История одной практики (СИ) - Лисочка С. (версия книг TXT) 📗
— Занесите в протокол, — сказал судья секретарю. — У кого-нибудь есть, что сказать по этому делу?
— У меня, если позволите, — пискнул Лоурент.
Судья позволил. Говорил Лоурент долго, дольше меня. В своей речи он расписал, какой его дядя хороший человек, как не просто ему пришлось в жизни и как он лично жалеет, что дяде так не повезло. После чего попросил суд отнестись к Торвальду со всем снисхождением, какое только возможно. Судья выслушал Лоурента довольно равнодушно, после чего дал задание занести ходатайство в протокол.
— Кто-нибудь еще что-то собирается сказать по этому делу? — спросил судья.
— Если позволите, ваша честь, то я тоже ходатайствую о максимально мягком наказании, — сказала я неожиданно сама для себя.
Вот тут судья удивился.
— В зале нет адвоката, вы решили исполнить его роль, капрал? — спросил он. — Не припомню случая, чтобы государственный обвинитель просил о смягчении наказания, да еще и человеку, который не раскаялся в содеянном. Это как бы и не принято даже.
— Ваша честь, убийство остается убийством и должно быть наказано, — ответила я. — Я — страж, а это значит, что я должна защищать общество от преступников, от того зла, что они могут причинить обществу. В подсудимом зла не больше, чем в любом другом человеке. Он убил и должен быть за это наказан, но, если замещение лишит его жизни, это не будет для него правильным наказанием. А вот если он останется жив, он сам себя накажет, как никто, потому что хоть он и не считает, что поступил неправильно, зато прекрасно знает, что поступил плохо. Это все, что я хотела сказать, ваша честь.
— Занесите в протокол, — кивнул судья. — Все? Тогда объявляю перерыв на сорок минут.
Треснул молотком по столу и вышел из зала.
В перерыве молоденькая журналистка попыталась взять у меня интервью, но я отказалась добавлять что-нибудь к тому, что сказала во время заседания. Подсудимый девушку тоже не обрадовал, а вот Лоурент еще раз воспользовался случаем, чтобы рассказать, какой у него на самом деле замечательный дядя. Время перерыва тянулось ужасно медленно, медленно для всех, кто остался в зале. Но закончилось и оно. Судья вернулся, снова треснул молотком по столу и принялся зачитывать приговор. Учтя все обстоятельства, суд постановил приговорить Сырюка Торвальда к одному замещению в тюрьме особого режима. Еще один удар молотком. Точка.
— Спасибо вам, — шепнул мне Торвальд, когда я проходила мимо него. — Но вам не стоило защищать меня. Из-за этого у вас могут возникнуть проблемы на работе. Право, не стоило.
— А вот это не вам решать, — сказала я. — Мне лучше знать, стоит или не стоит. Удачи, вам, Торвальд.
— Как-то они тебя не слишком пытают, — сказала я. — Даже крови нет. Чего натворила?
— Это она телефоны ломала, — ответил за фею Илис. — Вредительница!
— Не вредительница, а борец за свободу! — подскочила на месте фея.
— За чью свободу? За свободу сдирать деньги за свои безальтернативные услуги что ли? — усмехнулся Илис.
— Сам ты безальтернативно ободранный! — ответила Фью. — Я за свой народ мучения от вас, палачей принимаю, за своих соплеменников на эшафот иду…
Я вздохнула, прошла за свой стол, взяла лист бумаги и ручку. Все заняты, все слушают, но ведь и протокол тоже кому-то вести надо, правильно?
— А что с твоим народом? — спросил Квентин, покосившись на меня.
— Как это что? — в очередной раз возмутилась Фью. — Они еще и спрашивают! Типа не знаете ничего? Поработили нас, затолкали в эти штукенции…
При этих словах она со всей силы пнула телефон Квентина. Пинок получился настолько сильным, что телефон, хоть весом был тяжелее самой почтовой феи, подскочил и свалился с края стола. Впрочем, в этот раз он не разбился, зависнув в нескольких сантиметрах от пола. Эрик улыбнулся, и телефон медленно вернулся на стол, только не на прежнее место на краю стола, а в центр. Фьюарин досадливо покривилась и обиженно уселась на стол, поджав под себя ноги и скрестив руки на груди.
— Покушение на порчу муниципального имущества, — прокомментировал Илис. — Есть такая статья?
— Нет, вроде, — ответил Квентин. — Можно классифицировать как злостное хулиганство. В принципе — до пяти лет. Рассказывай, Фью, не стесняйся, мы тебя слушаем.
Илис удовлетворенно кивнул. Фея надулась еще больше.
— Ничего я вам не скажу! — заявила она. — Хоть пытайте, хоть конфисковывайте, хоть в телефон засовывайте.
— Это суд решит, — заявил Илис.
— Хватит! — не выдержала я. — Вам лишь бы посадить человека! Может быть, она и не так уж виновата.
— Как это не виновата? — возмутился Квентин. — А кто тогда виноват?
— Вот именно! — подтвердил Илис.
— Да кто угодно может виноват быть, — сориентировался Эрик. — Чего сразу фея-то?
— Вот именно! — подтвердила я.
Вэнди переводила взгляд с меня и Эрика на Илиса и Квентина, кажется, не совсем понимая, что происходит.
— Есть предложение выслушать Фьюарин, а потом уже решать, виновата она или нет, — сказал Эрик.
— Поддерживаю, — заявила я.
— Да чего ее слушать, и так понятно, что она виновата! — сказал Илис.
— На пять лет мы ее уже и без всяких рассказов посадить можем, — сказал Квентин. — Я лично уже устал всех подряд слушать!
Фью исчезла со стола Квентина и возникла на моем столе. Позу она при этом не поменяла, но оказалась к Илису и шефу спиной, а ко мне и Эрику — лицом.
— Давай сначала, — сказала я. — Кто там кого куда заточил, кто кого поработил?
— Да врет она все! — выкрикнул Илис.
— Кто именно, не знаю. Вы, люди. Моих соплеменников. В эти ваши телефоны. Заперли, — ответила Фью угрюмо, делая вид, что слов Илиса не слышала.
— Бред, — подал голос Квентин.
— У тебя есть доказательства? — поинтересовался Эрик.
— Разбей телефон, сам увидишь, — ответила фея. — А может и не увидишь, потому что они сразу убегают.
— Ага, вот она уже и вилять начала, — прокомментировал Илис. — То увидишь, то не увидишь.
— Тогда познакомь нас с этими узниками, — сказала я. — Зачем бить телефоны, если ты уже стольких освободить успела?
— Как я вас познакомлю, если я их имен не знаю? — сказала фея. — Я же говорю: они так быстро убегают, что я сама с ними познакомиться не успеваю.
— Их можно понять, — сочувственно покивал Эрик. — Свобода голову кружит. А как ты узнала, что твои соплеменники в телефонах?
— Да очень просто, — ответила Фьюарин. — Доставляла письмо одной барышне, а та возьми и телефон на моих глазах урони. Телефон в дребезги, девица в плач, а я заметить успела, как фей улетел.
— Это она сейчас на Лайду наговаривает, — объяснил Илис.
— Та, что у Пфунга работает? — вспомнил Квентин.
— Работает, — сказал Илис. — Только сомневаюсь я, что это она. Сейчас Фью расскажет, что и остальные телефоны не она разбивала, погоди.
— Я, я, я остальные телефоны разбивала! — не выдержала Фью. — Довольны? И в каждом фей был!
Я времени даром не теряла, записывая показания феи. Вэнди уже давно успела понять, что происходит, тихо сидела на диване и хмурила брови. Не одобряет наши методы работы? Ну, а что делать?
— Шутки в сторону, — сказал Квентин. — Если то, о чем говорит Фью, правда, то это возмутительно. Удерживать разумное существо без его согласия и должного оформления соответствующих документов — это же серьезнейшее преступление. Нелегальной работорговлей пахнет!
Фьюарин медленно повернула голову в сторону шефа.
— Что, правда? — спросил Илис.
— Конечно, ведь они телефоны продают, внутри — незаконно удерживаемые феи, значит, что? — сказал Квентин.
— Работорговля, — кивнул Эрик.
— Да кто они-то? — спросила Фьюарин.
— Алхимики, — сказали мы с Эриком хором.
Все повернули голову в сторону Вэнди.
— А вот обобщать не надо, — сказала синеволосая. — Я не работаю в Главной алхимической уже третий месяц как. И никогда не знала, как и из чего делаются телефоны.
