Вечный колокол - Денисова Ольга (версия книг .TXT) 📗
— Постарайся почувствовать людей, которые на тебя смотрят, — наставлял Млад, — это необязательно, я все равно тебя подниму, но попробовать стоит. Помнишь, когда студенты хотели поджечь терем выпускников, ты заговорил, и тебя услышали? Вот примерно так нужно действовать сейчас. Шаман должен заворожить толпу, чтоб все вокруг хотели того же, что ты собираешь просить у богов. Если люди подталкивают тебя вверх, намного легче, и подняться можно гораздо выше.
— Да, Мстиславич, ты уже говорил… — проворчал Ширяй сквозь зубы — волновался.
— И расслабься, забудь, что на тебя смотрят, — добавил Млад.
— Я не понял, забыть или почувствовать людей? — усмехнулся парень.
— Одно другого не исключает.
— Я подумаю над твоими словами, — Ширяй посмотрел на Млада с сомнением.
— Ага, — кивнул Млад. Ну разве так ученик должен отвечать на слова учителя? Впрочем, спорить с Ширяем он любил, и после подъема они еще обсудят это, когда у парня появится собственный опыт и собственные ощущения.
Одного шаманенка поднимать наверх легче, чем двоих — Млад скрежетнул зубами: Добробой никогда не будет просить богов о чем-то и никогда не поднимется наверх прилюдно. Он не успел стать настоящим шаманом. Ширяй, похоже, тоже вспомнил о нем, но ничего не сказал, только отвернулся ненадолго, пряча от Млада лицо.
Разношерстная толпа поймала ритм шаманской пляски налету, почти сразу — Млад почувствовал волну, возвращающуюся к нему со всех сторон. Она была похожа на рябь на воде, на содрогание, на биение пульса — тысячи сердец стучали в такт его песне. Дрожь земли, воздуха и огня слилась с содроганием толпы, подчиняясь двум бубнам и клацанью оберегов. Ощущение огромного счастья выплескивалось через край, и Ширяй тоже чувствовал это счастье: его бубен и пляска помогали Младу, ему не пришлось толкать ученика вверх — тот взлетел сам.
Белый туман принял их в объятья, пропуская дальше безо всяких препятствий, росное поле стелилось к ногам, и медведь-прародитель вышел навстречу, что тоже было добрым знаком.
— Мстиславич, а там что? — Ширяй показал рукой в сторону берега далекой реки, — ты никогда не говорил…
Млад сначала не понял, что показалось ему странным в жесте ученика: все было как обычно, но тот сам вскрикнул вдруг:
— Мстиславич! Ты видишь? Ты видишь?!
— Вижу, Ширяй, — Млад обнял его за плечо, — вижу…
Ширяй поднес к глазам правую ладонь и долго рассматривал ее, и поглаживал пальцами, и трогал, словно хотел убедиться в том, что ничего не путает. А Млад подумал, что теперь каждое возвращение сверху будет причинять парню боль — ему придется заново мириться с потерей. Нет ничего больней не оправдавшихся надежд, а подъемы будут питать эту надежду. Призрачную надежду на то, что внизу рука не исчезнет.
— Я понимаю, Мстиславич. Я все понимаю. Ты не переживай за меня, — Ширяй вздохнул и натянуто улыбнулся, — но я все-таки был прав. Я знал, что если ее положить на погребальный костер, она будет со мной. Только я думал — потом, после смерти.
— Наверное, так и должно быть, — Млад пожал плечами, — она ушла в мир нави.
— Так что там, в той стороне? Почему мы никогда туда не ходим?
— Я точно не знаю, я не уверен. Но, судя по всему, это дорога, которой мы пройдем когда-нибудь… По которой уже прошел Добробой… Но, пока ты по ней не пройдешь, ты не узнаешь, куда она ведет.
— А если пойти по ней сейчас?
— Ты упадешь. Сорвешься. Разве ты не чувствуешь, как поток под тобой становится слабей, когда идешь туда, куда тебе ходить не стоит?
— Раньше чувствовал, а сейчас — нет. Я думаю, это из-за руки. Часть меня уже там…
— Не ходи туда. Может быть, ты и прав, может быть, ты и не сорвешься. Но, возможно, оттуда нельзя вернуться.
— Да нет, я не собираюсь. Просто любопытно.
— Ты освоился? Можешь двигаться дальше? — Млад пристально посмотрел на ученика — ему предстоит появиться перед богами второй раз в жизни. В первый раз Млад сам поднимал учеников наверх сразу после пересотворения, это было что-то вроде ритуала представления нового шамана богам. Но ученики плохо помнили этот подъем, он и сам своего первого подъема с дедом почти не помнил — смутные образы и непонятные ощущения, в которых он еще не разобрался. Второй раз — совсем другое дело. Впрочем, Ширяй был сильным шаманом, очень сильным, и этот подъем только подтвердил его силу.
— Я готов, — Ширяй сосредоточено кивнул.
— Посмотрим, как тебя примут боги.
— А кого мы будем просить?
— Я не знаю. Никогда не знаешь, кто выйдет к тебе. А кого ты хочешь увидеть?
— Перуна!
— Ну, сейчас не его время. И потом, нам нужно солнце, а не гроза. Я думаю, выйдет Дажьбог, — улыбнулся Млад.
Но он ошибся — словно вняв просьбе юного шамана, в первый раз пришедшего просить о чем-то богов, к ним вышел именно громовержец. А может, бог-воин просто хотел повидаться с Младом, потому что заговорил первым, и Млад почувствовал усмешку в его словах:
— Ну? Знают ли боги будущее?
— Боги могут его менять. Так же, как и люди, — Млад пожал плечами.
— Не всегда, — снова усмехнулся бог и повернулся к Ширяю, — Проси. Посмотрим, чему ты научился у своего наставника.
Наглости Ширяю было не занимать, он не чувствовал трепета перед громовержцем и не растерялся:
— Мы просим ясного неба, чтоб начать праздновать возвращение светлых богов из Ирия. Вас, то есть… Почему бы богам не пойти нам навстречу?
Перун захохотал, и гром загремел в его смехе. Но Ширяя его смех не смутил — он терпеливо ждал, когда бог ему ответит, не опуская головы.
— Что ж… — наконец, сказал громовержец, — я доволен. Никто из богов не оценил бы твоей просьбы, но мне понравилось. Подойди ближе.
Ширяй без страха шагнул в его сторону и спросил:
— А разве боги не видят меня насквозь? Разве им надо рассматривать меня вблизи, чтоб что-то понять?
— Видят, видят, — проворчал Перун, словно строгий дядька своему подопечному, — и не твое дело судить мои слова.
— Я не сужу, я спрашиваю. Что, трудно ответить?
— Я ответил, — громовержец снова посмеялся, — ладно. Иди. Будет вам ясное небо. Только к добру ли?
— А это уже наше дело, — усмехнулся в ответ Ширяй.
— Конечно, ваше, — кивнул громовержец.
Млад хотел отступить назад, но Перун неожиданно обратился к нему.
— Постой. Я как-то говорил, что за жизнь твоего ученика и правую руку другого я буду отвечать тебе на любые вопросы до хоть до скончания века…
Ширяй, до этого уверенный и нахальный, изменился в лице и посмотрел на Млада с испугом. Но громовержец продолжил:
— Хоть ты и отказался, но раз так сложилась жизнь… Я хотел предупредить: тот, кого люди называют архистратигом чужого бога, время от времени наведывается в белый туман. Он ждет кого-то, хочет кого-то перехватить. Я не знаю, кто из тех, кто призван нами при рождении, теперь отвернулся от нас.
— Ты, бог, считаешь это важным? — Млад поднял брови.
— Да. Я считаю это важным. Для нас.
— Ты просишь меня найти его?
— Я ни о чем тебя не прошу, — презрительно ответил громовержец, — но, если это важно для нас, это не может не быть важным для вас. Я отвечаю на те вопросы, которые ты не умеешь мне задать. Иди. У тебя хороший ученик, он превзойдет учителя. Если… Иди. Продолжай думать, что боги не знают будущего.
— Мстиславич, почему ты не сказал мне, что потребовал от тебя Перун? — спросил Ширяй, когда они улеглись спать.
— Он сказал мне, что пошутил. Он сказал, ему не нужны ни наши жизни, ни наши руки. Я не знаю, зачем он это говорил, я не знаю, что эти слова означали. Он говорил, это не будущее, а жребий, судьба. Он как будто обвинял меня в начале этой войны. В том, что я знаю о ней, но ничего не делаю.
— Это неправда! Ты делал! Ты даже на вече говорил!
— Наверное, этого было мало… — вздохнул Млад.
— Только не надо теперь вешать это на себя! Ты все время в чем-то виноват! С Мишей был виноват, теперь в начале войны виноват!
