На грани миров (СИ) - Нарейко Оксана (читать полную версию книги .TXT) 📗
— Олеся, сколько у нас времени?
— Кабы знать, Дима. Немного. Неделя, думаю, есть. Пока они на Озере побудут, а потом…
— Что потом?
— Дима, когда мы прощались, в его глазах я увидела то, о чем он еще и не подозревал. Беспощадность и алчность. Помнишь, как у Стругацких, суперчеловек Выбегалло? «Он сгребет все материальные ценности, до которых сможет дотянуться, а потом свернет пространство и остановит время». За точность цитаты не ручаюсь, но наш дражайший Николай Семенович захочет наслаждаться Озером в одиночку и не оставит в живых ни нас с тобой, ни этих уже не юных влюбленных.
— Влюбленных?
— Дима, глаза открой, когда ты в людях научишься разбираться, телохранитель, мля!
— Олеся Анатольевна!
— Ладно, успокойся! Пашке с Машей я советы добрые раздала. Теперь о себе надо подумать.
— Куда сейчас?
— Сейчас домой, а там видно будет.
В то, что мы сможем скрыться от нашего олигарха, я не верила. Но попытаться все равно стоило. Была у меня мыслишка.
Тем необычно жарким летом девочка Эля уже целую неделю жила около чудесного Озера. Жила, как зверек, спала в маленькой пещерке вместе с двумя собаками, бегала, смеялась, радовалась солнцу, ела хлеб, принесенный собаками неизвестно откуда, пила озерную воду, холодную до того, что зубы мерзли, а один раз, когда она сидела на корточках на берегу и рассматривала озерное дно, воображая, как там, в глубине, живут русалки и их начальник — водяной, собаки подкрались к ней сзади и спихнули в воду. Сначала космический холод, потом такой же жар, а потом легкость, как будто тело ничего не весит и состоит из газа, в котором только удовольствие от жаркого летнего дня, гор, воздуха, верных собак и никаких болезней.
Она вернулась домой через одиннадцать дней. Черная от жесткого солнца, оборванная, ободранная, счастливая, полная сил и абсолютно здоровая, зная, что теперь она навсегда связана с этим маленьким горным Озером, лежавшим в ущелье, как в ласковых руках прадеда.
7
Я весело шагал по горной тропинке. Планы роились в голове, даже не знал о чем думать в первую очередь, что для меня не характерно. Обычно я вижу цель и четко представляю себе, как к ней подойти. А тут сумбур! Ничего, пока спущусь вниз, я уже буду точно знать, что и как мне делать. Прежде всего продукты Леночке отправить, и заняться неотложными делами. Странно, но появилась у меня легкая неуверенность в себе и своих силах. А, пройдет. Тут главное, все продумать! Спустился я в село уже ближе к вечеру, устал что–то, решил отдохнуть, все сделаю завтра.
Ночью приснился ему голос. Серебряный звон колокольчиков слышался в нем и свежесть горной воды. «Ты откусил больше, чем можешь прожевать," произнес незнакомец и тихо, печально рассмеялся.
Когда Коля не вернулся на следующий день, я не сильно обеспокоилась. Дел накопилось скорее всего, да пока за продуктами посылал вниз, и времени много пройти может. Я продолжала греться на солнышке, доедать омерзительную тушенку и ждать. Прошло два или три дня и я всерьез забеспокоилась. Коля никогда бы не бросил меня вот так, одну, надолго. Я не знаю, что заставило меня тогда спросить: «Обещаешь?» Я никогда так не говорила, для нас это была плохая примета, а тут, дернул же черт за язык. Идти или ждать? Решение за меня приняли собаки. Они сразу меня невзлюбили, а в тот день я стала их бояться. Рычат, отгоняют от воды, не дают даже напиться и теснят к тропе. Я поняла, что надо спускаться. Вещей у меня не было, воды эти зверюги не дали мне набрать, поэтому пошла я совсем налегке, торопясь вниз, уже чувствуя, что что–то случилось. В селе была паника и переполох. Много дорогих машин с тонированными стеклами, люди с оружием и журналисты. Они–то и сказали мне, что я — вдова. Коля умер во сне, как умирают любимые Богом люди. Быстро и без мучений. Мне сказали, что у него не выдержало сердце. Горы, высота, быстрый подъем еще выше, потом быстрый спуск… Я не горевала, я понимала, что мне теперь дорога туда, за ним. И надо только чуточку подождать. Я и ждала. Вернулась после похорон в наш особняк, целыми днями не вставала с кровати и молила, чтобы это произошло быстрее. Я потеряла счет дням и неделям, я ни с кем не разговаривала и почти ничего не ела, я дичала и умирала до тех пор, пока одним утром меня не стошнило. Озеро забрало у меня мужа, но, взамен, подарило ребенка. Я была беременна и теперь должна была жить, чтобы не загубить еще одну жизнь.
В город мы приехали поздно вечером. Мой дом стоял тихий, пустой и холодный, вылизанный до блеска. Раньше я радовалась, что у меня уборщицы с модным диагнозом ОКР и любую пылинку воспринимают, как метеорит, разрушающий и запыляющий (есть, нет такое слово? Плевать, главное верно!) все на своем пути. Сейчас я готова была самолично перетрусить все пылесосы, все мешки с мусором и добыть хотя бы клочок белоснежной и дымчатой шерсти и всласть порыдать над ними. Дура, я была, дура, зачем я отдала этой курице Маше своих Ромео и Джульетту? Проявила благородство! Сразу было видно, что смогу их себе оставить. Нет, расчувствовалась, отдала, думала, вот, вернусь домой и заведу других. Нет других и не будет! Мне нужны они! Хоть беги за ними и отбивай, царапайся, кусайся, но верни! Я не заметила, что плачу, не заметила, что в комнату тихо вошел Дима и стал у меня за спиной. Это меня сразу разозлило, знает же, терпеть не могу, когда подкрадываются!
— Так, давай думать, как нам из этого дерьма вылезти.
— Олеся, — начал он. Да знаю я, знаю, что он тоже Ромео и представляет меня своей Джульеттой. Не нужно нам этого. Ни ему, ни мне. Я так решила.
— План такой, — я жестко перебила его, потому как разыгрывать бурный роман под прицелом охраны всемогущего человека — это романтично и нервы щекочет, но привести может к двум миленьким деревянным ящичкам, а то и ящичков не будет, по причине отсутствия тел. Поэтому, все сантименты потом, а сейчас выжить бы надо.
— Итак, план такой. Летим в Питер или Москву на пару–тройку дней, на самолете, под своими именами, все честь по чести, а уж там возьмем машину и огородами, огородами к Котовскому!
— Куда? — Дима решил, что я спятила.
— Туда! Анекдот такой есть. Вернемся в то село.
— Зачем? — он даже, кажется, номер психиатрички попытался вспомнить.
— Затем. Когда этот упырь смоется оттуда, он и не подумает, что мы вернемся в эту горячую точку. А если подумает и наблюдателя оставит, так у меня тоже шпион в селе завелся, он нам все доложит.
— Олеся, какой шпион? Вы здоровы?
— Слушай, ты! Я тебе говорила ходить по улице с широко открытыми глазами и ушами? (если бы этот так сказать «телохранитель» не был моим Ромео в перспективе, фиг я бы его взяла на работу, ему людей в больничной палате спасать надо, а не под пули лезть и инфу собирать). Ты ту деревенскую тетку у которой нам дом снимали, помнишь? Она еще приходила и молоко и яйца предлагала? Ничего не заметил? Не обратил внимание, что сарай у нее крепче и внушительнее всего дома? Не заглядывал в тот сарай?
— Так он же заперт был!
— Подумаешь, заперт! Не проблема открыть при желании!
— Неужели вы…?
— Ну да, залезла, а потом поговорила с ней начистоту. Мы одного поля ягоды, она на меня не рассердилась, похихикали с ней, как девчонки. Вот это и есть мой шпион — Эля.
— А по отчеству? — спросил Дима машинально, цепляясь хоть за крупицу реальной и понятной жизни.
— А шиш его знает, я не спросила.
Мы полетели в Питер, там культуры и красоты — ешь полной ложкой, хватит всем. Побыли четыре дня, пошатались по всяким музеям и усадьбам, купили машину уже по липовым документам и в путь! Ехали неспешно, поэтому в то маленькое горное село нам получилось вернуться аж через две недели и там мы узнали, что бояться нам больше некого.
