Паутина противостояния - Панов Вадим Юрьевич (книга жизни .TXT) 📗
– Мне хорошо с тобой…
Она тихонько и счастливо вздыхает.
Он молчит.
Он не может ответить.
Ее глаза больше не откроются.
А ее лицо медленно тает, обращаясь в зыбкую дымку. Облако образов расплывается, открывая вид на дальнюю стену лаборатории…
Ярга усмехнулся и повел рукой, окончательно развеивая в ничто вызванное из глубин памяти младшего Луминара событие. Еще один штрих к портрету вампира.
– Любишь убивать романтично? Не ожидал, Бруно, не ожидал. Ты казался… – Подыскивая подходящее определение, Ярга перевел взгляд на молодого Луминара. – Ты казался менее извращенным.
Обнаженный Бруно был запечатан в пульсирующий розовый куб, который висел в воздухе рядом с Яргой. Тело масана отчетливо просматривалось через прозрачный материал, а голову окутывало плотное темно-синее облако, из которого призрачной дымкой поднимались заинтересовавшие нава воспоминания.
– Нравится вести себя красиво, но фантазии маловато. Эту черту характера можно использовать…
– Для чего?
– Для дела, разумеется.
Схинки вошел в лабораторию без приглашения, даже не постучался. Своим ключом открыл электронный замок, спокойно преодолел магическую защиту – контур «кольца саламандры» распознал своего – и уселся на металлический стул, насмешливо разглядывая масана.
– Муха в янтаре.
– Зачем притащился?
Однако подлинного раздражения в голосе Ярги не слышалось. Наоборот, казалось, что неожиданный визит обрадовал нава: пришел друг настолько близкий, что его появление всегда в радость.
– Три масана и девка, – сообщил Схинки. – Кто-то из них шпион Сантьяги. – Ткнул пальцем в Бруно: – Не он.
– Среди новичков всегда есть шпионы, – пожал плечами Ярга, медленно и очень тщательно разминая пальцы.
– Получается, Тео или Катарина?
– Получается, – подтвердил нав.
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Ярга едва заметно улыбался, Схинки напряженно всматривался в его лицо. Потом сообразил.
– Ты не хочешь их оперировать!
– Не хочу, – подтвердил нав.
– Почему?
– Настало время изменить тактику, – объяснил Ярга. – До сих пор мы разоблачали шпионов и убивали их. Теперь же пришла пора для небольшой демонстрации.
– Не рановато?
– Собрался со мной спорить? – резко бросил нав.
Однако эта искренняя резкость не произвела на Схинки впечатления. В ответ он лишь удивленно поднял брови.
– А для чего ты меня держишь?
Ярга поморщился, отвернулся к Бруно, но через пару мгновений ответил:
– Не рано. В самый раз.
– Хорошо…
– Проваливай! Ты мешаешь.
Схинки послушно поднялся на ноги и направился к дверям.
– К тому же я не могу оперировать всех, – добавил нав.
Для этого нет ни возможностей, ни желания.
Процедура, которой Ярга подвергал некоторых своих помощников, требовала огромного расхода магической энергии и неимоверных усилий. Длилась она недолго, от сорока минут до часа, однако выжимала досуха, на полное восстановление сил нав тратил до полусуток.
Тем не менее результат того стоил.
Ярга посмотрел на Бруно, усмехнулся, на этот раз жестко, после чего аккуратно погрузил руки в куб. Прохождение через розовое потребовало некоторых усилий, а вот темное облако приняло длинные кисти нава легко.
– Посмотрим, посмотрим… – Вниз Ярга не смотрел, наоборот, поднял взгляд вверх, к потолку, работал с головой Бруно на ощупь, но, судя по выражению лица нава, все шло так, как он хотел. – Ага, добрался…
Розовое чуть потемнело: пребывающий без сознания масан попытался изогнуться, и субстанции, из которой был сделан куб, пришлось уплотниться.
– Спокойно, спокойно, – пробормотал нав, продолжая ковыряться в облаке. – Тебе ведь пока не больно, просто неприятно. Самое интересное начнется потом.
Ярга вытащил руки из головы Бруно, тяжело вздохнул, отступил от куба, и рядом с ним тут же появился кусок мыла, затем наклоненный кувшин – вода потекла в подлетевший тазик. Ярга вымыл руки, вытер их полотенцем и задумчиво подошел к грозди стеклянных шаров, прикрепленных в одном из углов лаборатории.
– Кажется, была подходящая заготовка…
Выбрал один из шаров, внимательно вгляделся в плавающий внутри туман, удовлетворенно кивнул, вернулся к Бруно и осторожно поместил шар в облако. Примерно через минуту темно-синее, а потом и розовое выдавили из себя опустевшую стеклянную оболочку.
– Очень хорошо.
Оставалось самое главное, самое интересное и самое трудное. Ярга глубоко вздохнул, закрыл глаза, досчитал до пяти и вновь погрузил руки в голову масана.
– Эрик! Здесь только что лежал мой бумажник.
– Я не брал, – равнодушно ответил дремлющий в кресле Робене.
Однако такой ответ Луминара не устроил, и он грубовато продолжил:
– Я не шучу.
– Я тоже.
– Какого черта…
Щелчок зажигалки заставил масанов одновременно поднять головы к потолку, а облако дыма, которое выдохнул в их сторону раскуривший сигарету орангутан, – поморщиться. До курильщика было далеко, футов двадцать пять по прямой, однако нелюбимый табачный дух преодолел это расстояние шутя.
– Кажется, я знаю, где твой бумажник, – с прежним безразличием произнес Робене.
Ярга простил обезьяну, выпустил из колеса, вернул первоначальный облик, и орангутан продолжил вести себя в привычном ключе – крал все, что плохо лежит.
– Скотина! – С чувством выругался Тео. И, разглядев за поясом орангутана свое имущество, потребовал: – Отдай!
Однако челообразный лишь скорчил гримасу и выдал очередную порцию дыма.
Главная гостиная была обставлена куда уютнее личных комнат и безликих кабинетов базы. Огромная зала – не менее трехсот квадратных ярдов – поднималась вверх на тридцать футов. По периметру, на высоте примерно пятнадцати футов, она была опоясана металлической галереей, на которую выходили коридоры базы. Бетонный пол покрывали толстые ковры. Кожаные кресла и диваны, журнальные столики, здоровенный плазменный экран, несколько полок с дисками, бар, бильярдный стол, камин… Гостиная была излюбленным местом проведения досуга, однако сейчас, в разгар дня, в ней болтались только два масана. И обезьяна.
– Тварь!
Еще одна гримаса.
– Отдай бумажник!
Орангутан, пристроившийся на здоровенной бронзовой люстре, запрокинул голову, по всей видимости, изображая сатанинский хохот.
У Луминара от бешенства свело пальцы.
– А он хорошо двигается, – заметил Эрик. – Даже мы его не заметили.
И невозмутимо стряхнул с плеча сигаретный пепел.
Равнодушие Эрика было понятным: его бумажник покоился в кармане. А вот разъяренному Луминару было не до наблюдений.
– Отдай кошелек, сволочь!
Ощерившийся масан присел и резко выпрыгнул вверх, но недотянул до люстры футов пять.
– Убью!
Робене тонко улыбнулся, но промолчал.
Обезьяна же для начала метнула в разъяренного Тео окурок, а затем принялась с деловым видом потрошить бумажник.
– Черт! Эрик!
– Что я могу?
– Дай нож!
Робене никогда не расставался с кривым, как скрюченный радикулитом кинжал, керамбитом – сказывались комплексы, приобретенные во время босяцкого детства в Гонконге.
– Ты собираешься его метать?
– Да!
Глупо. Метнуть керамбит невозможно, разве что запустить им. Однако Луминару было все равно.
– Дай!
– Это же любимец Ярги, – проворчал Эрик, не делая ни малейшей попытки потянуться за оружием. – В колесо захотел?
– Проклятье!!
На пол посыпались банкноты.
И магией крови не воспользуешься – Ярга категорически запрещал колдовать на территории базы.
– Черт! – Тео запустил в обезьяну чашкой, но ловкий зверь без труда увернулся от снаряда. – Я до тебя доберусь!
Следующая гримаса продемонстрировала всю глубину недоверия орангутана к обещанию масана.
– Сволочь!
Зверь вновь изобразил смех, затем раскачал люстру, перепрыгнул на галерею и смылся в коридор.
– Ты посмотри! – Тео с отвращением оглядел обслюнявленный, старательно искусанный бумажник, швырнул его в угол, сложил собранные с пола банкноты и сунул их в задний карман брюк. – Клянусь кишками Спящего, когда-нибудь я доберусь до скотины!
