, что следует. Или не бережем. Как я здесь, я не успеваю и не справляюсь... Но Маришка все еще жива. Вот уж не надеялась.
- Надо было лучше прятать.
- Я ничего не понимаю в этом мире, откуда мне знать, куда прячут и от кого? - обозлилась Милена. - Я весь день старательно прятала её от себя, своего страха и своего внимания. По моей наводке её хапнули бы вмиг.
- И то, - примирительно выдавил водитель, хотя по тону слышно, что соврал. Как все анги, он полагал защиту делом обязательным, и провал дела не оправдывала даже смерть.
Машина протаранила лесной завал, Милену бросило вперед и вбок. Пока она цеплялась и ругалась, водитель тоже не молчал, рычанием вроде как помогая мотору. Ветки заскрипели по кузову, застучали в толстые стекла. Двигатель орал что-то матерное в ответ водителю, и Милене слышалось в его звуке часто повторяемое 'пр-ридур-рок'....
Завал выпустил добычу, но почти сразу кузов опять перекосился, машина затанцевала, выкапывая колею и одновременно норовя выпрыгнуть из неё. И это гарцевание, ничуть не похожее на прежний опыт здешнего вождения, все длилось, хотя не было ни дороги, ни даже места меж кривых и чахлых стволов, чтобы втиснуть кузов. Но водитель решил, что место - не главное, куда важнее цель...
Довольно далеко, слева и впереди, ухнул взрыв. Милена плотнее сжала зубы. Тишина после взрыва была хуже, чем все иное. Тишина опасно походила на конец истории семьи Влада. Водитель тоже замолчал, покосился на оружие. 'Внутренний', чье имя так и не довелось спросить, добыл из-за сиденья бронежилеты, бросил один вперед, второй надел и третий сунул под руку Милене, но она жестом отказалась.
Впереди, гораздо ближе, загрохотало ритмично, солидно и неуступчиво.
