Время проснуться дракону - Ганькова Анна (книги полные версии бесплатно без регистрации .TXT) 📗
И сразу вспомнились Лёнкины просьбы не спешить, быть понежнее… а он, гад такой, что сотворил?! Ему захотелось двинуть по своему стручку посильнее, чтоб побуждениями подлыми мозги не застилал. Но тот и так был еще плох, посылая по всему телу ватную слабость и жалостливо прося пока его не трогать. Якобы ему и так хватило. Так что, поразмыслив, Ли решил членовредительством не заниматься, а идти вымаливать прощение. Скинул рубаху с плеч и штаны, которые до сих пор так и болтались на щиколотках, он побрел к бассейну.
Девушка сидела на приступке, недалеко от спуска. Голова ее была опущена, а спина вздрагивала – она, видимо, по-прежнему плакала.
Когда Ли спустился в воду и рассмотрел ее, в неверном свете свечей, то его накрыли нежная жалость к ней и колючий стыд за себя. Хрупкие плечики Лёночки так вздрагивали, а тонкие пальцы рук так сильно впивались в них, что казалось сейчас раз – и переломят. Парень опять вернулся к мысли жестоко наказать бывшего Друга. Но ей-то чем это поможет? А что говорить-то в этом случае?
– П… прости… я не смог сдержаться… – Ли побоялся встретиться с девушкой глазами. Поэтому и без того неловкое извинение прозвучало совсем уж тихо и отстраненно, а потом и вовсе улетело куда-то в сторону, запутавшись там в стекающих струях. Так что становилось не ясно, толи были те извинения произнесены, толи нет.
Впрочем, Льнянка, кажется, расслышала:
– А ты вообще пытался сдержаться?! У тебя подобная мысль хотя бы мелькнула в голове?! – услышал Ли ехидный и злой ответ.
« – Да не смог я! Не сумел!» – хотел он крикнуть, но взгляд его натолкнулся на такую кривую и презрительную ухмылку, что все оправдания застряли у него в горле. С таким выражением лица обычно смотрят, когда выводят на «чистую воду» подонка последнего, мразь несусветную, подлеца конченного! И тут от пережитого потрясения, от боли в ноющем еще паху все взбунтовалось в нем… и понесло его совсем в другую сторону. Стыдливая виноватость, боязливая нежность и жалость, что еще мгновение назад составляли чувства Ли, вдруг моментально испарились, а на их место ворвались досада, возмущение и злость:
« – Да не такой я! На себя бы посмотрела! Затащила парня в бани, сама ноги раздвинула, а теперь бедняжечку поруганную из себя строит!»
– Ты… ты! Это ты, нас сюда завлекла! Это у тебя нет никаких моральных принципов! Это не я рос в лесу, где оргии при луне в норме вещей! Меня-то воспитывали порядочные богобоязненные люди! Я и не хотел ничего поначалу! Если помнишь! Это ты все начала! – Ли прорвало – он кричал, махал руками, шлепая ладонями для пущего эффекта по воде, и даже, кажется, топал ногой, не чувствуя сопротивления. Он бы еще кучу всяких гадостей наговорил, подбирая слова побольнее, чтоб только стереть с лица девушки это так задевшее его выражение, но тут… он поскользнулся и, не удержав равновесие, рухнул в поднятые им же волны.
А вынырнув да протерев глаза, понял, что злобная пелена с них спала, а водичка, которую он отхаркал, еще и мозги промыла. И вот теперь, как бы ни прискорбно это было сознавать, получалось, что наговорил то он много лишнего и как теперь с этим быть, совершенно не знает.
Вид же Лёнки его совсем напугал. Девушка все так же сидела на приступке, но совсем недавно жалостливо сведенные плечики теперь были расправлены, а голова слегка откинута назад и взгляд, которым она на него глядела… был совсем уж другим. Злой блеск пропал, презрительный прищур разгладился и только прохладная брезгливость в том взгляде и осталась.
И почувствовал под ним себя Ли крысом помойным, как те, которых он наблюдал во времена своего бродяжничества на куче отходов за городским рынком: вроде и сытое животное, и упитанное, но все равно грязное, мерзкое и противное. И страшно стало парню неимоверно, и стыд опять прорезался, и жалость, но уже не к девушке… а к себе. Ее-то, такую гордую и красивую, и жалеть-то теперь не получалось!
– Лёночка, солнышко, прости меня дурака! А-а?! Я больше не буду такого говорить, никогда! – воскликнул он, глядя, как девушка поднимается из воды и все также с прямой спиной и гордо поднятой головой направляется к лесенке из бассейна.
– Лёна, не дуйся! Ты же сама меня слушать не захотела сразу! Смотрела как на таракана гадкого, а я, между прочим, пытался извиниться! – кричал ей в спину Ли. А девушка тем временем вышла из воды, не вытираясь, надела на себя сорочку, накинула на плечи плащ и, не оглядываясь, направилась к выходу из ущелья.
– Лёна, Лёна! Не уходи так, скажи хоть слово! – парень стал спешно сам выбираться из бассейна.
– Все нормально, Ли. Завтра поговорим, – как-то мимоходом, не глядя на него, а так – вполоборота, кинула ему в ответ девушка… и вышла в каменную арку.
« – Ладно, ладно! Завтра поговорим…» – приговаривал про себя Ли, растираясь и натягивая непослушные вещи, которые от торопливых резких движений никак не хотели лезть на еще влажное тело.
Всю дорогу до дома парень уговаривал себя этим, прокручивая в голове слова, что были произнесены. Он убеждал себя, что отринет завтра собственные обиды и четко сможет сформулировать все извинения, которые сегодня под напорам эмоций вышли такими корявыми и неубедительными. Плохо только, что любимая уходя назвала его Ли – раньше-то всегда только Лионом звала…
А, на следующее утро проснулся он поздно – осеннее солнышко уж вовсю заглядывало в окошко его комнаты, приподнявшись полным боком над забранными в сверкающий иней склонами.
« – А че никто не разбудил-то? Уж утренняя трапеза, наверное, давно простыла!» – жмурясь от ярких лучей, упавших на его лицо, первой мыслью подумал Ли, тем временем сладко потягиваясь. Тело его нынче было на удивление послушным и гибким, а каждая мышца наполнена каким-то непривычным довольством.
Это-то довольство и навело его мысли на воспоминания о вчерашнем. Да не о ссоре, что случилась потом, а, понятное дело, о первом – лучшем моменте. Тут следом и истома накатила, и жар в паху.
Ли приподнял одеяло, глянув на свой только что мирно дремавший стручок, а теперь зашевелившийся, заволновавшийся, залопотавший:
– Давай хозяин повторим! Прям щас! – как и не приболемши с вечера…
« – А почему стручок-то?! Не-ет, теперь не так!» – с большой долей гордости за него, подумал Ли. «Стручком-то» главный мужской орган все больше Тай называл, когда Корра за неуемный блуд стыдил, но тот всегда с достоинством ответствовал, что может у кого и «стручок», а вот у него «меч» самый настоящий! Да не простой, а которому каждые ножны подходят!
« – Вот и у меня теперь «меч»! И никаких более уничижительных прозвищ!» – довольно подумалось Ли.
А дальше дело не пошло, потому что в дверь без стука ввалился Ворон, которого он только что поминал, и без всяких извинений насмешливо сказал:
– Вставай мужик, хватит дрыхнуть!
– Корр?! – от смущенья, вызванного таким беспардонным прерыванием интимного дела, Ли большего и сказать-то не смог.
– Что Корр? Корр, как был вчера вороном, так вороном и сегодня остался. А ты-то у нас теперь – орё-ол! Вставай, говорю, пошли, тебя все ждут, – и еще раз насмешливо хмыкнув, направился из комнаты.
« – Наверное, правда еда уже стынет, раз все ждут!» – соображал Ли, скоренько натягивая штаны.
Когда он, на ходу застегивая камзол, выскочил в коридор, Корр уже вприпрыжку спускался по лестнице.
Впрочем, почему-то в трапезную они не пошли, а направились в комнату, отданную под спальню раненому Вику.
О плохом Ли начал задумываться когда, заходя в дверь, натолкнулся глазами на суровое лицо Тая.
В комнате народу было не много, но все какие-то странные – толи сильно озабоченные чем-то, толи злые: хозяйка дома в кресле, встречающая его напряженным взглядом, Тигр, как было уже сказано, со сведенными бровями, да хмурый Вик, обложенный подушками. Девушек, к слову, не было ни одной – ни Лёнки, ни Эльмери с Ривой. И это тоже настораживало.
– Ты что такое вытворяешь? А, Мелкий?! – с ходу рыкнул Тай, не дожидаясь пока Ворон дверь прикроет. Знать бы еще, за что такая немилость всеобщая…
