Хроники Нарнии (сборник) - Льюис Клайв Стейплз (мир бесплатных книг TXT) 📗
Она успела еще подумать, не становится ли коридор каким-то волшебным образом длиннее, и тут очутилась наконец у последней левой двери. Та была открыта, и девочка вступила в просторную комнату с тремя большими окнами, уставленную от пола до потолка книгами. Люси в жизни не видела столько книг сразу, причем книги были самые разные — и тонюсенькие, и толстенные, унылые пыльные тома и огромные фолианты в кожаных переплетах, пахнущие древностью, ученостью и волшебством (бьюсь об заклад, вы ни в одной церкви не найдете такой большущей Библии). Но все эти книги были ей ни к чему, а нужная Волшебная Книга лежала на пюпитре в самой середине комнаты. Поняв, что читать придется стоя (кстати, сидеть в этом помещении было попросту не на чем — нигде ни единого стула) и спиной к двери, Люси хотела закрыть дверь.
Не тут-то было — дверь не затворялась.
Девочке стало не по себе — и, как мне думается, удивляться тут нечему. Впоследствии Люси говорила, что обязательно закрыла бы дверь, будь у нее хоть малейшая возможность. Но такой возможности не возникло, так что пришлось встать спиной к открытой двери, в которую в любое мгновение мог войти кто угодно — например, невидимый чародей.
Люси тревожило еще одно обстоятельство — размер книги. Главнюк не сумел объяснить, на какой странице следует искать заклинание против невидимости. Кажется, он даже удивился такому вопросу и пояснил, что надо открыть книгу в начале и читать, пока не наткнешься на нужное место. По всей видимости, иного способа он себе просто не представлял. «Да этакую книжищу и за неделю не прочтешь!» — подумала девочка (ей и без того уже казалось, что она слишком долго находится в этом жутком месте).
Подойдя к пюпитру, Люси притронулась к переплету, и пальцы ее вздрогнули, словно книга была наэлектризована. Открыть ее девочке удалось не сразу, а лишь когда она сообразила, что надо расстегнуть застежки. После этого книга открылась легко. И оказалась она просто чудесной!
Прежде всего она была не печатной, а рукописной, со страницами, заполненными витиеватыми буквами, прописанными так аккуратно и четко, что читались они даже легче печатных, а выглядели гораздо красивее. Гладкая толстая бумага едва уловимо благоухала, а на полях и вокруг замысловато выведенных цветных заглавных букв, с каких начиналось каждое заклинание, красовались яркие картинки.
Ни заглавия, ни титульного листа не имелось: заклинания начинались с первой страницы, шли одно за другим и были не слишком важными — во всяком случае, в начале. Предлагался магический способ удаления бородавок (набрать в серебряный тазик лунного света и вымыть в нем руки), средства от зубной боли и спазмов и способ вызвать пчелиный рой. Куда интереснее самих заклинаний были картинки: человек с больными зубами выглядел так, что, глядя на него, и самому хотелось схватиться за щеку, а золотые пчелы, рассыпанные по всему четвертому заклинанию, казались живыми — только что не жужжали.
Люси с трудом оторвалась от первой страницы, но когда перевернула ее, оказалось, что следующая не менее интересна. «Мне нельзя отвлекаться!» — твердо сказала себе девочка и двинулась дальше, бегло просматривая один лист за другим. Почти не останавливаясь, она проглядела страниц тридцать и, если бы смогла запомнить написанное там, научилась бы находить клады; вспоминать забытое; забывать то, чего не хочется помнить; узнавать, правду тебе говорят или врут; вызывать (или прекращать) ветер, туман, дождь, снег или дождь со снегом; навевать волшебные сны и превращать человеческую голову в ослиную (подобное несчастье приключилось с одним из героев пьесы Шекспира «Сон в летнюю ночь»). И чем дальше, тем живее и ярче становились картинки.
Наконец открылась страница с такими чудесными иллюстрациями, что надписей можно было и не заметить. Но одну Люси углядела: «Безупречно надежный способ сделаться красивейшей из смертных». Картинки, относившиеся к этому заклинанию, были совсем малюсенькие — она даже наклонилась, чтобы получше их рассмотреть. Первая изображала девочку, стоявшую перед пюпитром с книгой и одетую в точности как Люси. Рядом та же самая девочка что-то говорила, широко раскрывая рот, а потом — вот тебе на! — она уже стала красивейшей из смертных. С крохотной картинки Люси-раскрасавица смотрела прямо в глаза обыкновенной Люси, а та даже отвела на мгновение взгляд, поразившись увиденному, хотя, конечно же, узнала себя. Картинки становились все больше и все явственнее. Вот красавица восседает на высоком троне, и все короли мира сражаются на грандиозном турнире в ее честь. Потом турнир превратился в настоящую войну: короли, герцоги и могущественные лорды проливали реки крови, дабы снискать ее расположение. Нарния и Арченланд, Тельмар и Калормен, Галма и Теребинтия подверглись опустошению. Затем все переменилось — Люси, оставаясь красивейшей из смертных, оказалась дома, в Англии. Как раз в это время вернулась из Америки Сьюзен, которую до сих пор в семье считали самой красивой. Сьюзен на картинке выглядела точь-в-точь как на самом деле, но почему-то в ней не было решительно ничего привлекательного. Теперь она без конца дулась и куксилась от зависти, потому что рядом с Люси никто на нее и не смотрел.
— Ну, уж это заклинание я произнесу, — сказала себе Люси, — Как хотите, а произнесу! — «Как хотите» девочка добавила, сама не зная почему. Вроде бы никто ей ничего не запрещал, но она отчего-то чувствовала, что собирается поступить неправильно.
Но когда она стала искать глазами текст заклинания, тот куда-то запропастился, а на его месте появилась новая картинка. Эслан! Казалось, Лев сейчас спрыгнет со страницы и зарычит: клыки, во всяком случае, уже оскалил. Люси стало страшно, и она быстро перевернула страницу.
Дальше шло заклинание, позволяющее выяснить, что на самом деле думают о вас друзья. Вообще-то Люси больше привлекало предыдущее, насчет красоты, но она уже поняла, что с ним лучше не связываться, и, чтобы отделаться от соблазна, торопливо прочла вслух это (что за слова она произнесла, можете не спрашивать, все равно не узнаете). Прочла и стала ждать результата.
А поскольку ничего не происходило, Люси принялась дальше рассматривать картинки. И увидела то, чего, по правде сказать, никак не ожидала — поезд, купе третьего класса, а в нем двух девочек-школьниц, Марджори Престон и Энн Фиверстоун, — их она узнала с первого взгляда. В следующее мгновение картинка ожила: за окнами вагона замелькали столбы, девочки стали смеяться и говорить. Мало-помалу, как будто она слушала радио, постепенно увеличивая громкость, Люси стала разбирать слова.
— Что, — спрашивала Энн, — ты и в следующей четверти будешь липнуть к этой Люси Певенси?
— Что значит «липнуть»? — возмутилась Марджори.
— А то и значит, — откликнулась Энн, — что ты всю четверть таскалась за ней, как приклеенная.
— Ничего я не «приклеенная», — поджала губки Марджори. — Не такая я дурочка, чтобы к кому-то там «липнуть». А эта Певенси, она, может, и ничего, но в прошлой четверти я от нее успела устать.
— Зато в новой отдохнешь! — сердито воскликнула Люси. — Ах ты, двуличная изменница! — Тут она осеклась, сообразив, что кричит на картинку, а настоящая Марджори далеко и ничего не слышит.
«Да, — подумала Люси, — я о ней была лучшего мнения. Сколько помогала, перед девчонками за нее заступалась. А она предала меня! Связалась с этой вертихвосткой Фиверстоун! Неужели все подруги такие? Вон тут еще сколько картинок… Нет, не стану я их смотреть! Не стану, и все!» Она заставила себя перевернуть страницу, на которую перед этим капнула злая, горькая слеза.
Заклинание на следующей странице носило заголовок «Для воодушевления и радости». Картинок при нем было немного, но зато одна красивее другой. Вообще-то оно больше походило на рассказ, чем на заклинание, и занимало целых три страницы. Люси прочитала его не отрываясь, единым духом, и едва закончила, как тут же поняла, что напрочь позабыла прочитанное. Вот странно, читала с интересом, будто сама переживала написанное, а вспомнить ничего не может. «Ладно, решила девочка, — такой рассказ и перечитать не вредно». Но перечитать не вышло — Волшебная Книга показала свою волшебность, отказавшись перелистываться назад. Правые страницы переворачивались свободно, а те, что, левой стороны, — ни в какую не желали.
