Мои посмертные приключения - Вознесенская Юлия Николаевна (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений txt) 📗
– Ну, иди ко мне, моя маленькая упрямица! Давай сольемся в экстазе и утрем нос обоим твоим святошам.
– Хранитель! – завопила я в ужасе.
– Не трудись, он тебя уже не слышит. Их чистота изволили смыться отсюда, их ангельский носик не выдержал здешнего пряного аромата. Ну, иди к своему любящему папочке!
Я отшатнулась от его протянутых лап и почувствовала, как натянулась в моей руке цепочка дедова креста.
– Отпусти свою цацку! – зарычал Сатана и шагнул ко мне. Не промедлив ни секунды, я перехватила цепочку левой рукой подальше петли, за которую держалась, и ударила Сатану свободным концом цепи. Вокруг меня взревел целый хор дьявольских голосов, но одновременно цепочку рвануло так, что меня вмиг вытянуло из облака, затянуло под арку и вышвырнуло наружу. Вновь появившийся Хранитель стремительно вылетел за мной, прикрывая меня пылающими крылами от возможных преследователей.
Дед стоял напротив арки, упираясь ногами в пустоту, и тянул из всех сил цепь, сжимая двумя руками сверкающий крест. Как только я оказалась рядом с ним, спасительная цепь превратилась в обыкновенную золоченую цепочку, и Дед тотчас надел ее.
Подхватив меня с двух сторон, Дед с Хранителем повлекли меня прочь от поганых ворот.
Когда я более-менее пришла в себя, они предупредили меня, что впереди осталось последнее мытарство – мытарство немилосердия. Я решила про себя, что мы его проскочим, но вслух ничего не сказала. И правильно сделала.
Никогда я не прошла мимо нищего, не подав ему хотя бы монетки, друзьям всегда была готова помочь в беде, любую вещь легко отдавала, если в ней кто-то нуждался. Занималась и прямыми делами милосердия: помощью семьям политзаключенных во времена политического террора, помогала чернобыльским беженцам и жертвам армянских землетрясений, а в годы перестройки занималась гуманитарной помощью пенсионерам в России. Каково же было мое изумление, когда на этом мытарстве в меня полетели обвинения в «немилосердии, доходящем до людоедства».
Технизированная нечисть снова предъявляла мне сцены из своих фискальных фильмов. Вот я спорю с отцом о политике, бью его цитатами из классиков марксизма-ленинизма, которых он, бедняга, знал хуже меня, читаю ему Декларацию прав человека, и объясняю, что это подписанный СССР международный документ, а вовсе не антисоветский самиздат, как он думал. Пока мы с ним спорим, позади нас появляются две тени – его и моя. И моя зловещая тень, ощерив длинные острые зубы, вгрызается в печень отца! Я ведь и вправду умела достать его до печенок.
Почти такие же сцены повторялись с моим мужем. Однажды он лежал в ванне, простуженный, больной и несчастный, а я, пользуясь его беспомощностью, стояла в дверях и грызла, грызла, грызла его, перечисляя все его реальные и предполагаемые измены. «Уйди, уйди, уйди Бога ради!» – кричал мой несчастный муж, но я не унималась.
На экране вода в ванне от моих слов зарозовела, потом покраснела и в конце концов хлынула через край кровяным потоком.
И подобных эпизодов моей жизни хватило на добрый десяток кровавых короткометражек. Я стояла и не знала, что можно на все это возразить. Оставалось только надеяться на Хранителя с Дедом.
И они меня выручили. Были представлены бесам и посылки из Германии в Россию, и эта самая гуманитарная помощь, – хотя бесы справедливо заметили, что половину ее растащили ворюги новых времен. Спасло меня драповое пальто моей тетки-пенсионерки, коммунистки с сорокалетним стажем.
Это была забавная история. Моя партийная тетушка уже много лет не приходила к нам в гости, чтобы не встречаться с семейным уродом и недобитой антисоветчицей, то есть со мной. Мама, конечно, ходила к ней и помогала чем могла. И вот я собралась эмигрировать. Тетка узнала об этом и заявилась в Пулковский аэропорт, чтобы публично проклясть меня последним партийным и семейным проклятием. Она встала в позу перед толпой провожающих меня друзей и начала громогласно от меня отрекаться и требовать, чтобы моя мама сделала то же самое – сейчас и немедленно! Позорище было несусветное, я не знала куда деваться, а провожающие гэбэшнички повылезли из своих углов и стояли вокруг, одобрительно ухмыляясь. Тетка дооралась до сердечного приступа. Пришлось нам с Георгием и мамой тащить ее в медпункт. Тетку раздели, измерили давление, сделали укол. Закаленная партийка скоренько пришла в себя и поднялась, чтобы непримиримо удалиться. Я взяла с кушетки ее пальто, хотела помочь ей одеться, и ощутила непомерную тяжесть ватина и драпа. А на мне была новенькая норковая шубка, недавно присланная подругой из Нью-Йорка. Как сделать, чтобы тетка взяла ее взамен своего дремучего драпа? Времени оставалось в обрез, пришлось идти напропалую:
– Тетя, милая, прости меня! Я все поняла, я останусь и исправлюсь! Мы с Жорой пошли сдавать билет, а вы с мамой отправляйтесь домой. Надень мою шубку, чтобы не тащить на плечах эту тяжесть, а то свалишься по дороге. Потом я приеду к тебе, и мы снова поменяемся.
Совершенно обалдевшая тетка дала одеть себя в норковое манто, мама увезла ее на такси, а мы с Георгием помчались на таможенный досмотр. Но надо представить себе лица моих друзей и разных там корреспондентов, когда я появилась в венском аэропорту в теткином драповом пальто с полысевшим кроличьим воротником! Сейчас моя тетя ходит на свои коммунистические митинги в норковом манто и не мерзнет.
Хранитель вдруг откуда-то извлек это ужасное теткино пальто, накрыл им меня с головой и таким образом вывел с этого последнего мытарства! Потом пальто, естественно, исчезло.
– Неужели это все? Дед, миленький! Ангел мой! Скажите мне, все уже кончилось? – спросила я, когда мы отдалились от последних бесов. Они успокоили меня, но в разговор со мной вступать не захотели.
За время нашего странствия по мытарствам Дед постарел и выглядел теперь лет на пятьдесят с хвостиком. Даже прекрасное лицо Ангела имело усталый вид. Мне следовало бы подумать, осмыслить пережитое, постараться что-то понять, но на это не было сил. Страх ушел, но осталась огромная пустота, ни о чем не хотелось ни говорить, ни думать, ни спрашивать.
Глава 3
Мы долго летели в молчании. Потом чтото в окружающей пустоте изменилось. Понемногу пространство начало заполняться золотистым туманом. Поблекшие одежды Ангела и Деда начали светлеть и вскоре стали ослепительно белыми, лица их преобразились: Дед помолодел, а Хранитель вновь обрел свою блистающую безмятежность. Впереди смутно виднелось нечто огромное и сверкающее – гора… облако?..
– Царство Божие приближается, – тор жественно сказал Ангел.
– Слава Богу! – радостно откликнулся Дед.
Сияющее пространство откликнулось отдаленным многоголосым эхом: «Слава Богу… Богу… слава!..»
Потом впереди сквозь туман проступила громада белых с золотой окаемкой облаков, а из-за них веером по всему видимому пространству расходились солнечные лучи.
– Боже мой, сколько света и какая красо та! – воскликнула я.
– Да, это Божия красота, которая и спа сет мир, – сказал Дед.
Когда мы приблизились к облакам, они расступились перед нами, оставив лишь легкую дымку. Под нами лежал широкий луг, на него мы и опустились.
– Вот мы и добрались, – сказал Дед. – Как хорошо вернуться домой!
– Да, хорошо, – кивнул Хранитель. —
Возблагодарим Создателя!
Дед и Ангел опустились на колени и начали молиться, а я просто стояла рядом, справедливо рассудив, что слова о возвращении домой ко мне не относятся.
Они молились долго, а я тем временем оглядывалась вокруг. За это время облачный туман успел рассеяться. По лугу вилась четкая желтая дорожка. Я не знаю, как выглядит золотой песок, но я решила, что именно им она и была выстлана. Стоять на ней босиком было приятно, песчинки чуть покалывали подошвы ног, будто от песка исходили бодрящие целебные токи.
Тропинка вела к стене зеленых деревьев на горизонте: судя по ее ровным очертаниям, это был парк, а не лес. Над зеленой стеной угадывались нагромождения каких-то исполинских кристаллов – то ли меловые горы, то ли дворцы. Меня так и потянуло туда, как обычно тянет человека из долины к горам, но я терпеливо дожидалась моих спутников.
