Серый ангел (СИ) - Трубецкой Олег (книги TXT) 📗
— Вылезайте из кресла, и пока компьютер обрабатывает ваши данные, я угощу вас кофе, — сказал Девилсон.
Кофе оказался превосходным: настоящий, заварной, не из автомата, а приготовленный в настоящей кофеварке. Не успели они его выпить, как в дверь постучали. В дверь вошел чрезвычайно высокий и худой человек. Белый халат болтался на нем как на вешалке. Анемичное вытянутое лицо наполовину было скрыто темными очками. Борис сразу про себя назвал его богомолом.
— Ну, Алекс, чем вы нас обрадуете? — спросил его Девилсон.
“Богомол” достал из кармана халата длинную распечатку и стал перебирать ее длинными, тонкими руками, чем еще больше усилил свое сходство с насекомым. Повозившись минуту, он нашел то, что искал. Глухим, монотонным голосом он стал читать.
— Диагностический анализ объекта “хэ эс дробь эм тридцать пять зис”.
— Это можно опустить, — прервал его Девилсон. — Давайте только самую суть.
Богомол согласно кивнул. Покопавшись в бумагах он стал читать дальше.
Проанализировав психический склад объекта, мы выяснили, что его можно отнести к аффективному психопатическому типу гипертимиков. Объект сейчас находится в дистимической фазе, что проявляется в нарушениях сна, сопровождаемых психогенными галлюцинациями. В структуре психики присутствуют элементы экспансивного шизоида — восемь процентов, сентситивного шизоида — десять процентов и парнояльного циклоида — пять процентов. У объекта четко прослеживаются склонности к монофобии и дромомании. Степень адоптации — семьдесят три процента. Предполагаемое лечение по системе Мармеладовского в режиме пэ ка эл четыре тире один эм. Объект соответствует норме на девяносто пять и семьсот сорок три тысячных процента.
Отбубнив эту абракадабру, Богомол оставил на столе распечатку и с преувеличенным достоинством удалился.
И что это должно означать? — спросил Борис Девилсона. — Все эти шизоиды, циклоиды — для меня китайская грамота.
— Не беспокойтесь, — сказал Девилсон. — Вы вполне нормальны.
— На девяносто пять процентов? — саркастично осведомился Борис.
Вы зря иронизируете, мистер Ласаль. Этот показатель выше, чем у многих других. В большинстве случаев он не превышает девяносто двух процентов, — пояснил Девилсон.
Интересно, какой показатель нормальности у него, подумал Борис, но выяснять это он посчитал бестактным, и вместо этого спросил,
А что означают эти фобии и дромомании? Это что-то от дромадеров? Ну, здесь у вас тоже нет ничего выходящего за рамки. Навязчивые страхи есть у каждого, и уж тем более в каждом гнездится страх одиночества. Это нормально: человек, по своей сути, животное стадное. А дромомания или вагобандаж, как ее еще называют, это просто влечение к перемене мест. Первое упоминание об этой болезни найдено в библии: помните — Агасфер, вечный странник. У вас она обусловлена вашей работой. Ваша профессия стала вашим образом жизни. Что выросло — то выросло, — согласился Борис. — А что у нас дальше по плану?
Дальше Бориса посвятили в то, как из древних бабулек делают румяных молодух. Борис тут же вспомнил свою незабываемую встречу со школьной учительницей биологии. Еще он узнал, каких результатов добился отдел онкологии, какие технические новшества разработаны для борьбы с международным терроризмом и какими способами и чем собираются накормить голодающую Африку. В общем, руководство Института, и мистер Девилсон в частности, не собирались делать из деятельности сего учреждения каких-либо тайн. Все было предельно прозрачно и понятно. Борис даже заскучал. Никаких тайн, никакой мистики. Вот тебе и гласность, думал Борис. Писать не о чем. Всем все ясно, ничего не надо копать, ничего не надо вынюхивать. Хорошо было раньше. Обзовут вот такой Институт почтовым ящиком, присвоят степень секретности и сошлют в какую-нибудь тьмутаракань. Можно было всю жизнь проводить это самое журналистское расследование, и все равно никогда не узнаешь, что там изучают: тропических бабочек или мутирующие споры сибирской язвы. А тут посреди Европы стоит уникальный по своей значимости научно-иследовательский центр, и никому дела нет. Ну, разве что вначале: антиглобалисты пошумели, в крупных газетах появилась серия статей, и все — затихло. Бывало раньше так: напишешь статью о президенте и только-только, самую малость намекнешь, что у зятя снохи племянника двоюродного брата его тещи есть бунгало на Канарах или там, предположим, счет в швейцарском банке — и все. Тут же тебя прессуют, поливают грязью, изобличают в тебе патологического вруна и педофила. Тебя выгоняют с работы, избивает шпана в подъезде и от тебя уходит любовница — туда, где потеплее. В общем, ты сразу становишься заметной фигурой, и в некоторых кругах к тебе прилипает ореол мученика и борца за гласность. А сейчас…
Тут Борис вспомнил его разговор с Жоркой.
Вот вы тут гениев создаете, пытаетесь тремя хлебами мир накормить, ну а что-нибудь более масштабное у вас есть? Например — эликсир бессмертия, вечный двигатель или машина времени. Я был бы шарлатаном, если бы сказал, что у нас уже имеются такие разработки, и был бы лжецом, если бы сказал, что мы над этим не работаем, — дипломатично ответил Девилсон. В детстве я зачитывался Гербертом Уэлсом, — схитрил Борис. — Себя я представлял путешественником во времени изменяющим ход истории.
— Ну, это вряд ли бы вам удалось, — сказал Девилсон. — Наши специалисты-теоретики утверждают, что прошлое изменить невозможно. Попробуй я предотвратить Вторую мировую войну: вернуться в прошлое и убить Гитлера — у меня ничего бы не получилось. С убийством Гитлера в нашей действительности ничего бы не изменилось. Образовалась бы еще одна реальность, и вот там бы все было по-другому.
Тогда зачем эти ненужные растраты? — спросил Борис. — Ведь этим интересна теория машины времени — изменить черные страницы истории. А узнать, как все было на самом деле — разве это не увлекательно? — возразил Девилсон. — Например, вам не интересно узнать, кто на самом деле открыл Америку или изобрел телефон? Вы можете не поверить, но мне все равно, кто первый изобрел телефон, колесо или сноповязалку. А вот если какой-нибудь религиозный фанатик решит отправиться в прошлое, чтобы поклонится Иисусу Христу или пророку Мухамеду. Представьте, что общепринятые исторические догмы не подтвердятся — это для многих означает крах всех жизненных принципов. Какие могут быть последствия? Так до Третьей мировой войны недалеко. Не будьте столь пессимистичны, — продолжал увещевать Бориса Девилсон. — Есть и другой потенциальный аспект этого изобретения — будущее. Зачем перекраивать неудачное прошлое, когда лучше избежать ошибок в будущем. Помните: “Третий Ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезды полынь; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что стали они горьки”.Новый завет. Откровения Иоанна Богослова, — сказал Борис. Вот-вот. Некоторые религиозные адепты считают, что здесь говорится о Чернобыльской катастрофе. Вроде нас предупреждали, а мы это предупреждение профукали. Представьте себе, что мы бы могли проникнуть в будущее еще тогда: никакой катастрофы бы не было. Не упал бы “Челенджер”, не затонул бы “Сахаров”. Всего этого можно было избежать. М-м-да, — протянул Борис. — Мечты, мечты… Кто же финансирует эти прожекты? Все от мала до велика. Морганы и Онансисы, арабские шейхи и Папа Римский, султан Брунея и даже вы. Часть всех налогов идет на финансирование проекта. Можно сказать, в финансировании принимает участие все человечество. Считайте, что вы меня убедили, — сказал Борис. — Мне ничего не остается, как поблагодарить вас за в высшей мере познавательную экскурсию. Мое любопытство полностью удовлетворено.
Девилсон ответил что-то в том же высокопарном духе. Уже в фойе, на первом этаже, как бы невзначай, Борис спросил.
— Скажите, а крысы у вас есть?
— Крысы? — Девилсон непонимающе посмотрел на Бориса. — Какие крысы?
