Хозяйка мельницы (СИ) - Демина Евгения Александровна (читать книгу онлайн бесплатно без txt) 📗
День потянулся как обычно. Ближе к вечеру женщины и девицы будто засуетились. Так, невзначай, быстрей прежнего замелькали подолы. Замелькали и стихли. Протопали до сарая босые Лисюткины пятки. Подались на ночь глядя за ягодами Яра с Умилой. Зоря на стирку с корзиной белья захватила глиняный черепок. Годна ходила в кладовую за лучинами: якобы все догорели… Конюхи дружно решили не водить сегодня лошадей в ночное. Потом привязали собак. После сумерек мужская половина стихла. Женская — и не думала. Спать легли только дети и Людмила. Добричка обиженно зарылась в одеяло в обнимку с котёнком. Красена утешала её тем, что других девочек тоже пооставляли: и Брану, и Драгицу, и Малушу…
Рогнеда нашла Хильдико, наказала раздеваться до рубашки и распускать волосы.
— Ворожить идём? — спросила свейка, охотно стаскивая сарафан: было ужасно душно.
— Пахать. Испугались все, что скота недосчитаются.
Вокруг крыльца собрались девки и женщины, все в белых сорочках, босые и с непокрытыми головами. Стоило свейке занести ногу через порог — белая стая зашикала и зафыркала:
— Чужая она! Прочь её! Прочь!
— Главное — девка, — отрезала Рогнеда. Распущенные косы покрыли её как дёготь, даже при ходьбе не полоскались, точно кожей облепили — чёрной, иссиня-маслянистой. — Чем тише, тем лучше. Пошли.
И потащила Хильдико за собой. С ними поравнялась рослая Годна — несла лучины, одну отдала княжне. Та недовольно покосилась на огонь. Не надо бы, да ночи летом тёмны.
— Близняшки где?
— Сзади, с Вёсенкой.
— Как это их угораздило?
— Серпы делят, не всем хватает, — слова перекатывались под гортанью — ни дать ни взять через кадык. Бойкий рыжий лепесток окатывал светом литые руки. Если бы не вздёрнутая грудь, кто не знал Годну, счёл бы переодетым парнем. Не иначе, дразнили «двусбруйной».
За ней Невена и Яра волокли соху. Годна сжалилась и одной рукой подхватила оглоблю.
У самых ворот Зоря нырнула в темноту и выловила горшок с песком.
Толпа свернула вправо и вереницей вытянулась вдоль забора. С безлунного неба как сквозь сито посыпалась водяная пыль. Лучины задымились. Рогнеда улыбнулась.
— Дай ночи потемнее, — забормотала худенькая Роса. Шёпот отскакивал от мороси, как пшено колотится в посуде, если встряхнёшь.
— Потемнее? — донеслось из мрака. — Проведёшь нас вокруг города — можно и потемнее.
Рогнедина лучина уже погасла, да и остальные тоже. Зоря накрыла горшок полой.
Женщин облепила чернота: лезла в глаза, в ноздри, в уши — так водяной утягивает за ноги в неурочное купание.
Хильдико не поспевала за Рогнедой. Сокол зорок на свету, в высоте, а не ничком в земле посреди ночи. Вытянула перед собой руку — не напороться бы на что. Даже лица большухи не видела. Спутница выступала уверенно.
— Не отставай, — повернулась к ней. Девушка поняла это потому, что справа сверкнули зеленью Рогнедины зрачки.
И правда, видит в темноте как днём: с горем пополам, но за город вышли. Исчезло жилое тепло, воздух совсем слюдяной. Потянуло влагой. Река рядом.
— Ой, страшно, — сказал кто-то сзади.
— Вот из-за таких вот всё и портится! — застрекотали вокруг.
Комья суглинка скользили под пятками. Комоний Вражек — самое дно. Вода лизнула щиколотки, старшая княжна остановилась.
— Отсюда пашем, девоньки.
Сгрудились, загремели серпы и косы. Их полумесяцы и клювы разом сверкнули в бледно-жёлтом пасвете.
— Луна! Родненькая!
И в самом деле, стояли у самой кромки воды. Слева встал отвесный склон, направо, вдоль реки, они пойдут орать.
Лемех воткнулся в отмель.
— Кого впряжём? — спросил незнакомый голос. Это оказалась Еся, Веснина сестра — прибилась втихомолку в темноте. Или отцова полюбовница разболтала, или знать послала последить.
— Тебя, наверно, — съязвила Рогнеда и подставила грудь под постромы. — Слева от меня держись, кричи вместе со всеми, чтоб я твой голос слышала, — шепнула свейке. — Поняла?
Хильдико поняла. Вместе с Красеной тянула за Рогнеду левую обжу, [74] Лисютка с Горей везли правую. Годна взялась за рогаль [75] и как следует налегла на рало, чтоб прорезать борозду самой, не утруждая Рогнеду.
Зоря шла по свежей ране и, набирая в горсть песка, разбрасывала по всклокоченным комьям:
— Когда наш песок взойдёт — тогда и смерть до нас придёт.
— Выйди вон с нашего села, со всякого двора, — полунапевом подхватывала Годна, без особого труда ворочая глинистый берег.
Все остальные гремели косами, серпами и тараторили на все лады:
— Устрашись-посмотри: где видано, что молодушки пашут, а девушки косят.
Хильдико повторяла за ними, но следила не за сохой, а за масляным кругом луны, на котором, словно догоняя девичью ватагу, семенила с коромыслом фигурка в платье. За спиной её — смутным пятном — то ли домик, то ли… мельница? Облачко легло на колесо, дымка волнилась как речка. Идти за луной. Там и мельницу сыщешь, и хозяйку её… Только не отставать. Высокую девушку с прялкой за поясом… Иди за луной… Не отставай…
— Не отставай, — ткнула в спину Красена. — Затопчут.
Рогнеда уже натянула построму и натужно загребала ногами землю.
— Держи крепче, дура! Ей же тяжело!
Хильдико опомнилась.
Город обогнули наполовину — луна оказалась с противоположной стороны. Вдруг совсем рядом залаяла собака. Женщины сбились плотнее и как одна оглянулись. Соха замерла.
— Стой, проклятая! — взвизгнула Яра и рванула за псом. Долго ли, коротко, послышался хруст, и девушка вскоре вернулась к подругам.
Луна побледнела, маячила теперь перед лицом. Круг завершался. От реки потянулась сероватая мгла.
Путь пошёл в гору — к обрыву. Рогнеда шумно дышала и всё замедляла шаг. Годна уже не толкала, а несла соху. Красена понукала девушек.
Бороза замкнулась. Рогнеда сбросила с себя ремни, покачнулась, прошагала вперёд, до воды, и рухнула на колени.
Девушки всё побросали. Первой примчалась Горя:
— Ненька, ненька! Ты что, рожаешь?
— Устала, — выдохнула старшая. Застыла над водой на четвереньках, мочила лоб и щёки, пила. Ей помогли подняться. Рогнеда отнекивалась и ушла вперёд, к Хильдегарде. Та дотащила её до дома, почти вволокла в спальню, наспех раскидала постель.
— Сейчас полежу — пройдёт. Ты тоже поспи.
Хильдико устроилась рядом, укрылись одним одеялом.
Засуетились на цыпочках сёстры, юркнули под покрывала.
Девки отнесли на место косы, серпы, соху; Весна провожала сестру, Годна пошла зоревать, Умила с Невеной встречали на крыльце денницу, Зорька с Лисюткой намылись, оделись и сели на поленнице посплетничать. Роса посмотрела хлев. Яра застряла над кадкой: не отмывалась собачья кровь.
Рогнеда начала рожать утром. Тогда же прихватило Милу. Началась беготня за водой, за бельём. Рогнеда бранью выгнала всех в светлицу: от топота тряслись лавки. Позволила вернуться, когда уже дети вышли. На Людмилиной рубашке яростно вопил мальчонка, у Рогнеды в ногах лежал синий комок.
Дитё похоронили, Рогнеда каждый день цедила молоко и посылала с ним кого-то на могилку: покормить, а то от голода, что доброго, вернётся. Перестала быть на себя похожей. Даже работа не клеилась. Всё сидела на конике, [76] затылком к окну и смотрела в очаг. Хильдико носила ей воду умыться, рвала зелёные яблоки, чуть буроватую рябину — вкус у ней так и отбило, заставляла одеваться, причёсываться, гоняла невестку, которая сновала рядом, укачивая сыночка, и твердила одно:
— Спасибо тебе, золовушка, ты ведь для меня наворожила, моему ребёночку жизнь дала…
Рогнеда молчала. Ворожила она, но затем лишь, чтоб роды пришли в одно время. Почуяла, Людмилин срок пришёл — и стукнула разок-другой себя по животу: после пахоты больше не надо. Вот и вся ворожба. А детей поменяла просто. И лежит в земле не её, а Людмилин. А её — вот он, рядом, в зыбке. Но никто о том знать не должен. Потому что сон видела: быть Миле вдовой. Пусть хоть что-то от мужа останется. А дитё так и есть — Светозара. Солгал он отцу, что два года сестру не трогал. Прижал у кладовки как-то. Потому что Милка давно опостылела.
