Исповедь Стража - Некрасова Наталья (читать книги бесплатно полностью .txt) 📗
— Кажется, я понял его… Если бы не было Тьмы, мы никогда не увидели бы звезд…
Он вернулся к ним. И снова говорил с ними, объяснял, отвечал… Дети привязались к нему, а он рассказывал им прекрасные истории о травах и звездах, о зверях и камнях… Первые дети в этом юном мире, они были удивительные существа — доверчивые, открытые, восхищенные, удивительно нежные, как хрупкие цветы. Наивные, чудесные создания, которых невозможно было не любить. И казалось Мелькору — все, что творит он сейчас, — творит для них. Так появились в мире удивительные существа: огромные черные бабочки с крыльями, отливающими зеленью и золотом; летучие рыбы; единороги и дельфины; стрекозы с огромными глазами, похожими на драгоценные камни; водяные паучки-серебрянки и морские змеи… И не было для Валы радости большей, чем видеть изумленные глаза детей и слышать: «Что это? Какое чудо…»
Эльфы полюбили Крылатого. И однажды Гэлеон сказал ему:
— Чем дольше говорю с тобой, Мелькор, тем яснее понимаю, сколь многого мы еще не знаем… Но так скажу я: довольно нам скитаться по земле без цели. Если позволишь, пойдем с тобой.
— Идите. Я покажу вам путь.
Я едва удержался, чтобы не перебить его. «Я покажу вам путь». Какая гордыня! Ни Эру, ни Валар не указывали пути ни людям, ни эльфам. Мы — выбирали сами. Опасаюсь, что эти его воспитанники, которым он указал путь, оказались в жизни беспомощными, неспособными жить без него.
Повесть о падении Того, кто хотел блага, но пал в гордыне своей. Я опасаюсь, что даже Эру не до конца все знает, и потому был не вправе кому-то что-то указывать… Впрочем, я понимаю, насколько способен понять. Я могу и ошибаться…
…Они удивлялись, как дети, всему, что видели, вокруг, — да, по сути, они ведь и были детьми. Они любили давать имена новому: они видели Солнце и Луну, но больше любили ночь и звезды — Свет во Тьме. Не сознавая этого, они уже шли путем Людей, и Мелькор не удивился, когда Гэлеон сказал:
— Мы понимаем, какой выбор ты предлагаешь нам. И принимаем твой путь.
— Все ли вы обдумали? Не торопитесь с ответом; дар смерти — великий и страшный дар. Не проклянете ли вы меня за этот выбор?
— Нет. Мы сами выбрали путь; другого ныне для нас нет.
— Загляните в себя. Нет ли в вас страха и сомнений?
— Нет, Мелькор. Мы с открытыми глазами выбираем дорогу, и никто из нас никогда не скажет, что лживыми словами ты привлек нас на свою сторону. Я знаю сердцем, что ты говоришь правду. Мы сделали свой выбор, Крылатый.
Он называл их Эльфами Тьмы, Эллери Ахэ, и своими учениками. Для них он был Учитель и Аэанто — Дарящий Свет. На Севере, в Долине Гэлломэ — там, где была обитель Мелькора, — построили они свой деревянный город, и Мелькор часто покидал свой черный замок и жил среди них. Для Ортхэннэра они стали друзьями и братьями; ему радостно было ощущать себя одним из них. На своем языке они произносили его имя как Гортхауэр, и сам он вскоре стал считать это своим именем. Гортхауэром начал называть его и Учитель; толькоиногда в минуты задумчивости он называл своего Ученика по-прежнему — Ортхэннэр.
— Это кто — Ортхэннэр?
— Вы называете его Гортаур Жестокий, — не отрываясь от книги, бросил он и продолжал читать.
Я не осмелился далее его перебивать.
В комнате было тихо-тихо. Только потрескивала толстая восковая свеча да шелестели угли в жаровне. Сквозь закрытые ставни тянуло ночным холодом. Но мне было холодно не от этого. И не оттого, что я услышал повесть о неведомом мне народе, небольшом племени эльфов, добровольно пошедшем за Мелькором. Дело было не в этом…
— Значит, — выговорил наконец я и не узнал своего голоса, — вы поклоняетесь… смерти? И считаете ее даром Мелькора и высшим благом?
Он вздрогнул, словно внезапно пробудившись ото сна. Заморгал, не сразу поняв, о чем я. Похоже, он при чтении так глубоко погружался в то, о чем читал, что мой вопрос вызвал у него досаду, разрушив хрупкие, невесомые образы, возникавшие у него перед глазами.
— Смерть? Нет. Разве вы сами не считаете смерть Даром Единого — даром, не карой? Освобождением от кругов бытия?
— Да, но Дар Смерти был дан людям в первую очередь как избавление от Тени Мелькора, которой он осквернил Арду. А краткость их жизни, страдания, которые заполняют ее, — вот это и есть Тень Мелькора.
— Ну да. Эльфов забрать под свое крылышко в Валинор, людям — смерть. Только бы не отдать Мелькору победу!
— Знаете ли, в таком случае куда легче было бы Единому просто истребить людей. Считается, что изначально люди должны были быть почти бессмертны, — просто с течением лет их фэа должна была начать стремиться за пределы Арды, потому человек по своей воле в избранный час отпускал бы ее. Как было в ранние годы Нуменора.
— Считается… — усмехнулся он. — Кем считается? Тем, кто был при Творении, слышал Песнь и разговаривал с Валар?
— А, простите, вы же напрямую знаете, — обиделся я. — Ну так растолкуйте мне.
— Простите, — снова усмехнулся он. — Видите ли, мы считаем, что Мелькор при Творении не просто участвовал в создании людей, но и многое вложил в них. И они стали не такими, какими замыслил их Эру. Люди в грядущем должны стать Творцами, подобными Валар, — потому Эру, не имея сил их уничтожить, укоротил им жизнь.
— Ах, так это Эру, стало быть, злодей? И куда же потом, по-вашему, уходят люди?
— Ну, если бы Мелькор не дал им способность уходить из кругов Арды, то они возвращались бы к Единому, и души их были бы уничтожены или лишены памяти.
— А эльфы?
— Эллери Ахэ получили Дар Смерти, подобный людскому. Только свой час они выбирали бы сами…
Он немного помолчал, вздохнул. Посмотрел куда-то в сторону, словно в тенях, клубившихся по углам нашей комнаты, можно было найти ответ или подсказку.
— Видите ли, смерть для эльфа есть освобождение от Предопределенности. Смерть, которую даровал им Мелькор, — это не та смерть, после которой фэа уходит в чертоги Мандоса. Она уходит за круги этого мира, освобождается. То же и для людей.
— Стало быть, вы считаете, что смерть — это дар Мелькора, мы — Илуватара. И даровал он людям Смерть именно после того, как Несозвучие Мелькора исказило Песнь, в которой было Творение Эльдар. То есть то, что, по нашему понятию, сделал с людьми, эльфами и всей Ардой Мелькор, вы приписываете Эру. Любопытно. Я могу понять, что, даруя людям смерть, Эру спасал людей от того, что приуготовил им Мелькор. Именно это и называем мы Предопределенностью — то, что сотворил Мелькор. А именно — лишил людей выбора. Мы умираем не тогда, когда закончены наши труды, не когда фэа осознает, что пришел ее час, — а когда роа ветшает. Фэа Мелькор изуродовать не сумел — но вот все, что ощутимо, он таки исказил. Вот что мы называем Предопределенностью — лишение нас выбора. И сделал это Мелькор. А что называете Предопределенностью вы?
— А разве вы сами не поняли? Все же у вас перед глазами. Разве все не предопределено замыслом Эру? Разве все не предопределено Видением Арды?
— Ну, я так не сказал бы. По-моему, здесь не все так просто. Ведь Видение Арды развертывается перед Валар и доныне. Даже они не все поняли в нем сразу и лишь позже стали осознавать его все лучше и лучше, это познание будет продолжаться и продолжаться, тем более что Эру постоянно создает что-то новое. То же и с нами. То, чего мы не понимали или не знали прежде, открывается со временем, когда мы становимся мудрее, с опытом поколений. Так что теперь я, в отличие от того же Финрода Фелагунда, лучше понимаю судьбу людей и эльфов. Я живу позже. Я знаю то, до чего он не дожил, о чем не знал ни он, ни говорившая с ним Андрет. Еще раз повторю — по Замыслу люди имели право выбора, сударь мой. Они не должны были умирать так скоро и стареть. Они должны были жить во плоти до тех пор, пока фэа не уставала от существования в кругах Арды и не уходила на иной путь. То есть люди сами определяли бы свой смертный час. Как это было в первые века Нуменора, чистого от зла, как полагали Валар. Но они ошибались. Видите — я признаю, что Валар могут делать ошибки. Зло проникло и в Нуменор — люди принесли его в душах своих. И снова смерть победила их. Даже нуменорцы стали жить все меньше — дальше сами знаете. То есть дар, как вы говорите, Мелькора лишил людей именно выбора. О какой же свободе тут речь?
