Восхождение тени - Уильямс Тэд (лучшие книги без регистрации .TXT) 📗
– Так вам их совершенно не жаль. Они значат для вас меньше, чем грязь под ногами, – он кивнул. – Для чего же тогда вы приказали, чтобы я поведал смертным историю о Джаннии и его сестре? Какую цель преследовали вы, если не хотели дать им почувствовать часть нашей боли… вашей боли, если говорить точнее?
– Ты ступаешь на опасную почву, Кайин.
– Если бы я был фермером, намеренным истребить крыс, попортивших мой урожай, стал бы я, прежде чем свершить казнь, собирать крыс, чтобы объяснить им, что они натворили?
– Крысы не способны понять, в чём их преступление, – только теперь она обратила к сыну взор тёмных глаз. – Если ты скажешь ещё хоть слово о Живущих-под-солнцем, я вырву тебе сердце.
Кайин поклонился.
– Как пожелаете, моя леди. Тогда я лучше пойду прогуляюсь по берегу и обдумаю наш сегодняшний, весьма многое проясняющий разговор, – он встал и направился к двери.
Ясаммез невольно отметила, что сколько бы сейчас ни было в нём от смертного, или в чём бы он таковым ни притворялся, оно не смогло вытравить из её сына изящества. Он всё ещё двигался с той же небрежной текучестью, какая была свойственна ему прежде, в дни юности. Она снова закрыла глаза.
Едва Кайин удалился, она почувствовала присутствие другого существа – то была Аези'уа, её верховная отшельница. Аези'уа, как знала Ясаммез, могла часами молча ожидать, пока её заметят, но сейчас это было бы бессмысленно: тот неуловимый образ, в погоне за которым леди Дикобраз ушла далеко по долгим лабиринтам своей памяти, ускользнул от неё.
– Время пришло? – спросила Ясаммез.
Лицо её советницы, обычно имевшее нежный тёплый серый оттенок голубиной грудки, сейчас было заметно бледнее.
– Боюсь, что именно так, госпожа моя. Даже притом, что все отшельники слились воедино в мыслях и песне, он слишком отдалился и стал недостижим для нас, – она замялась. – Мы думали… я думала… возможно, если вы…
– Конечно же, я приду, – Ясаммез поднялась, и груз мыслей был во сто крат более тяжек, чем прочные чёрные доспехи. Впервые на своей памяти она ощутила, как давит на её плечи огромный возраст, бремя долгой, протянувшейся сквозь века жизни. – Я должна попрощаться.
Отшельники выбрали себе пещеру высоко в горах над пустой полосой продуваемого пляжа немного восточнее города. Тишина и уединение служили стенами их храму, и они нашли место, где было и то, и другое: пока Ясаммез шла за Аези'уа по каменистой тропе, в воздухе лишь звенел ветер да слышались отдалённые крики чаек. Ненадолго к ней почти вернулся покой.
Братья и сёстры отшельницы – различить, кто из них кто, подчас представлялось нелёгкой задачей – все собрались в тёмной пещере. Даже Ясаммез, которая с вершины холма безлунной и беззвёздной ночью могла видеть то же, что летящая охотиться сова, не сумела различить ничего, кроме тускло поблёскивающих глаз под тёмными капюшонами. Некоторые из самых молодых сородичей Аези'уа, рождённые в век сумерек, никогда не видели настоящего света солнца и не вынесли бы его яркого жара.
Ясаммез присоединилась к их кругу. Аези'уа села рядом. Никто не произнёс ни слова. Не было нужды. В краю сна, в далёких пределах, где странствовать могли только боги да владеющие тайным знанием, леди Дикобраз почувствовала, как принимает знакомую форму. Она носила её, когда сама путешествовала вне тела – как в мире яви, так и здесь. В мире живых эта форма была лишь лёгкой тенью, но в этом пространстве – чем-то более осязаемым: яростным сплетением когтей и зубов, блестящих глаз и шелковистого меха.
Отшельники, которым её присутствие придало храбрости, устремились за ней бестелесной толпой, как рой светлячков. Огнецвет не горел в них, в отличие от неё самой; без защиты им было не пройти дальше. Но Аези'уа говорила правду – присутствие бога ощущалось слабее, чем когда-либо, едва ли различимее топотка мыши в молодой траве. Хуже того – она чувствовала, что другие тоже здесь: не прочие потерянные боги, но сущности поменьше, канувшие вместе со своими владыками, когда её отец запер их в Межмирье. Эта жадная мелюзга почуяла, как меняется ветер, дующий в землях сна, и приготовилась встретить время, когда, возможно, у них появится шанс возвратиться в мир, забывший, как им противостоять. Даже сейчас уже одна из них сидела посреди тропы, поджидая идущих.
Отшельники в страхе порскнули в разные стороны, заметались вокруг, но леди Дикобраз устремилась вперёд, и не остановилась, пока не встретилась с тварью нос к носу. Та была древна, Ясаммез понимала это по её движению и постоянной метаморфозе тела, слишком чуждого для женщины-квара, настолько, что глаза её и мысли не могли найти встреченному существу места в мировом порядке.
– Ты ушла далеко от дома, дитя, – сказала тварь одному из старейших созданий, всё ещё живущих на земле. – Что ты ищешь?
– Ты знаешь, что я ищу, старая паучиха, – ответила Ясаммез. – И ты знаешь, что время моё на исходе. Прочь с дороги!
– А ты груба, соседушка, – захихикала мерзавка.
– Мы не соседи.
– О да, но скоро можем и стать. Он издыхает, ты знаешь. И когда его не станет, кто удержит здесь меня и мой род?
– Молчи. Я не желаю слышать больше ни одного твоего ядовитого слова. Дай мне пройти, или я уничтожу тебя.
Существо пошло рябью, запузырилось и вновь уселось на тропу.
– У тебя не хватит силы. Только древняя мощь способна на такое.
– Возможно. Но если я и не смогу прикончить тебя, то нанести тяжкие раны сумею уж наверняка, и когда время придёт, ты не сможешь пересечь границу.
Тварь уставилась на Ясаммез – во всяком случае, по ощущениям, ведь настоящих глаз у неё не было. В конце концов она сползла с тропы.
– Сегодня я не стану тягаться с тобой, девочка. Но день близится. Искусник сгинет. Кто защитит тебя тогда?
– Я могла бы спросить тебя о том же, – но она потеряла уже достаточно времени.
Леди Дикобраз прошла мимо, и отшельники потянулись за ней шлейфом крохотных огоньков.
Ясаммез вихрем мчалась по землям, где ветер рыдал голосами потерянных детей, по местам, где небо само казалось криво прилепленным к лежащей под ним тверди, пока наконец не оказалась у подножия холма, где стояла дверь – одинокий прямоугольник, напоминающий поставленную на торец книгу, венчающий травяную голову. Она взобралась по склону и села перед ней, обернув конец хвоста своего внереального тела вокруг лап и прижав уши. Отшельники нерешительно мельтешили рядом.
– Его уже не слышно с этой стороны двери, госпожа, – подсказали они услужливо.
– Да. Но он не умер. Будь так, я бы знала.
Она позвала, но ответа не получила. В наступившей тишине Ясаммез чуяла ветер, скользящий по стылым, лишённым воздуха пространствам за дверью.
– Помогите мне, – обратилась она к тем, кто следовал за ней. – Поддержите мой голос своими.
И они провели там долгое время, посылая песнь в бесконечность. И наконец, когда почти истощилось даже нечеловеческое терпение Ясаммез, краем сознания она ухватила неясное дуновение, легчайший, тишайший шепоток, словно исчезающий вздох Цветочной Девы в ручье.
– Здессссь…
– Ты ли это, Искусник? Ты всё ещё… ты?
– Я… но я… становлюсь ничем…
Она хотела сказать что-нибудь утешительное, и даже отрицать его слова, но не в её сути было пытаться прогнуть под себя реальность и объявить правду ложью.
– Да. Ты умираешь.
– Этого… я ждал долго. Но те, кто ждал почти… столь же долго… готовятся. Они пройдут… сквозь…
– Мы, твои дети, не допустим этого.
– Вы не… властны, – голос ослаб, стал меньше и тише дождевой капли, поцеловавшей вершину дальнего холма. – Они ждали слишком долго, спящие… и неспящие…
– Поведай, кого стоит нам опасаться. Поведай, и я сражусь с ними!
– Это неверный путь, дочь моя… ты не можешь одолеть силу… так…
– Кто это? Скажи мне!
– Не могу. Я… связан… Всё, что я есть… то, что держит дверь закрытой, – и женщина услышала в голосе беспредельную усталость, жажду смерти, которая принесёт наконец избавление от страданий. – Так что я связан клятвой… и должен хранить тайну…
