Далекие королевства - Банч Кристофер (книга бесплатный формат .txt) 📗

Моя неприязнь к Равелину не накапливалась медленно в процессе его изучения, она сразу же пустила корни и вымахала в полную высоту с первого взгляда. Если бы я взялся описывать принца в следующую же минуту после того, как мы познакомились, мое перо и по сей день было бы отравлено ядом. Тогда получился бы портрет человека, носящего маску, под которой скрывается лицо коварного негодяя, добивающегося своей цели с помощью магии. И ему в самом деле приходилось тяжело, чтобы соответствовать своему брату, поддерживать любезное выражение лица и сдерживать эмоции, сохраняя такую мину. Выражался он резковато и был покладист лишь с королем. Но у меня на покупателя был наследственный взгляд купца, и этому покупателю я не доверял. Однако же недоверие может на равных правах с доверием участвовать в сделке, просто надо уметь ими пользоваться. Я глянул на Яноша и встревожился, видя, как он внимательно прислушивается к каждому слову Равелина. Хотя, впрочем, это было лишь вежливое внимание. Кроме того, теперь он собирается учиться магии у Равелина. Что лее тут странного?

Братья между тем закончили свару, и я не стал терять времени. Я привлек внимание короля и спросил:

— Позволено мне будет задать один вопрос, ваше величество?

— Валяйте, — сказал Домас.

— То, что мы имеем и будем иметь от общения с вами, очевидно. Но мне интересно — будет ли какая-то выгода от нас вам?

Домас даже вздрогнул. Откинув голову на спинку, он долго рассматривал меня. Затем рассмеялся и обратился к Бимусу:

— Помнишь, что я просил тебя выкроить время? Чтобы мы с Антеро потолковали?

Бимус прошептал что-то утвердительное. Домас сказал:

— Ну так выкрои побольше. — Он развел руки широко в стороны. — Немного побольше. — И повернул ко мне свое широкое лицо. — Вот тогда и поговорим. На этом наша аудиенция закончилась.

Глава двадцать третья

НЕВИДИМЫЕ ЧАСТИЦЫ

Королевское обещание не чета слову другого человека. Я, например, должен держать мое слово, иначе только дурак тогда будет продолжать со мной торговать. А король может себе позволить отступиться от слова и ни капельки от этого не пострадает. У него уникальное положение: даже если он выполнит одно обещание из десяти, все равно к нему будут пробиваться локтями сквозь толпу, чтобы добиться хоть такой малости. Король сам источник права, и выбирать — быть верным или нет собственному слову — в его власти.

И две недели спустя после того, как король Домас дал свое обещание, я все еще продолжал пробовать на зуб эту сомнительную монету, чтобы убедиться в ее истинной стоимости. Я так и не услыхал от Бимуса сообщения об обещанной аудиенции, несмотря на мои многочисленные запросы во дворец. Янош тоже слегка тревожился. Хотя ему обещание дал «менее величественный» принц, но и его послания к Равелину остались без ответа. Король Домас, по крайней мере, оказался верен слову в бытовой части обещания. Наши люди были с удобствами размещены на вилле недалеко от причалов, где помимо прочих развлечений попадались не слишком целомудренные девицы им на утеху. Яношу и мне отвели по целому дворцу, чтобы скрасить нам время, проводимое здесь. Но безмятежное и роскошное настоящее отгрызало потихоньку куски у будущего, и каждая секунда, проведенная в ожидании, становилась мучительной для нас.

— Я почти дошел до того, что согласился бы на отказ Равелина от своей затеи, — однажды сказал Янош. — Поскольку принц объявил, что я его ученик, никто из тех, кто обладает настоящим знанием, не отважится сказать мне ничего, кроме «доброе утро».

Я был рад, что Янош соглашается с моей неприязнью к Равелину, но дружба вынудила меня сочувственно вздохнуть.

— Оба наших августейших брата оказались недостижимы, как та гора, — сказал я, указывая на священную вершину, на которую открывался вид с моего балкона. Вообще-то в моем дворце было много балконов, но этот стал любимым, поскольку именно с него было видно, как в голубой реке отражается Священная гора. — А я все призываю себя к терпению, — продолжил я. — Но если кроме терпения нет других шансов, такие призывы мало помогают.

Янош потянул себя за бороду и рассмеялся.

— Хороший ты друг, Амальрик. Но ведь и я твой хороший друг. И потому я чувствую, как в настоящий момент ты что-то от меня скрываешь.

Я пожал плечами и рассмеялся вместе с ним. Я высказал Яношу откровенное мнение о принце, но он отмахнулся от него.

— Если мне удастся поговорить с королем, — сказал я, — я попытаюсь убедить его, чтобы он предоставил… более надежного наставника для тебя.

— Если ты поговоришь с королем, — сказал Янош уже без смеха.

Я еще раз вздохнул.

— Н-да… если! Я уже ненавижу это слово. Как только задумаюсь, тут же выскакивает это «если» и ловит меня в капкан. Если мне удастся увидеться с королем. И если я все-таки увижусь с ним, если он выслушает меня… И если он выслушает, и если мне удастся убедить его… И если удастся…

— Я понял, — сказал Янош. — Но хватит. А то это слово начнет мне сниться. Если я смогу уснуть.

Смех немного рассеял наши переживания. Я устроился удобнее среди мягких подушек и вновь посмотрел на Священную гору. Я размышлял об алтаре старейшин, о котором упоминал Юториан, и о тех церемониях, которые совершали там воскресители, когда кого-то из них забирал к себе Черный искатель. Я представил себе огромный костер и дым от него, уносимый ветром на восток, как говорил Юториан.

— Почему на восток? — пробормотал я в задумчивости.

— Что на восток? — спросил Янош.

— Ничего, — сказал я, смущенный таким бесцеремонным возвращением к реальности. — Так, небольшие глупости, проистекающие от праздности ума.

Янош задумался о чем-то своем. Он махнул в сторону реки, которая по приказу магов текла безмятежно и величественно.

— Вакаанцы думают, что они прямо такие всех превосходящие люди, — сказал он, — и демонстрируют нам эти чудеса, как эта речка, чтобы доказать свое превосходство.

— Но она действительно потрясает меня, — сказал я. Янош фыркнул:

— Только масштаб и потрясает. А принцип столь же прост, как обыкновенное мыло. Наши воскресители тоже могут успокаивать небольшие участки водной поверхности вокруг кораблей, когда есть соответствующие условия. Точно так же мы пользуемся мешками с ветром, купленными на рынке, чтобы надувать паруса. Пусть это небольшой ветер, но ведь нет принципиальной разницы между нашим магическим укрощением ветра и их изменением погоды по желанию.

— И ты так смог бы? — спросил я. Янош пожал плечами:

— Да при соответствующей практике я вообще бы превзошел их. Но одно я пока не могу понять, откуда они берут необходимую для этого энергию. Даже если бы тысяча воскресителей собрались и сконцентрировались на одной цели, то и тогда они получили бы только одну десятую необходимой энергии.

— Но наши воскресители послабее их, — сказал я.

— Ерунда, — ответил Янош. — О, я согласен, у них больше знаний, а Равелин обладает еще и собственной естественной мощной энергией. Но у меня ее не меньше, а я способен на гораздо большее. — Я понимал, что сейчас он не хвастает. — Но даже если бы все воскресители были бы столь же могущественны, как Равелин, все равно полученной энергии недостаточно. Следовательно, они должны ее откуда-то брать. Ну а когда я узнаю откуда, то и сам смогу брать оттуда же.

— Но мы видели нечто большее, чем только река и погода, — сказал я. — Куда ни глянь, повсюду примеры удивительного волшебства.

— Игрушки и забавы для таверны, — фыркнул Янош. — Повторяю, все дело только в масштабах. Для всех заклинаний, результаты которых мы видели, уже давно известны правила. Если бы — опять это проклятое слово — мне позволили взглянуть в манускрипты их древних магов, я бы тоже выделывал такие фокусы.

— И тебя здесь вообще ничто не впечатляет? — спросил я.

— Наоборот, я чуть ли не в отчаянии. Я видел так много, что чуть ли не болен, стремясь к их познаниям. Например, знаешь ли ты, что они могут производить золото из чего угодно?