Хождение Восвояси (СИ) - Багдерина Светлана Анатольевна (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
– Это мастерские Вечных! Дальше не ходите, пожалуйста, прошу вас, самураи-сан! – видя, что тактика "кыш, пернатые" не срабатывает, ученик сложил молитвенно руки и поклонился Отоваро.
– Не волнуйтесь, дайёнкю, – самурай поклонился в ответ, указывая на еле заметный герб на груди мокрого насквозь черного кимоно, покрытого разводами грязи. Разобрав его, ученик выдохнул с облегчением:
– Мы одного клана. Я спокоен теперь. Моё имя – Заката Невидати, четвёртый ученик Вечного Тонитамы.
– Моё имя – Отоваро Иканай, мастер меча для стражников клана Вечных.
– Так вы не из клана Шино?! – глаза Ивановичей округлились.
– Нет, Ори-сан, – обернулся к ней учитель. – Герб Шино – ворон. Котэнгу, если быть точным. А клан Вечных обозначает себя черно-белой бабочкой. Как в хокку Хокупи Шинагами: "Перелетая из тени в свет…"
– А я думала, что вас тайсёгун прислал нас обучать… – не углубляясь в дебри поэзии, философии и недоговоренностей, озадаченно проговорила Лёлька, – и всё хотела поблагодарить его за… за такой выбор.
– Было его распоряжение позаботиться о вашем обучении, это верно. Но меня выбрал сам Извечный, оказав тем самым вашему скромному слуге невиданную честь и доверие.
Нерояма прислал им такого учителя как Отоваро? Самого лучшего? Нашедшего с ними общий язык с первого слова? Помогавшего им там, где самурай из клана Шино, и даже из клана Вечных должен был в лучшем случае не вмешиваться?.. Она покосилась на брата – не понял ли тот, часом, что бы это всё означало, но в присутствии Синиоки в шаговой доступности с таким же успехом она могла ожидать понимания от циновки или столика у входа.
– Извечный подобен айсбергу, – склонив к ней голову, тихо проговорил Отоваро.
– Тем, что такой же твердый, холодный и не тонет? – недоуменно нахмурилась девочка.
– Тем, что над водой видна лишь малая его часть, – улыбнулся в усы сенсей.
Наблюдая за бегом дайёнкю Невидати в попытках укрепить магией сёдзи, потрескивавшие под напором бури, княжна вздохнула:
– Мастерская Вечных… Вот, наверное, интересное место. Интереснее всех этих грязевых болванчиков, наверное. Вот бы поглядеть, чего у них там такое от людей спрятано… – и неожиданно увидела отражение своих мыслей на чумазой физиономии Мажору.
Тот перехватил ее взгляд, и моментально лицо его стало невозмутимей, чем у глиняного болванчика. Но лукоморскую княжну, погруженную в размышления о вамаясьских колдунах и айсбергах, такие перемены заботили сейчас меньше всего.
Буря утихла, когда мчавшиеся по улице потоки жидкой грязи уже заползали в щели под надтреснутыми, но не сдающимися сёдзи. Через несколько минут они отодвинулись, треснув и развалившись-таки в процессе, и в комнату вбежал Сада Мазо, Дайсуке Посуду, Нагибаси и несколько мелких во всех отношениях сошек, среди которых затесался и Обормоту.
– Хвала солнцеликой Мимасите, вы живы! – воскликнул правитель Якаямы, обессиленно валясь в лужу грязи у порога.
– И здоровы! – Сада всплеснул руками.
– И в безопасности! – поддержал его Нагибаси с таким видом, будто это обстоятельство являлось его заслугой.
– Мы всё обыскали! – развел дрожащими руками бывший Плдывиор-сан.
– Вас не было среди тех, кто укрылся в крайних домах! – причитала его подруга.
– Мы уж подумали, что вас бурей унесло, – вставил из-за их спин свой медный дзэни Обормоту.
– Размечтался, – ухмыльнулась Лёлька, заработав взгляд, полный ненависти, от старого старшего сына тайсёгуна и одобрительный – от нового.
Расталкивая гостей, в комнату ввалился Таракану и, причитая, как старая базарная торговка – если, конечно, в Вамаяси существовали такие усатые и толстые женщины – он незаметно разогнал появившихся вместе с ним учеников по закоулкам, выставил на улицу вельмож как заблудившихся куриц, помахал руками вокруг детей – и те с изумлением почувствовали, как поднявшийся горячий вихрь мигом согрел их и почти высушил одежду.
Удовлетворенно кивнув, Оду помахал руками на Забияки и Отоваро, но уже не магически, а просто повелительно:
– Забирайте наших маленьких, но драгоценных, как все сокровища Белого Света гостей и ищите трехэтажный дом под красной крышей у площади – там остановился император и его двор. Не перепутайте с трехэтажным домом с другой стороны площади под белой черепицей.
– Как можно при свете дня перепутать красное и белое, Таракану-сан? – почтительно склонился Отоваро.
– Если на обеих крышах не осталось ни одной черепицы – очень просто, – хмыкнул Вечный.
– А разве его величество не возвращается в Якаяму? – переварил только что услышанное юный наследник Шино.
– Дороги размыло даже в нашем городке, Мажору-сан, – Вечный закачал головой так, словно его уши не верили его же устам. – А про путь в Якаяму я даже думать боюсь. Мы бы отправили работников с инструментом засыпать промоины и разбирать завалы, но вся дорога – сплошная грязевая река. Даже подмыло один дом в городке, и он обрушился в яму по самую крышу.
– Там были люди, Ода-сан? – встревожилась Синиока.
– А в каком доме в такое светопреставление их не было? – вздохнул Вечный.
"В этом", – подсказала ему Лёлька, но мысленно, не желая разрушать его иллюзию на счет отсутствия ответов на риторические вопросы.
Отогретые, высушенные и переодетые, остаток хмурого дня они провели при дворе тэнно, если можно так назвать наименее тесную комнату в доме, хозяину которой, как подозревала девочка, достался, в лучшем случае, сарай. Кто-то из вновьобращенных поклонников Прухи заметил, что не очень-то им помог заграничный бог, на что Лёлька резонно заметила, что если бы заграничный бог им сегодня не помог, то беседовать в этой изысканной компании им бы сейчас – да и вообще когда-либо – больше не пришлось.
– Что с одной стороны кажется бедой, с другой – счастье, – меланхолично заметил император, потирая перевязанный лоб. Получив высочайшее направление беседы, вельможи загомонили, обсуждая. Но там, где иной сорт людей вывел бы теорию относительности, придворный люд, не забыв воздать хвалу мудрости тэнно, принялся пересказывать случаи, произошедшие во время бури – сначала этой и про себя, потом вообще и про кого попало.
Заскучавший от бородатых баек Маяхата вспомнил про лукоморцев и спросил, не ведомы ли им какие-нибудь занимательные, а самое главное, новые истории про ураганы. На это Ярослав, не давая сестре вставить слово, ответил, что лично с ними ничего интересного или хотя бы страшного не происходило, но зато был случай с их родителями и друзьями семьи, когда дядя Агафон вместо улучшения погоды вызвал бурю, которая унесла их всех вместе с ковром-самолетом к берегам другого королевства. Заинтересовавшимся вамаясьцам была поведана история женитьбы дяди Друстана и тети Эссельте, правда, без излишних подробностей, но зато местами в стихах. Закончилось всё сентиментальными слезами дам, недоверчивыми восклицаниями мужчин и всеобщим, хоть и не выраженным вслух мнением, что ну и здоров сказки сочинять этот маленький даймё из Рукомото.
После ужина [194] вельможи посидели еще немного, принося полчаса своего времени в жертву вездесущему святому Этикету [195], и разошлись. В коридоре их уже поджидал Сада Мазо, распорядитель императорского двора, излучавший страдальческую благожелательность, как любой человек в мокром холодном шелковом кимоно, которое не пожелал сменить на простое, но сухое неизвестного землекопа. Он отвел лукоморцев в крошечную комнатушку на втором этаже, наспех сооруженную из комнаты большой по основному вамаясьскому архитектурному принципу из трех сёдзи и стены с окном. Было слышно, как за перегородками-сёдзи со вздохами возились, устраиваясь на ночь, императорские придворные.
– Его величество сожалеет, что драгоценным гостям из Рукомото досталась лишь каморка в три циновки, – склонился Мазо в почтительном поклоне, – но у него самого комната лишь на две циновки больше, а у некоторых вельмож место ночного упокоения всего на полторы циновки, и окна нет.
