Царьград. Трилогия - Посняков Андрей (бесплатные версии книг .txt) 📗

– Люди добрые, помогите! – громко закричала голая Сладенькая. – Там, в термах – насильники!

И – бежать! Народ, конечно, рванулся следом, распахнул двери… Плывший над бассейном туман быстро рассеялся.

– Это, что ли, насильники?

– Нет, братцы! Это же комес! Нотара! И его сыновья, я их знаю!

– С одной девкой, господи!

– А девка-то – турчанка!

– Теперь ясно, почему комес турок любит!

Алексей радовался – пошли, пошли слухи! По всему городу. Как там у Высоцкого? «Ходят слухи тут и там, а беззубые старухи их разносят по углам». «Беззубым старухам», кстати, за распространение нужных сплетен неплохо платили – а как же?!

Монах Геннадий – в миру Георгий Схоларий – вне всяких сомнений, был человеком благородным и честным. И вот этого честного и благородного человека нужно было смешать с грязью! Ради того, чтобы Константинополь жил, честное имя Схолария должно было умереть. Навсегда!

Цинично? Да, но политика вообще… нет, не то чтобы цинична и безнравственна, она никакая. Разве может быть циничным, скажем, закон Ома для участка цепи? Или какая-нибудь теорема – безнравственной? Так и здесь… Политик, а уж тем более государственный деятель, не доллар, чтобы нравиться народу. Иногда как раз и нужно не нравиться, идти на непопулярные меры. Особенно – в кризисные времена. Заморозить тарифы и цены, снизить раздутые зарплаты в различных отраслях, сократить всякого рода замов, пенсионеров – на пенсию, на их места – молодых специалистов, – а то куда ж их прикажете девать? Наиболее одиозных махинаторов – показательно расстрелять. Цинично? А тихой сапой девальвировать рубль – не цинично? Впрочем, как может быть циничной аксиома?

Вот и здесь…

Схолария подловили на том, что он так любил – на проповедях. Монах частенько выступал на паперти у церкви Хора. С некоторых пор там появился один юноша, красивый чернокудрый отрок с чудными карими глазами, преданно смотревшими на проповедника. О! С каким благоговением он внимал каждому слову брата Геннадия! И – о неожиданность! – какие умные вопросы задавал!

Еще бы не умные, коли над их составлением ломали голову Алексей Пафлагон и Филимон Гротас!

А по вечерам, после проповеди, Георгий Схоларий любил прогуляться до Влахернской гавани. Дышал воздухом, любовался морем, отвечал на вопросы многочисленных поклонников.

Вот и в тот день…

Поклонники уже, правда, отстали, привлеченные загорающими нагишом девицами. Те не просто загорали – бегали, заразы этакие, по песку, смеялись… Вот люди и остановились – вразумить. Заодно – поглазеть, ничего не скажешь, девки-то красивые оказались, чего ж не поглазеть забесплатно?

Отец Геннадий, конечно, с возмущением от девиц отвернулся, перекрестился, да и зашагал себе дальше по узкой, вьющейся меж камнями тропинке. Как всегда дошел до старого кипариса, повернулся… и тут услыхал крики. Кто-то тонул!

Не раздумывая, монах бросился в море… О господи! Тот самый чернокудрый юноша с карими глазами, что так внимательно слушал проповеди… Бедняга! Кажется, нахлебался воды… Скорее вытащить его на берег.

Подхватив утопающего на руки, отец Геннадий понес его к берегу… На полпути – когда из-за камней показались разочарованные поклонники (девки как-то быстро ушли), юноша неожиданно ожил… И – как видно, в знак благодарности – наградил спасителя долгим братским поцелуем!

Ну а назавтра весь Константинополь знал: проповедник монах Геннадий – тайный содомит! Лобызался во Влахернской гавани с голым турчонком! Как это – не может быть? Ей-богу, не вру, сам лично видел… Их и на проповедях раньше частенько вместе встречали – вот оно как! Теперь ясно.

Если совсем честно, то по поводу отца Геннадия Алексея немного терзала совесть. Жалко было монаха, вроде и не заслужил он подобной участи. Но еще жальче было Константинополь! Или – жальчее.

Такое сейчас было время: каждое лыко – в строку!

Так вот. И без всяких…

Глава 18

1452–1453 гг.

Египет—Южный Азербайджан

…Моральных терзаний.

Единственное – чтобы качественные сплетни получились. Товар должен быть в красивой упаковке!

Так и действовали. А работать пришлось много, и не только в Константинополе. Куда-то посылали верных людей, а куда-то – по делам наиболее важным – протокуратору приходилось добираться и самому. Облеченным высшим доверием базилевса… и клуба. Клуба спасения нации!

Египетскому султану Джакмаку, правившему государством мамлюков уже долгие годы, стукнуло семьдесят девять лет. Далеко в прошлом остались победоносные походы в Сирию, расправа с заговорщиками, морские сражения с родосскими рыцарями, увы, закончившиеся для султана ничем. Старший сын Джакмака, Усман, слыл человеком глупым, жестоким и алчным – что вообще-то было бы и неплохо для задуманного «клубом спасения» дела, только вот долго ли усидит на троне Усман после смерти отца, которая – видно по всему – была уже не за горами. Стар султан Джакмак, стар и дряхл, сколько еще протянет – бог весть! Может, уже завтра предстанет перед глазами Всевышнего. Рассчитывать на такого опасно. Договоришься с ним… а что будет потом? С кем еще придется договариваться? С Усманом? С кем-нибудь из царедворцев и военачальников, к примеру, с тем же эмиром Иналом, командующим египетским флотом в войне с родосцами? Или – со всеми троими сразу?

Трудная была задача, поэтому и Алексей поехал в Египет сам – разобраться с тамошними делами на месте, склонив Джакмака (и его возможных преемников) к войне с турками. По сути, не такое уж и сложное дело, и султан, и его гвардия и войско турок ненавидели, и, конечно, не прочь были бы пощипать им перья. Да вот только для начала хорошо бы навести порядок в собственном доме!

К такому выводу и пришел Алексей, явившийся в Каир под видом помощника и компаньона сирийского врача Хараджа. Врач был подлинный – прекрасно говоривший по-арабски грек из Измира, давно ненавидевший турок.

Сняв весь второй этаж в одном из постоялых дворов, дали рекламу, заплатив серебром базарным торговцам – а уж те постарались, разнесли вести. Немедленно явившиеся гвардейцы-мамлюки – «опора трона» – были тут же умаслены щедрой взяткою и в высшей степени любезнейшим обращением. Говорил больше Харадж, слабо знавший арабский протокуратор лишь кивал да улыбался.

– Ва, Аллах! И что это вас понесло из Сирии? – уходя, покачал головой один из мамлюков – толстяк с жирным лоснящимся лицом.

– Турки, – льстиво улыбаясь, пожал плечами Харадж. – Не дают работать, совсем задавили налогами. О, как я их ненавижу!

Последние слова были произнесены с надрывом и вполне искренне.

– Мы их тоже не любим, – ухмыльнулся второй мамлюк, повыше и уж куда стройнее первого. – У, шайтаны!

Подобные настроения, как уже вскоре уяснил протокуратор, господствовали в среде мамлюков повсеместно. Бывшие рабы-черкесы, мамлюки давно уже превратились в замкнутое военно-служилое сословие, некую касту. К которой, кстати, относился и сам султан – Джакмак из рода Бурджитов. Да, султан… Но лишь только первый среди равных! И возведенный на престол гвардией!

Ясно было, кто хозяин в Египте. Вовсе не султан. Мамлюки! Вот с ними, с наиболее влиятельными лицами, и нужно было договариваться… а лучше даже не договариваться, а сделать так, чтоб они сами возжелали бы немедленно напасть на турок, все зависимости от того, какой там султан нынче на троне.

Уяснив для себя задачу. Алексей деятельно приступил к ее выполнению. «Сирийские лекари» привечали мамлюков, Харадж (грек Харитон) действительно оказался умелым врачом, ловко пускавшим кровь и лечившим многие болезни. Высокопоставленные мамлюки обслуживались за символическую цену, а то – и вообще бесплатно… и это не могло не вызвать подозрений. И вызвало.