Баллада: Осенние пляски фей - Стивотер Мэгги (читать книги онлайн полностью TXT) 📗
Черт!
Я вышла, не останавливаясь поболтать с кассиром, хотя и чувствовала на себе его взгляд. Наверное, он подумал, что фильм мне не понравился. Наверное, так и было. Я вышла в сумерки. Дождь закончился, где-то вдалеке грохотал гром. Я быстро пошла по скользкому от дождя тротуару, словно надеялась убежать от собственных мыслей.
Не то чтобы раньше моих учеников ко мне не тянуло – почти все они, бедняжки, мечтали забраться ко мне под одежду и ради этого больше старались и лучше играли.
Но со мной-то такое не должно происходить! Я – не человек.
Углубившись в себя, я не поняла, что рядом кто-то есть, пока свет фонарей не начал оплывать и колебаться, как пламя свечи, а затем вспыхнул вновь. Кто бы ни подбирался ко мне, нельзя выдавать свой страх, поэтому я шла дальше по тротуару, будто не замечая происходящего. Может, это всего лишь одинокая фея, которая меня не тронет.
Мои надежды испарились, когда я услышала в отдалении голоса и увидела на тротуаре приближающуюся пару. Внутренности скрутило незнакомое ощущение пустоты. Нервы.
Я встретилась с Королевой.
Раньше, пока предыдущую Королеву еще не разорвали на куски, Элеонор всегда ходила в белом. Бледное золото ее волос на белом казалось ярче. Став Королевой, Элеонор сменила цвет одежды на традиционный зеленый, и в свете фонарей ее длинные волосы выглядели почти белыми. Сегодня на ней было платье убийственной красоты: темно-зеленое с черным, рукава и подчеркивающий длинную шею высокий воротник расшиты золотыми кольцами и блестками, шлейф, украшенный драгоценными камнями, тянется по тротуару. В отличие от предыдущей Королевы, Эленор носит вместо короны небольшую жемчужную диадему, мерцающую, как молочные зубы.
Ее красота причиняла боль. Джеймс при виде меня чувствует себя так же?
Эленор рассмеялась прелестным жутким смехом. Ее спутник был не из числа фей, как я сначала подумала, а консорт, человек, с которым я танцевала. Он улыбнулся мне краешком губ и снова обратил глаза на Эленор. Такой человечный: хрупкий, влюбленный, не владеющий собой.
– Маленькая шлюха, – радостно обратилась ко мне Королева, – как тебя зовут на этот раз?
Я так часто слышала эти слова, что даже не дернулась.
– Хочешь, чтобы я произнесла имя здесь, где любой может им завладеть? – ответила я и тут же пожалела. Я тысячи раз слышала, как мне отвечают: «Все прочее ты сама отдашь любому».
Но Элеонор только благосклонно улыбнулась, и я подумала, что, может быть, «шлюха» в ее устах – просто обращение.
– Мне ни к чему твое настоящее имя, фея. Как тебя зовет мальчик, с которым ты сейчас?
Джеймс отказался от сделки, значит, ответ «Нуала» будет ложью, а я, как и Элеонор, не могу врать, так что пришлось говорить правду.
– Я сейчас одна.
Ее жалость обжигала как пощечина.
– Совсем ослабела, бедняжка?
– Я в порядке. Он умер всего несколько месяцев назад.
Консорт нахмурился, и я почувствовала, как он думает, нужно ли ему принести мне вежливые соболезнования. Элеонор слегка склонила к нему голову и пояснила:
– Чтобы выжить, ей нужны мальчики. Их творческая сущность. Конечно, бедолаги в конце концов умирают, зато секс, говорят, незабываемый. Не волнуйся, милый, тебя я ей не отдам. Он – поэт.
Я поняла, что последняя фраза адресовалась мне, и снова взглянула на консорта. Его ответный взгляд был спокойным, без осуждения. Сейчас, без какофонии танца, мысли человека было прочитать легче. Я осторожно потянулась, чтобы узнать его имя, но в ответ получила мертвую тишину: он защищал свое имя не хуже любой феи. Значит, он – не полный идиот, несмотря на странный вкус в отношении женщин.
– Ищешь нового… ученика? – спросила Элеонор, и я поняла: все это время она знала, что я одна. – Когда будешь выбирать, поосторожней с моими придворными, дорогая. У нас происходит много такого, во что нельзя вмешиваться. Последний Самайн все надолго запомнят.
С некоторой заминкой я вспомнила, что Самайн – это Хеллоуин. Я подбородком указала на консорта:
– Из-за него? Ходят слухи, что кое-кого прочат в Короли.
Наверное, я сболтнула лишнее, но взять слова обратно было уже нельзя. Впрочем, Элеонор смотрела на меня, как на новорожденного щенка.
– Воистину, у моего народа нет секретов…
Консорт побледнел, наверняка сожалея о собственной болтливости.
Королева погладила его по руке, будто чувствуя его беспокойство:
– Все в порядке, дорогой, никто не осуждает тебя за то, что ты станешь Королем. – Она вновь посмотрела на меня: – Ты же не будешь говорить об этом со своими учениками, маленькая муза? Все феи знают о наших планах, однако людям о них знать вовсе не обязательно.
– Буду нема как рыба, – саркастически ответила я. – При чем здесь люди?
Элеонор рассмеялась. Консорт пошатнулся от восторженной боли.
– Милочка, нас сюда притягивает человек – клевер-хенд. Мы, как всегда, следуем за ней против собственной воли. Но после Самайна мы сами будем выбирать свой путь и от этого обретем больше магии, станем сильнее. – Королева помедлила. – К тебе это, конечно, не относится. Бедное создание, ты всегда будешь привязана к ним.
Я возмущенно смотрела на нее, не понимая, кого я ненавижу больше, ее или себя.
Ее губы растянулись в улыбке.
– Я забываю, как обидчивы юные. Скажи, сколько весен ты встретила?
Я смотрела на нее, уверенная, что она и так знает ответ и просто дразнит меня, чтобы разъярить или довести до слез. Мысленно я видела, как языки пламени жадно лижут мою кожу. Воспоминание и предчувствие одновременно. Мое тело сгорело много лет назад, но боль не забывалась, хотя я потеряла память обо всем остальном.
– Шестнадцать.
Новая Королева сделала шаг вперед и, стоя очень близко, провела пальцем по моему горлу к подбородку, чтобы поднять мое лицо:
– Какое странное у тебя бессмертие. Я удивляюсь, что ты не валяешься у меня в ногах с просьбой освободить от такой участи.
Ее ног было просто не видно под широким подолом, но даже если бы я их видела, я не могла представить себя умоляющей. Я отступила, чтобы избавиться от прикосновения.
– Все равно бесполезно. Мне не избежать своей судьбы. Я не боюсь.
Элеонор загадочно улыбнулась:
– Я думала, что мой народ не может лгать. Воистину, ты ближе всех к людям. – Она покачала головой. – Запомни мои слова, дорогая. Не лезь в наши дела, и, может быть, в этом году я сама приду посмотреть, как ты горишь.
Я оскалилась и выплюнула:
– Ваше присутствие будет большой честью.
– Я знаю, – ответила Элеонор, и в следующее мгновение она и консорт исчезли.
от: ди
кому: джеймсу
текст сообщения:
мы говорим о ерунде но я так много хочу т сказать, я потерялась. здесь все музыканты но нет таких как я. все любят барокко джаз или рок. вроде чепуха но достает,
отправить сообщение? да/нет
нет
сообщение не отправлено,
сохранить сообщение? да/нет
да
сообщение будет храниться 30 дней.
Джеймс
Я резко проснулся, пытаясь снять с лица паутину музыки. Она липла ко мне нежными, опасными прядями, и я скреб себя, пока не понял, что это – сон, а я расковыриваю ногтями свою очаровательную мальчишескую мордашку. Музыка из сна. Музыка Нуалы. Я стукнул затылком о стену, и получившийся звук не оставил никаких сомнений, что я погубил некоторое количество клеток мозга.
Я начинаю ненавидеть утро.
Еще и телефон звонит, и из-за него мне кажется, что в голове работает молотками целая армия крошечных, но очень воинственных гномов. Я ненавижу телефон. Не только этот, в моей комнате, но и вообще все телефоны, которые когда-либо звонили до полудня.
Я вывалился из постели и схватил джинсы.
Все еще не освободившись от музыки, от сна, от элементарной усталости, я прикрыл лицо рукой и ответил:
– Алло?
– Джеймс? – спросил знакомый приятный голос. В желудке появилось покалывание – зловещее предчувствие неминуемого унижения.
