Скоро сказка сказывается (СИ) - Измайлова Кира Алиевна (книги txt) 📗
— Уйди, — попросил Кощей. — А то разгневаюсь.
Немного отъехав от Кощеева замка в сторону гор, мы наткнулись на пещеру.
— Может, заночуем тут? — предложила я.
— Погоди, я сперва посмотрю, кто там внутри, — остановил меня волк и нырнул в темноту.
— А что, может там оказаться дракон, к примеру? — поинтересовалась я у Кондрата.
— Да нет, — ответил он. — У нас драконы не водятся. Вот чудо-юдо какое-нибудь могло туда забраться, или даже Змей Горыныч похмельный, а драконы — те в Европах.
Через пару минут волк появился и оповестил:
— Ну, если тебе, Василиса, не надоест всю ночь выслушивать стенания несчастного королевича Елисея, то милости прошу!
Я с плохо скрываемым любопытством вошла внутрь. В большущей пещере на золотых цепях висел здоровенный хрустальный гроб. В нём, уютно свернувшись калачиком и накрывшись собственной золотой косой, похрапывала очень симпатичная девушка. Рядом с гробом сидел и проливал горючие слёзы, от которых уже заржавела кольчуга, давно не бритый пожилой королевич.
— Здрасьте! — сказала я, стоя на входе, но королевич ничем не отреагировал на моё появление.
— Уважаемый, а вы поцеловать её не пробовали?
— Пробовал, — уныло отозвался Елисей. — Не помогает.
— Летаргия, — определил Кондрат. — Давно спит, видишь, коса уж до земли свешивается.
— Говорят, у покойников тоже ногти и волосы долго растут, — задумчиво сказал волк.
Королевич вскрикнул и забился в истерических рыданиях.
— Василис, может, сыграешь чего-нибудь? — заискивающе предложил мне Кондрат. — Авось поможет… А то нам ночевать негде…
Я пораскинула мозгами, но на ум, как назло, ничего не шло, кроме «Спи, моя радость, усни.» и «Спят усталые игрушки.» Ещё в голову упорно лезло пушкинское «Проснись, красавица! Открой сомкнуты негой взоры.»
— Интересно, — вслух подумала я. — А если сымпровизировать? Сработают гусли или нет?
В конце концов, попытка не пытка, и я громко завыла на неопределенный мотив бессмертные строки. И что вы думаете? Сработало!
Девушка села, недоуменно поморгала, потянулась и с подвыванием зевнула. Потом она увидела своего королевича и с радостным визгом кинулась ему на шею.
Я минут пять поглядела на встречу двух любящих сердец, плюнула и вышла.
— Чего там? — поинтересовался волк.
— Любовь-морковь, — неопределённо ответил Кондрат. — А ночевать нам по-прежнему негде. Апартаменты, благодаря нашей предводительнице, основательно заняты. Василис, ну ты чего, до утра не могла подождать? Пусть бы постонал ещё немножко. А теперь туда даже входить неудобно. Ты вообще меня слышишь?!
Я посмотрела на горизонт, где поднималось облако пыли, и спросила:
— Что это там такое?
— А это опять за кем-то погоня, — ответил конь, до того хранивший индифферентное молчание. Оно и понятно — ему крыша на ночь вовсе необязательна. — Интересно, за кем?
Вскоре всем присутствующим стало ясно, что гонятся за хорошо знакомым мне Никитой-царевичем, который зажимал под мышкой явно что-то очень ценное. Подскакав к пещере, царевич соскочил со взмыленного серого коня с золотой гривой и бросился в пещеру, крикнув:
— Вы меня не видели!
Златогривый конь тут же исчез.
Я с открытым ртом посмотрела вслед Никите. Вы не поверите! Он побрился!
Вскоре подоспела погоня. Представительный воевода с обширной чёрной бородой грозно спросил у нашей компании, удобно расположившейся на травке рядом со скатертью-самобранкой:
— А не проезжал ли тут добрый молодец на златогривом коне?
Мы дружно замотали головами, подразумевая отрицательный ответ.
— Не видали, — ответила я, жуя пирожок с брусникой и одновременно намазывая здоровенный ломоть хлеба маслом и укладывая сверху горку чёрной икры. — Вот сколько сидим, ни одного конного не видели! Баба-яга пролетала, два змея опять же. а конных не было!
Кондрат попытался что-то каркнуть, но я вовремя заткнула ему клюв куском копчёной сёмги. Воевода подозрительно посмотрел на меня, но всё же развернул свой отряд и поскакал в другую сторону.
Через пару минут из пещеры осторожно выглянул царевич.
— Ускакали? — спросил он и, не дожидаясь ответа, плюхнулся на траву рядом со мной и ухватил со скатерти баранью ногу. Судя по всему, он не обедал как минимум неделю.
— А королевна твоя где? — поинтересовался Кондрат, проглотив, наконец, рыбу. — Неужто испугался, сбежал из города, бросил девушку в беде?
— Ничего подобного! — оскорбился царевич с набитым ртом. — Я её расколдовал… а потом уже сбежал. Она что заколдованная, что расколдованная — разницы никакой!
— А чего спёр, что за тобой такая толпа гоняется? — продолжил допрос волк, не забывая подхватывать со скатерти ломти бифштекса с кровью.
— Во! — ответил царевич, махом выдув кувшин кваса, и размотал свёрток. Оттуда ярко блеснуло золотом. — Гляньте, какое диво!
В большой клетке сидела небольшая птица в золотом, переливающемся разными цветами оперении.
— Жар-птица! Неужто у Афрона спёр? — охнул Кондрат. — На кой она тебе?
— Так Ванька, братец мой, должен был её привезти! Я и решил, что если папеньке это чудо в перьях предоставлю, он меня простит! — пояснил Никита.
Тут я подумала, что выпросить птицу у Никиты не в пример проще, чем украсть её у царя Афрона, и приняла грустный вид.
— Ты чего? Ты, никак реветь удумала? — заволновался царевич, хватаясь на отсутствующую бороду.
— Как же мне не плакать! — заголосила я, заламывая руки. Не хватало только биения себя в грудь, посыпания скорбной главы пеплом от сигарет с ментолом и разрывания одежды на самых интересных местах. До этого, я надеюсь, не дойдёт. — Ты птицу отцу отдашь, он её под замок посадит, а я, горемычная, навсегда здесь останусь! Мои батюшка с матушкой глазоньки себе выплачут, дочку домой дожидаючись, бабушку старую кондрашка хватит.
— Чего это я должен твою бабку хватать? — возмутился Кондрат. — И за что, интересно?
Тут я на минуточку наклонилась к подлой птице и тихо и вежливо попросила больше меня не прерывать. Угольно-черное оперения Кондрата приобрело явный красновато-бурый оттенок.
— Да зачем тебе птица-то? — всё добивался ответа царевич. Видимо, моё импровизированное представление имело успех. Вот и «Плач Ярославны» сгодился! Помнится, руководитель нашего драмкружка особенно хвалил меня за экспрессивность. Так и говорил: «Эх, Васька, как исполнение твоё за душу берет, мать-перемать!»
— Чтоб домой вернуться, — пояснил Кондрат, немного пришедший в себя, и рассказал царевичу всю эпопею.
Никита шмыгнул носом и задумался.
— Да ладно, бери, — сказал он наконец. — Вообще-то, возвращаться мне не особенно хотелось.
— Спасибо! — счастливо взвизгнула я и кинулась ему на шею, благо теперь он был без бороды, и моей нежной коже ничто не угрожало. Вообще-то, мне было нужно только принципиальное согласие Никиты. Я рассчитывала погостить в этих местах ещё недельки три-четыре, чтобы как раз поспеть к возвращению родителей из Амстердама. Бабка до них всё равно не дозвонится, так что они и волноваться не будут. А деревенские пускай меня поищут с собаками и милицией, а то им жить скучно.
Ну вот. Решив так, я сказала:
— А не остаться ли мне здесь ещё на месячишко?
Никита крайне прочувствованно посмотрел на меня и воскликнул:
— Конечно!
— Хорошо, — сказала я. — Но вот где бы пристроить эту птичку до поры до времени? С собой её таскать как-то стрёмно, улетит ещё, лови её потом. У вас тут банков не водится?
— Банков? — нахмурился Никита. — Это кто ж такие? Никогда я таких зверей не встречал… Кондрат тяжело вздохнул и каркнул:
— Нету тут банков, Василиса. Ты лучше птицу у бабы-яги оставь, ты ей явно нравишься.
— В каком плане? — насторожилась я. — Если в гастрономическом, то я лучше прямо сейчас домой вернусь.
— Да не ест она людей, — махнул лапой волк. — Раньше, может, и ела, а теперь здоровье не позволяет.
