Аромат магии. Ветер в камне. Дилогия - Нортон Андрэ (книга жизни TXT) 📗
Но ненадолго! С отощавших, покрытых застарелыми шрамами и свежими ссадинами тел полетели на землю изорванные лохмотья. Сасси, заливисто хохоча, плюхнулась в воду, и ее смех подхватил Ветер. Старший из мальчиков без колебаний бросился за ней, остальные несмело последовали его Примеру.
Фалиса подошла к берегу с охапкой мясистых листьев, сорванных по пути, и тоже вошла в озеро. Размяв листву до мыльной массы, она вдохнула свежий аромат, от которого защекотало в носу, и принялась натирать тело и волосы ближайшей девочки. Понаблюдав за ней, Ханса и лесные создания вошли в воду и получили по горстке листьев; Дети, брызгаясь и визжа от удовольствия, позволили намылить себя с головы до пят, как никогда еще прежде не мылись.
Каждая клеточка детских тел казалась коричневой от грязи и загара и морщинистой от въевшейся пыли, однако мыльная пена очищала кожу добела. Бывшие рабы со смехом плескались в воде. Свобода вернула им право, данное от рождения всем детям: на невинность и радость.
Когда усталые и счастливые дети все-таки выбрались из озера, Фалиса быстро показала, как вытереться пригоршней нагретой солнцем травы. Лесные жительницы разбежались и вскоре вернулись с сетями, едва не лопавшимися от плодов и съедобных растений.
Малыши набросились на пищу с жадностью. Поначалу Ханса следила, чтобы порции были скромными, и лишь когда дети наелись, предоставила каждому доступ к полюбившемуся лакомству.
Умиротворенная детвора расположилась на поляне; один из человеческих малышей приник к Хансе и, заглядывая в большие добрые глаза, благодарно улыбался испачканным ягодами ртом. Ветер нежно напевал колыбельную стайке заморышей, мирно дремавших на траве. Ветер шелестел, успокаивал, баюкал…
И вдруг закричал.
Безмятежность мгновенно развеялась, словно занавесь лиан сорвало яростной бурей. На волю вырвалась магия — необузданная первозданная магия, однако Фалиса чувствовала: ее сила направлена не против лесного царства. Где-то произошло нечто ужасное, и Ветер немедленно бросился на защиту леса.
Сонные голоса мирной земли смолкли — боевой рев дыхания жизни заглушил все прочие песни, возносясь до высот, недоступных ее дару. Фалиса могла лишь прижать к груди двух дрожащих от страха детей, чтобы те почувствовали себя если не в безопасности, то хотя бы не в одиночестве.
Мгновение спустя Ветер унесся прочь… Куда — сражаться, защищать лес?
Встревожились даже лесные жители, хотя, как и Фалиса, пытались успокоить детей. Малыши заплакали, ведь с исчезновением Ветра вернулись их прежние страхи. Один оттолкнул Фалису и попытался ее ударить.
Тут раздался звук, понятный тысячам ушей леса и без толкования мудрого Ветра: земля вокруг детей ритмично, словно огромное сердце, содрогалась от гулкого рокота.
Рокот… Фалиса знала, откуда он: лесной люд в неистовом пугающем ритме бил дубинами по земле.
— Аааиии — Ветер — позвала она мысленно и вслух.
По воде пошла рябь, словно то, что надвигалось на них, не могло подойти ближе. Впрочем, не что, а кто. И ее Фалиса хорошо знала.
Зеленая туника струилась по женской фигуре, и лишь лицо, как всегда, скрывала вуаль тумана. Фалисе захотелось в священном ужасе закрыть глаза руками, однако она не шелохнулась.
— Госпожа… дети, — мысленная речь Хансы долетала и до Фалисы.
— Я уже сказала, — во всеуслышание заявила Земнородная, — что ищущие убежища будут приняты Ветром. Никто не причинит им вреда. То, что произошло, произошло вдалеке, однако теперь оно касается и нас в лесу.
Госпожа подняла руку и сложила длинные пальцы в символ, в котором девушка внезапно узнала зов.
В столпе яркого пламени возникла еще одна фигура, зыбкая и подрагивавшая, словно присутствие требовало от нее огромных усилий. Это был мужчина, который, как и Земнородная, принадлежал к иной расе и, возможно, другому времени. Хотя он и выглядел как человек преклонных лет, глаза — наиболее четкие из всего образа — не отражали ни намека на реальный возраст.
Зеленая госпожа заговорила первой.
— Только посмотри, магистр, — неуловимым жестом она указала на детей. — Они батрачили на твоего бывшего ученика, который всего несколько мгновений назад обрел бы власть, способную победить даже Ветер, если бы сумел отворить Врата.
— Мы ищем…
— Они ищут! — передразнила она. — Но что вы делаете! Ах да, наверное, ты скажешь, что вы готовите орудие. Открой глаза: битва уже началась!
— Между прочим, орудие, о котором ты так пренебрежительно говоришь, и помогло захлопнуть Врата! — гневно возразил верховный мудрец.
— На этот раз — да, — признала госпожа. — Быть может, на какое-то время тот, что в башне, прекратит попытки… Но не навсегда. Он куда опаснее, чем ты думаешь. Ему подвластна магия, и он не побежден, только чуть-чуть встревожен. Прошу тебя, Йост, тебя и твоих «искателей»: обратите ваши знания в магию. Взываю к вам — боритесь с Тьмой любым оружием, каким владеете!
Мужская фигура сверкнула и пропала. Секунду спустя исчезла и госпожа.
Чувство благоговейного трепета, сдавившее горло, тоже исчезло, и наконец появился Ветер — не кулак смерти, а нежное дыхание жизни. Он выдул из детских сердец сомнения и страх.
Правда, Фалису терзал еще один вопрос.
— Я родом не из леса, да, мам? Я… — Девушка заколебалась и торопливо пояснила, пока ее не покинуло мужество: — Я такая же, как эти дети, которых мы сегодня спасли. Чтобы это понять, достаточно одного взгляда.
— Ты из владений Ветра в Камне. — Ханса ласково и нежно коснулась разума девушки, как делала это с самого ее младенчества. — Я нашла тебя на теле матери. Она много страдала, и ее дух унес Ветер.
Неведомая ранее ярость наполнила сердце Фалисы. Так, значит, лишь волею случая она избежала участи несчастных рабов. Ну что ж, меч Света еще пронзит горло Тьмы, и пронзит скоро!
Воспитанница леса не была воином, однако в тот миг ощутила в себе отвагу и силу истинного бойца. С мрачным удовольствием она отметила, что черный маг сам сделал ее такой себе на погибель.
Буйная радость исчезла так же внезапно, как и появилась. Прежде чем просить у Ветра оружие, предстоит еще многому научиться.
Какой звук получится, если небо и земля хлопнут друг о друга, словно две огромные ладони? Наверняка похожий на тот, что мгновение назад услыхал Фогар, стоящий теперь на коленях, заткнув уши руками. Сердце юноши захлестнула волна страха и боли. Вокруг в нелепых позах валялись оглушенные гоббы. Что это — сон или реальность? Может, он уже испытал это однажды, а его заставили позабыть?
Эразм, будто жизнь покинула его тело, застыл на последнем камне спирали. Черты мага были едва различимы сквозь клубы пыли. Когда облако немного рассеялось, подмастерье увидел, как Эразм разбил драгоценный жезл о камень.
Колдун обернулся. Его лицо стало серым, словно тонкий слой золы на пепелище, а глаза напоминали потухшие угольки. Фогар подумал, что Эразм совсем лишился зрения.
— Ко мне, сын демона!
Ошарашенный, юноша подпрыгнул от громового призыва. Где же кончался сон и начиналась реальность? Куда делась башня и почему в памяти остались угрозы черного мага? Фогар послушался, чувствуя, что им управляет иная магия, исходящая не от Эразма. У последних камней юноша остановился перевести дыхание и протянул руку, будто прося помощи. Когда он пробирался между гоббами, те беспокойно подергивались, словно мертвецы, призванные некромантом из могил.
Эразм не сводил с Фогара взгляд темных запавших глаз. Видит ли он или только притворяется? Или, что гораздо хуже, за те годы, которые он накапливал магию, повелитель развил в себе умение видеть внутренним взором, куда более надежным, чем обычные человеческие глаза?
— Живо, идем! — приказал маг и шагнул к ученику.
Нога его ступила на остатки жезла, колдун пошатнулся, но продолжал молча двигаться вперед, вытянув вперед руку, как будто до сих пор сжимал жезл.
Фогар не стал — не посмел — уворачиваться от руки хозяина, хищной, точно коготь стервятника. Вторая длань мага указывала не на спиральную дорогу, а на башню. Вот только… Разве гоббы не отвели его туда буквально час назад? Могло ли время так искривиться?
