Сага о близнецах. Сторож брату своему (СИ) - "jenova meteora" (книги бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
Спустя несколько часов, когда Ирика и Ранная вежливо откланялись, Лиланг осталась в зеленом саду одна. Она улыбалась, перебирая в памяти услышанное за сегодняшний день, и думала о том, что ей стоит поговорить с Янис — о наложницах, о Полководце... О Манон. После памятной ночи иллирийская принцесса видела заклинательницу змей всего пару раз. Казалось, Манон избегает её, словно не желает встречаться с той, из-за кого Полководец выставил шеддарку из своей опочивальни прямо посреди ночи.
Лиланг казалось, что время в крепости Лем тянется бесконечно долго. Дни здесь были однообразны: днём — томление от жары и горячего ветра, поиски прохлады в саду, и беседы с Ирикой и Раннаей, ночью же Лиланг гуляла по крепостной стене, пытаясь надышаться едва-едва посвежевшим воздухом. Нередко она видела свет в окне Полководца, и гадала — собирает он там своих легатов или же его постель согревает одна из женщин гарема? А потом Редо уехал, краем уха принцесса слышала, что в клане Маеджа стало совсем неспокойно, и якобы даже Бесстрашные во главе с Митрой не справлялись — вместо наведения порядка они устроили резню. С момента отбытия Полководца в крепости стало совсем тихо и скучно. Часть женщин во главе с Манон отбыла в Кер-Хасарад, а Лиланг осталась в Лем. Ибо не принадлежала она шеддарскому народу и не понимала их слепой веры.
После череды однообразных дней в гареме принцесса готова была лезть на стену от скуки. Она почти не видела Элиона — его забрал Моренос, и если удавалось встретиться с сородичем в стенах крепости, то лишь мельком. Всего один раз Элли поймал её во время прогулки в саду, отвёл в сторону, и завёл довольно странный разговор, суть которого свелась к одному: хорошо бы принцессе соблазнить Первого Полководца и обратить текущую ситуацию в свою пользу. Лиланг не сразу осознала, что именно ей предлагают, а когда до неё дошло — Элион схлопотал звонкую пощёчину.
— Я что, похожа на твоих шлюх из «Борасы»?! — гневно воскликнула принцесса в тот день.
В ответ бывший лорд-канцлер только растянул губы в привычной усмешке, держась ладонью за горящую щеку.
— Женщины всегда прибегают к этому способу, чтобы склонить чашу весов на свою сторону, — снисходительно пояснил он. — А у тебя и выбора-то нет, принцесска.
Неприятный разговор случился несколько дней назад, но осадок на душе остался и поныне.
Сейчас опальная принцесса недовольно расхаживала по своей опочивальне. С утра от неё досталось всем слугам, днём она придиралась к любой мелочи, и сейчас, под вечер, никто не решался нарушить покой раздражённой иллирийки.
Лиланг было скучно.
Лиланг было тошно.
Лиланг было одиноко.
Первый Полководец отсутствовал в крепости Лем уже давно, а Янис, слишком занятая своими делами, едва находила для принцессы время. Каждый раз Лиланг видела усталое лицо шеддарской женщины, и ей становилось совестно за то, что она смеет мешать Янис. Впрочем, жрица всегда была терпелива, она умела слушать и давать дельные советы — пожалуй, именно за это её любили и уважали другие наложницы. Лиланг же порой вспоминала своё ночное вторжение к жрице и удивлялась, насколько спокойно та восприняла столь бесцеремонное явление остроухой. Сама Лиланг было уверена — окажись она на месте Янис, то любой, нарушивший её сон, давно уже вылетел бы прочь.
А ещё эти душные ночи. От жары не спасали ни тени, ни прохлада дворца. Даже ветер после захода солнца оставался сухим и горячим. Лиланг спала в исподнем, даже не укрываясь — лишь бы хоть как-то облегчить свои мучения. Днём же она, наоборот, надевала закрытую тунику и шаровары, чтобы не обгореть на солнце.
Когда принцессе удавалось заснуть, то сны её оказывались такими же душными и тягучими, как и сейчас. Теперь Лиланг видела не прекрасные стеклянные дворцы, не залитые солнцем мостовые, мощеные белым камнем, не площади с безупречной красоты фонтанами.
Нет.
Теперь она видела руины некогда прекрасной Айягарасэ. Золотая Земля погрузилась в вечные сумерки, оплавленные пики стеклянных дворцов выглядели обломками костей, что тянулись вверх. К небу, в котором больше не было солнца, а луна казалась расколотой надвое. На пустых улицах толстым слоем лежали пепел и пыль, и казалось, что сама земля содрогается в агонии.
«Зачем ты мне это показываешь?» — спросила Лиланг в пустоту.
И совсем не удивилась, почувствовав на своих плечах ладони златокожей женщины.
«Это случилось с нами. Это случится ещё раз, если одержимый останется властвовать над твоей землёй».
«Но что я могу сейчас сделать?»
«Наши злейшие враги, Лиланг, станут нам друзьями, если ты захочешь. Удача повернётся к тебе лицом. Я помогу».
«Но что нужно тебе? Почему только я вижу тебя? Почему эти сны? Почему не Элли?»
«Ты веришь, — бесхитростно ответила Неназванная. — Но одной тебя мало. Я хочу вернуться. Мои первые дети предали меня, а их потомки забыли мое имя. Мои алтари на твоей земле пустуют без подношений. Но я все ещё есть, я все ещё вечна и совершенна!»
Голос златокожей женщины налился яростью, её руки обратились в птичьи когти, вонзились до боли в плечи принцессы. Лиланг испугалась, но спустя миг Неназванная вновь была спокойна.
«Как я могу заставить других поверить? Разве есть у меня такая сила?» — испуганно выдохнула принцесса.
«Не ты, Лиланг, — усмехнулась Совершенная, — но твои сыновья».
«Какие ещё сыновья?! — изумилась Лиланг, решительно ничего не понимая. — У меня нет детей».
«Смотри», — был ей краткий ответ.
Теперь Лиланг видела земли Мира-без-Конца.
Джалмаринен, Джагаршедд, Хальгейза — уничтоженная войной, но ещё не скованная льдами. Вечная Земля Иллириан, ещё не забывшая прежнее своё имя — Камайнен, Земля Свободы.
И двое Совершенных, похожие, как две капли воды, стоят друг напротив друга, обнажив мечи.
«Скажи, брат мой, сколько миров и дорог мы с тобой прошли?» — спрашивает один из них.
«Больше, чем мы можем вспомнить», — горько улыбается второй.
«Зачем тебе это было нужно, Даэтран? Зачем было давать изъян другим? Зачем было лишать нас совершенства?»
«Войне пора закончиться, — продолжает улыбаться Даэтран. — Надо было прекратить резню. Иначе эти земли постигла бы участь других миров. Вспомни, Ассэне, сколько их мы уничтожили? В скольких мирах наше появление означало час конца?»
«И ты предпочёл смерть собственного народа?» — в голосе Ассэне нет гнева, только бесконечная скорбь.
«Не смерть, а всего лишь новое рождение. Мы теперь такие же, как остальные. Мы равны им, и мы живые».
«Твои последователи убили нашу Мать».
«Так надо было, мы должны её забыть. Ни она, ни Хаос Тысячеглазый не займут теперь наши сердца. Мы не будем влачить существование с пустотой внутри, у нас не будет той силы, что привела к гибели нашу Айягарасэ, и нас не заберёт Хаос».
«Перед гибелью Она нарекла тебя Предателем, и ты должен умереть, — вздыхает Ассэне, поднимая руку с мечом. — Я не могу поступить иначе».
«Я знаю, Ассэне, — Даэтран смеётся так, словно не ему предстоит схлестнуться насмерть со своим близнецом. — Но мы с тобой неделимы, брат. Мы встретимся в следующей жизни и не вспомним наших имён».
«И не будем врагами, верно? — по губам Ассэне скользит невеселая улыбка. — Сразись со мной, брат».
Видение растворилось в красно-сером мареве, а Неназванная, широко улыбаясь, стояла перед Лиланг, тянула руки к ней, словно приглашая в свои обжигающие объятия.
«Я дам тебе все, принцесса. Честь и славу, удачу и победу. Ты вернёшь себе власть, ты возродишь свой Дом. Но ты должна будешь отдать мне кое-что взамен, и это будет правильно, это будет честно».
«Сыновей, да? — севшим голосом пробормотала Лиланг. — Но ведь один из них предал тебя, Неназванная».
«Они — мои первые дети, — горько зазвучал голос златокожей женщины. — Они прожили столько жизней, но ни разу не вспомнили друг друга. Они рождались и умирали. Они были богачами, они были нищими. И они всегда убивали друг друга — из жизни в жизнь. Так не должно быть».
