Лесная обитель - Брэдли Мэрион Зиммер (читать бесплатно полные книги txt) 📗
До Вернеметона Кейлин рассчитывала добраться быстрее, чем за три дня. Она предпочла бы отправиться в дорогу пешком, облачившись в мужскую одежду, но решила не гневить друидов – в этом году вводить подобное новшество было бы преждевременно. Поэтому Кейлин пришлось смириться с тем, что она должна путешествовать, как всегда, на носилках и при полных регалиях жрицы. Ее сопровождали два молодых жреца, которые благоговели перед ней и прислуживали почтительно, как ухаживают за бабушкой внуки. Ничего удивительного, думала Кейлин, ведь они еще совсем юноши.
Когда они пересекали извилистые речушки, протекающие у подножия Холма, начался дождь. Кейлин расстроилась, понимая, что это замедлит их продвижение. Положение не из приятных, но поделать все равно ничего нельзя. Дожди лили с самого равноденствия почти непрерывно, словно небеса оплакивали смерть императора. А подчинить себе погоду в Британии не смог бы даже самый искусный маг.
Через два дня пути они добрались до города Аква Сулис, а с северной стороны от него начинался римский тракт, ведущий в Глев. К удивлению Кейлин, дорога была сильно повреждена. Недавние дожди вымыли на ней огромные углубления; булыжники лежали неровно, всюду зияли большие выбоины. Хорошо, что они едут не в колеснице; да и в телеге, запряженной волом, тоже было бы не сладко трястись по такому тракту.
Кейлин начала засыпать. Вдруг из чащи леса, примыкающего к дороге, высыпали несколько мужчин и бегом помчались наперерез путникам. Они были грязные, лохматые, в зловонных лохмотьях. «Багауды» [29], – догадалась жрица, сброд, беглые рабы и преступники; от их бесчинств стонали жители чуть ли не всей империи. Кейлин слышала о багаудах, но видела впервые. Должно быть, неспокойная обстановка в провинциях в связи со смертью императора позволила им и здесь покинуть свои убежища.
– Прочь с дороги! – приказал один из сопровождающих Кейлин. – С нами Великая Жрица.
– А нам все равно, кто она, – ухмыльнулся один из бандитов. – На что она способна? Швырнуть в нас горящие уголья? Так этот трюк может исполнить любой фокусник на рынке.
Кейлин поначалу и впрямь пожалела, что на носилках не было очага, но этих парней, похоже, одурачить труднее, чем ирландских варваров. Она выбралась из носилок и обратилась к молодому жрецу:
– Почему мы остановились?
Друид все еще кипел от негодования.
– Эти… эти парни… – начал он.
Кейлин окинула возмутителей спокойствия холодным взглядом, затем потянулась к маленькому кошельку, который висел у нее на поясе. В этот момент она еще не совсем понимала, вспоминала впоследствии Кейлин, что происходит. Римляне уже много лет не допускали бесчинств и разбоя на дорогах, и поэтому сейчас ей трудно было поверить, что им угрожает реальная опасность.
Сняв с пояса кошелек, Кейлин произнесла с высокомерной любезностью:
– Быть милосердными – наш долг перед богами. Вот, возьми, человек, – и она вручила бандиту денарий. Тот мгновение смотрел на монету, потом грубо расхохотался.
– Мы не нуждаемся в твоей благотворительности, женщина, – сказал он с пугающе преувеличенной учтивостью. – Но для начала ты можешь подарить нам свой кошелек…
И только тогда Кейлин наконец поняла, что рассчитывают получить от нее эти мерзавцы. Изумление сменилось яростью. Все чувства внезапно обострились. Она ощутила энергию нависших над ней облаков и ответные импульсы в своем собственном теле. В эту минуту Кейлин не сомневалась в том, что сумеет все-таки подчинить своей воле силы природы. Жрица вскинула руки. В глазах потемнело: бандит, почувствовав опасность, ударил ее дубинкой. Сверкнула слепящая молния, грянул гром, небеса обрушились ей на голову, и мир исчез.
Очнулась Кейлин лишь через несколько часов.
В последующие дни после первого приступа Эйлан пыталась принять рассудком волю богов. Она не сомневалась в том, что Великая Богиня позаботится о Вернеметоне и ее народе, но боялась за сына. Будь рядом Кейлин, она не испытывала бы страха за Гауэна, но Кейлин возводила новое святилище в далеком краю. Дида – родня ее сыну, но после смерти Синрика не могло быть и речи о том, чтобы доверить ей мальчика. Лия, она знала, жизнь готова отдать за своего питомца, но ведь Лия – всего лишь простая бедная женщина. Куда она пойдет с ребенком? Маири, наверное, не отказалась бы взять мальчика к себе, но у нее в доме Гауэн тоже не будет в безопасности. Бендейджид может прознать о том, кто его родители.
Если бы она только ведала, сколько ей осталось жить… Но как бы Эйлан ни формулировала вопрос, силы, известившие ее о приближении смерти, упорно отказывались отвечать на него, и, если бы время от времени мучительные головные боли не напоминали ей о случившемся, Эйлан сочла бы, что то знамение было не что иное, как плод ее больного воображения. А сейчас она старалась как можно больше времени проводить с сыном.
Гауэн только что отправился ужинать, и в покои к Эйлан вошла Сенара, чтобы зажечь лампы. Хау, как обычно, молчаливой тенью возвышался у порога. В течение долгих лет Эйлан считала его стражем не более грозным, чем едва вылупившийся цыпленок, однако он доказал, что умеет защищать. Взглянув на Хау, она вновь вспомнила Синрика, лежащего с пробитой головой, и в душе ее опять заныла незаживающая рана.
– Ты тоже иди поужинай, – приказала Эйлан. – Сенара побудет со мной до твоего возвращения.
Девушка с кремнем и огнивом в руках медленно двигалась по комнате, зажигая глиняные светильники; даже здесь, в Лесной обители, это были светильники римской работы. У последней лампы Сенара остановилась, глядя на трепещущий огонек, и Эйлан спросила:
– Что случилось, дитя мое? Тебе нездоровится?
– О, Эйлан! – прерывисто всхлипнула Сенара. Эйлан села на одну из скамеек, стоявших в комнате.
– Иди сюда, дитя мое, – ласково позвала она девушку. Сенара послушно приблизилась; лицо ее было залито слезами. – Почему ты плачешь, любовь моя? Ты ведь знаешь, что можешь без опаски поделиться со мной своими горестями.
На щеках у Сенары блестели яркие капли.
– Ты так добра ко мне, ты всегда хорошо относилась ко мне… а я не заслуживаю этого, – проговорила она, беспомощно захлебываясь от рыданий, и упала к ногам Верховной Жрицы.
– Ну, будет, родная моя, – успокаивала ее Эйлан, – не надо плакать. Я не вынесу твоих слез. Что бы с тобой ни произошло, я уверена, это не так уж страшно. – Иди, сядь рядом со мной.
Рыдания Сенары немного утихли, но вместо того, чтобы сесть на скамью, она принялась беспокойно вышагивать по комнате. Наконец, давясь слезами, девушка все-таки заговорила:
– Не знаю, как и сказать тебе об этом. Эйлан вдруг догадалась, что мучает Сенару.
– Ты пришла сказать мне, – промолвила она, – что не хочешь давать обет жрицы Лесной обители.
Сенара повернулась к ней лицом; яркие слезинки, отражая огоньки светильника, все еще поблескивали у нее на щеках.
– Да, – прошептала она, – но это еще не все, и не самое главное. – Эйлан видела, как трудно девушке говорить. – Мне вообще нельзя здесь находиться, я не заслуживаю этого. Ты вышвырнула бы меня отсюда, если бы знала…
«Это ты-то не заслуживаешь! – подумала Эйлан. – О, если бы только ты знала!» А вслух повторила то, что когда-то сказала ей Кейлин:
– Возможно, в глазах Великой Богини ни одна из нас не является воистину достойной служить Ей. Так что вытри слезы, дорогая моя, и расскажи, что тебя тревожит.
Слова Эйлан подействовали на девушку успокаивающе, но она по-прежнему не смела встретиться взглядом с Верховной Жрицей. Эйлан вспомнила, как сама она много лет тому назад тоже вот так стояла перед Лианнон. Но ясно, что эта девочка не могла совершить ничего постыдного. Сенара много общается с христианами, а они еще более ярые сторонники целомудренного образа жизни, чем женщины Вернеметона.
– Я… я встретила мужчину… и он хочет, чтобы я уехала с ним, – набравшись смелости, выпалила она наконец.
