Маг - Малинин Евгений Николаевич (читать хорошую книгу TXT) 📗
«И что ты знаешь о Сером Магистре?» – почти выкрикнул я, незаметно для себя начав движение рядом с камнем.
– А зачем тебе об этом знать? – тихо прошуршало из скалы.
«В совершенно ином мире я слышал о могущественном Сером Магистре, и мне интересно, что известно о нем здесь?…»
– Хм… – снова зашуршал Ползун, – а почему бы мне и не ответить этому странному… водянистому существу, похоже, не без дара, раз уж оно меня услышало… Ну что ж ответ на твой вопрос будет таким: однажды на моем пути встанет человек, который назовет себя Серым Магистром. Ему я должен буду передать доверенное мне слово. После этого я остановлюсь навсегда и люди дадут мне другое имя!
«И какое же слово ты должен передать Серому Магистру? И от кого?»
– Разве ты Серый Магистр, чтобы из-за тебя я остановил свое движение? Да и встал ты не передо мной, а рядом… Ты любопытен, но не более того…
И в этот момент меня кто-то дернул за рукав рубашки. Я повернулся и увидел огромные испуганные глаза Данилы.
– Дядя Илюха, что с тобой?…
– А что?… – хрипло выдохнул я.
– Так я посуду помыл, смотрю – тебя нет. Потом вижу, ты идешь рядом с этим… камнем и рукой за него держишься. Я подошел, а ты весь белый, глаза закрыты, губы у тебя шевелятся, а ничего не говорят… Знаешь как я испугался!…
– Ну, ничего… все в порядке… – уже более нормальным голосом успокоил я мальчишку. – Это я просто так побеседовал…
– С кем? – В глазах у Данилы зажглось любопытство.
– Так вот с Ползуном и побеседовал, – как можно беззаботнее проговорил я.
– Ну да?! – недоверчиво протянул он. – Разве ж эта гранитная глыба разговаривать может?!
– Ну, если она может двигаться, то почему бы ей и не разговаривать?
Данила с удивлением и некоторым почтением посмотрел на мерцающую гранитную стену, проплывающую мимо нас.
– Знаешь что, Данилушка, а не пойти ли нам спать. Что-то я устал. – Я положил руку на плечо мальчика и увлек его в сторону тлеющего костра и темнеющих палаток. Через несколько минут мы улеглись, и я практически сразу провалился в сон.
Когда мы с Данилой проснулись и выбрались из палатки, гномов уже не было и в помине. Старший сопровождавшей нас группы доложил, что «…малыш в синем колпаке долго бурчал насчет поздних прогулок, а затем заявил, что раз лошадей у них нет, они отправятся пораньше…»
– И где же мы теперь их будем искать?… – задал Данила главный вопрос.
– Желтый колпак перед уходом сказал, что они будут нас ждать у седьмого холма.
– И где этот седьмой холм? – спросил я.
– Гном сказал, чтобы мы держались принятого направления, тогда выйдем прямо на седьмой мимо пятого…
– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил я Данилу. Тот отрицательно помотал головой, но при этом улыбнулся.
Мы быстренько умылись, перекусили и бросились догонять ушедших вперед гномов.
Путь наш по-прежнему пролегал между холмов, покрытых густой травой, низкорослым кустарником и редкими негустыми рощами. Дважды мы пересекали вброд довольно широкие ручьи. Погода стояла ясная, небо было высоким и темно-голубым, лошади широкой спокойной рысью неслись вперед, в общем, не путешествие по пустыне, а загородная прогулка. Когда солнце повисло над горизонтом, а тени от всадников стали непомерно длинными и стертыми, я принялся внимательно оглядывать окрестные холмы, гадая, какой же из них седьмой. На мой урбанизированный взгляд все эти вздутия почвы были на одно лицо, а отсчитывать от какой-либо вехи я не мог, поскольку и вехи-то никакой не было.
И тут мой юный востроглазый спутник заявил, что седьмой холм как раз перед нами. Все недоуменно взглянули на него, а он в ответ на невысказанный вопрос ткнул пальцем вперед и уточнил:
– Вон же вывеска на холме стоит – «Седьмой»! Действительно, на покатой вершине холма, высившегося впереди, торчал вбитый в землю шест, на котором был прибит то ли кусок картона, то ли обломок доски, и на нем корявым «детским» почерком было выведено коричневое слово «Сеньдьмой». Вся наша команда не сговариваясь потянулась к вершине холма и, остановившись у этого странного шеста, принялась оглядывать окрестности в поисках наших коротконогих ходоков. И опять Данила первым заметил в опускавшемся на землю полумраке слабенькую иску костерка, приплясывающую у подножия холма среди зарослей кустарника.
Спустившись к костру, мы обнаружили ту же ситуацию что и накануне – Зопин кашеварил, а Опин давал ему советы и подвергал его резкой критике. Когда наши лошади миновав ограду из кустов, остановились у разбитого гномами лагеря, Опин поднял голову и, обращаясь к своему товарищу, ворчливо сказал:
– Ну вот, а ты спорил со мной! Видишь, как они хорошо считают, аккурат к седьмому холму вышли. Так что ты проиграл – с тебя дублон.
– Когда это я проиграл? – удивился Зопин.
– Ну как же, ты же все время говорил, что они только до пяти считать умеют.
– Это почему это Зопин решил, что мы считаем только до пяти? – не удержался Данила.
– А потому что сам он считает только до трех… – тут же уточнил Опин.
– Это кто считает только до трех? Это кто до трех только считает? – тут же принялся причитать оскорбленный гном в синем колпаке. – Да я, если хочешь знать, могу считать не переставая хоть…
– Знаю, хоть сколько хочешь… – закивал головой Опин.
– Точно… – подтвердил Зопин.
– Но только до трех… – опять повторил Опин.
– Да почему ты так говоришь?! – завопил Зопин.
– Да потому, что ты всегда готовишь обед только из трех блюд – первое, второе и третье. Ни тебе закусок, ни тебе десерта. А все потому, что ты их посчитать не можешь…
– Ну, – Зопин помахал своей замечательной разливной ложкой, словно бейсбольной битой, – будет тебе десерт!… – И, надувшись, отвернулся к своей стряпне.
Пока гномы развлекали нас с Данилой своей очередной перепалкой, гвардейцы поставили палатки, отогнали пастись лошадей, достали запасенный провиант, присоединив его к тому, что готовил Зопин, притащили побольше хвороста, разложили вокруг костра попоны, так что к ужину все было готово.
На этот раз Зопин сварил замечательную, густую, пахучую похлебку из каких-то удивительно вкусных корешков с ломтиками вяленого мяса. Разливая ее по тарелкам и слушая восторженные похвалы в свой адрес, он молча, но довольно улыбался и только, протянув наполненную тарелку Опину, добродушно буркнул:
