Будь здоров - Башун Виталий Михайлович (первая книга .TXT) 📗
— Вы ведь, как потомственный травник, и так много северных трав знаете?
— Да. А откуда ж вы знаете про травника?
— Я ведь декан и ваш наставник. Перед занятием я, разумеется, ознакомился с вашими личными делами.
Напомнив всем, что завтра начинаются практические занятия по травоведению, а мне лично — о необходимости получить книги, он отпустил нас на обед.
После обеда повторилось примерно то же, что и на первом занятии. Мы подключились к книге по общей магии. Опять смерч бросал в меня цветной песок, опять я его разгребал — думаю, дворником я теперь смогу работать профессионально. И снова кристалл, теперь уже по общей магии, у меня полностью побелел. Наставник, видимо, был предупрежден, поскольку не удивился этому, а выдав мне настой, спокойно занялся своими делами в ожидании следующих пробудившихся.
Стоит сказать, что я, занятый своими проблемами, так и не познакомился ни с кем из нашей группы. Не знаю даже, сколько в ней парней, а сколько девушек. Хотя отметил, что в группе уже стали завязываться знакомства, и краем уха услышал, как обсуждалось предложение отметить поступление и начало учебного года. Но мне это было неинтересно.
По окончании занятий Сен, узнав о моих планах, вызвался помочь донести книги. Я с удовольствием принял его предложение и по дороге рассказал о своём горе. Сен, много зная о травах на практике, тут же предложил свою помощь и в этом деле. Я не отказался.
Встретил нас тот же старый хрыч, который, узнав о цели нашего прихода, вдруг с сочувствием посмотрел на меня, выдал положенные фолианты, а напоследок прямо сразил наповал:
— Ну… если, там, мантия понадобится, обращайся. Помогу. Горят они на вас, как на моих внуках — ботинки, — прокаркал он, развернулся и, не дожидаясь слов благодарности, ушёл в глубь помещения.
Вот так. Можно ли было, судя по первому нашему визиту, представить себе, что у этого хрыча есть внуки, а сам он, оказывается, способен на сострадание?
Почти весь вечер я добросовестно штудировал фолианты. Книгами назвать эти строительные блоки, каждый из которых примерно метр длиной, семьдесят сантиметров шириной и двадцать — толщиной, просто язык не поворачивался. Сначала занялся первым томом «Основ общей и теоретической магии», а всего их было три, потом первым томом «Травоведения». «Травоведения» всего было восемь томов, аккурат по четыре на каждый год обучения. На этом этапе ко мне присоединился Сен. Естественно, он тоже знал далеко не все травы, но про те, которые знал, рассказывал настолько живо и интересно, с примерами из практики как личной, так и своей родни и знакомых, что запоминались они легко, будто я сам много лет с ними работал. Спасибо ему за это.
До конца дня я так и не вспомнил о побочных эффектах восприятия сведений, хотя периодически к нам в комнату заходили дежурные наставники, смотрели, трогали кончиками пальцев мои виски и уходили.
Наступила ночь. Я лёг спать, и вот тут-то и наступил, как говорил мой приятель, поступивший в обычный университет на филологию, полный абзац.
ГЛАВА 9
Пересказывать тот бред, что наехал на меня, как телега с блоками мрамора, нет никакого желания. Да и помню я его довольно смутно. Кратко это выглядело примерно так. Стою я на вершине огромной горы, с которой виден весь наш мир. Я, как и все, в курсе, что наша Тиеррана — шар, вращающийся в безвоздушном пространстве вокруг Солано. Тем не менее каким-то образом я видел во сне весь мир с этой огромной горы. Самое смешное, что эта гора была целиком из растений. Я стремительно формировал из этих цветиков-былиночек магические структуры, магусы, конструкция которых зависела почему-то от условий сбора и хранения этих пестиков-тычинок, и запускал получившееся непотребство в сторону ареала их произрастания. Помахивая листочками, колючками и иголками, эти заковыристые загогулины с журавлиным клекотом печально от меня улетали. И это так меня расстраивало, что я рыдал, как в детстве, когда меня в наказание лишили любимого пирожного. Когда я наконец отправил в полёт последние травки, прокричав на прощание: «Летите, магусы, летите!» — меня разбудили.
Тёмная комната. Встревоженные лица Сена и двух незнакомых мужиков, дежурных наставников, видимо. Как сквозь подушку услышал:
— Сильный постэффект! Энергобаланс не нарушен. В коррекции не нуждается… — И я заснул уже обычным спокойным сном.
Утром Сен рассказал, что со мной происходило. Он проснулся от шума часа в три ночи. Моя беспокойная персона, стоя на ковре в центре комнаты, быстро наклонялась и, пошуршав по ковру, распрямлялась и начинала махать руками, словно голубей в полёт отправляла. Сен обвиняюще ткнул пальцем в направлении моего живота:
— Ты ж всё время хнычешь: «Толстя-а-ак я неповоротливый». А сам же ж наклоны, ладонями в пол и не сгибая ног, в таком темпе выдавал — куда же ж там гимнасту! Меня самого ж где-то с час как отпустило, да и было же ж не шибко сильно. Так я сразу же ж и понял, что с тобой. Прыг за дверь, а там же ж наставники по коридору прохаживаются, к дверям прислушиваются. Я же ж их и позвал. Они ж рысью к нам. Влетают. А тут статуй посередь комнаты в одних же ж подштанниках. Лицо вдохновенное такое, всё ж в соплях и слезах, руки распростерты, как родных увидал, глаза же будто дали светлые лицезрят, и проникновенно так говоришь: «Летите, магусы! Летите!» Вот ей-же-ей, будь я этой самой магической структурой, то бишь магусом, аж без пинка полетел бы. Так уж ты просил. Ну а наставники ж и вовсе полетели. Только не от тебя, а к тебе. Один же ж пальцы-то тебе на виски возложил, другой же ж руками-то около тела твоего водил. Постэффект, говорят, сильный, но энергобаланс же не нарушен. А тут уж и ты успокоился. В койку свою — шмыг! Да шустро так! Как хомяк в норку. И заснул, будто и не было ничего.
Занятие по травоведению началось с повторения и усвоения загруженных сведений. Именно такая ассоциация у меня возникла с процессом передачи сведений из кристалла в память и моими упражнениями с песком. О! Теперь я понял, откуда пошло выражение «груз знаний». В общем, где-то час или полтора мы эти сведения активно усваивали. Декан в центре полукруга в хорошем темпе демонстрировал вразбивку иллюзии растений, а мы внимательно наблюдали и, ориентируясь на собственные ощущения, «знаю — не знаю», либо молчали, либо останавливали демонстрацию. Тогда процесс прерывался, и мы ещё раз рассматривали особенности представленного растения, а дедушка Лил рассказывал о нём. Вероятно, положительно сказалось вечернее занятие с Сеном и изучение книг, поскольку у меня ни разу не возникло чувства, что я чего-то не знаю или не понимаю.
К новой загрузке сведений и я, и, похоже, декан приступили с некоторым волнением. После активации кристалла я почувствовал уже знакомый ласковый смерч, но в этот раз он был без песка. Покружив непродолжительное время, он утих. Я открыл глаза. Ко мне тут же подскочил декан с кружкой настоя, который сегодня явно мне не требовался, и потребовал показать кристалл. Я, конечно, нервничал, но руку разжал. На моей ладони лежал… по-прежнему полностью белый кристалл.
— Так-так-так, — сосредоточенно глядя на кристалл, пробормотал дедушка Лил. — Хорошо. Очень хорошо. Но пока рано… рано делать выводы. О! Дайте боги!
С начала активации прошло всего две минуты. Вся группа, кто закрыв глаза, кто вперив стеклянный взор в пространство, была погружена в принятие сведений. Приняв мудрое решение не терять времени зря, декан предложил мне продолжить усвоение знаний и стал прогонять в быстром темпе иллюзии растений.
На занятиях по общей магии ситуация повторилась.
В таком вот ключе прошло четыре месяца моего обучения на факультете лекарского дела, или лекфаке, Королевской академии магических искусств. К занятиям по травоведению и общей магии добавились курсы по алхимии, зельеварению, анатомии человека, эликсиротерапии и оказанию первой помощи. Нас учили немагическими методами останавливать кровь, фиксировать конечности при переломах, делать непрямой массаж сердца и искусственное дыхание — здесь уж парни оттянулись, с удовольствием проводя девушкам искусственную вентиляцию лёгких рот в рот.
