Королевский дракон - Эллиот Кейт (бесплатные серии книг .TXT) 📗
— Это гуивр, — бесстрастно пояснила Джудит.
— Я слышала об этих тварях, но никогда не надеялась увидеть хоть одного…
Единственный глаз чудовища неподвижно смотрел в небо. Крылья отливали металлом, наполовину закрыв человеческое тело, вернее то, что осталось от него. Кто-то уже успел снять с него сапоги. Маленькие белые существа, похожие на личинки, копошились в трупе гуивра. Она с отвращением отвернулась.
— Что же произошло?
— Как видите, сестра, чудовище мертво.
На кафтане и лице маркграфини виднелась кровь, кольчуга в нескольких местах порвалась. Помятый шлем она держала в руках.
— Владычица наша! Я стара для такого. Никаких больше детей и никаких сражений! Это мужчина может сражаться, даже если его волосы покрылись серебром. А у меня болит каждая косточка. Пусть этим занимаются мужья дочерей!
На холме, где держали оборону «львы», молодая «орлица» рыдала над телом одного из убитых. Росвита не знала, что ответить Джудит. Ей не раз приходилось видеть мертвых, но не такое множество, как здесь…
— Битва была трудной, — наконец промолвила она,
— Которая из них? Та, что произошла там, или та, которая развернулась незадолго до вашего приезда?
— О чем вы, госпожа?
— О споре Генриха с герцогиней Лютгардой.
Росвита плохо знала Люттарду, та редко появлялась при дворе. Но слышала, что герцогиня унаследовала твердый характер от прапрабабки, королевы Конрадины, женщины, славившейся любовью к спорам не меньше, чем любвеобильностью.
— Из-за чего?
Разглядывая свои ладони, Джудит увидела под ногтем сгусток крови и подозвала служанку. Пока та мыла ей руки, маркграфиня рассказывала:
— Лютгарда была рядом с Вилламом, когда шел бой с личной охраной Сабелы. Они храбро сражались…
— Лютгарда и Виллам?
Джудит иронично улыбнулась:
— Они тоже. Но я говорила про телохранителей герцогини. Многие погибли, погиб и герцог Родульф.
— Герцог Родульф? Это печально.
— Как и всю свою жизнь, он сражался за Варре. Именно за Варре, а не за Сабелу. Увы, он никак не мог смириться с королем-вендийцем…
— Возможно, его наследники будут разумнее.
— Возможно, — с сомнением в голосе отозвалась Джудит.
— Виллам ранен? — продолжила Росвита. Ей начинало казаться, что Джудит играет с ней, не желая говорить откровенно.
— Увы, да.
Если маркграфиня и была расстроена, то вида не выказывала. Росвита никогда не любила Джудит. Та всю жизнь была верна сначала Арнульфу, а потом и Генриху. Но короли никогда не решались ею помыкать, ибо маркграфиня отличалась независимой и могущественной волей.
— А поскольку Виллама ранили, Лютгарда забрала Сабелу к себе.
Это многое объясняло.
— Короля, полагаю, это не обрадовало?
— Не обрадовало — об этом и спорили. Генрих потребовал, чтобы Лютгарда отдала пленницу ему. А та сказала, что не сделает этого, пока он не успокоится и вновь не сможет мыслить здраво.
— Так говорить, конечно, не следовало, — проговорила Росвита. — Надо было подыскать слова повежливее.
— Вежливость существует для придворных и советников, а не для королей. Тем более что Лютгарда никогда не отличалась тонкостью. А знаете ли вы, что погиб сын Бурхарда?
— Сын Бурхарда? — Джудит переменила тему быстрее, чем Росвита поняла, какое отношение ко всему этому имеет герцог Аварии. Сообразив, что Лютгарда была замужем за одним из его сыновей, погибшим несколько лет назад.
Джудит делано вздохнула, осматривая ногти. Служанка вытирала ее руки чистой льняной тряпицей. Когда та закончила, маркграфиня жестом приказала удалиться.
— Поражения Сабелы дорого стоили этому роду. Я говорю о старшем сыне Бурхарда — священнике. — И она поведала Росвите историю о гуивре, священнике и юноше, которого сопровождали собаки графа Лавастина.
— Подождите, госпожа маркграфиня. Слишком все запутанно. Я не знаю даже, какую роль сыграл Лавастин в сражении. Последнее, что слышно было о нем, он отказался явиться ко двору короля. Год назад, кажется…
— Он участвовал в мятеже на стороне Сабелы. — Джудит, на секунду умолкнув, провела рукой по седеющим волосам. — Но странно, его солдаты отступили, когда битва была в самом разгаре.
— После того, как гуивр был убит и он понял, что ветер переменился?
— Нет. До этого. Когда казалось, что для Генриха все потеряно, а Сабела побеждает. Никто не может объяснить, в чем дело, ибо Лавастин и его люди бесследно исчезли.
— И что теперь будет?
— Мы в тупике, достойная сестра. Лютгарда отказывается выдать принцессу, а Генрих гневается.
— А вы не пытались вмешаться, госпожа?
— Я? — улыбаясь, переспросила Джудит.
За эту улыбку Росвита и не любила маркграфиню. Правительница Ольсатии и Австры не раз доказывала свою верность саонийскому дому. Но Росвита не верила в глубокие чувства с ее стороны. Жизнь Приграничья трудна и полна опасностей. Маркграфство постоянно нуждалось в военной поддержке короля и всегда получало ее.
Как и многие высокородные дворянки, первого своего ребенка Джудит родила еще до брака, от любовника, каковым мог стать каждый понравившийся ей юноша. Первый брак ее состоялся по воле родных, которых заботили не желания невесты, а взаимная выгода двух знатных родов. Тогда же бесследно исчез отец бастарда, но ребенок жил и рос.
Джудит любила своего сына и всячески баловала. Это не шло на пользу его характеру, но все, кто долго был при дворе, говорили, что внешностью и повадками тот напоминал отца. Высокомерный юноша был отличным учеником, чуть ли не лучшим из тех, кого доводилось видеть Росвите. Но она не слишком расстраивалась, когда он покинул королевскую школу. Совсем непохожий на Бертольда, он обладал общей с ним чертой, которую Росвита никому не поставила бы в вину: жаждой знаний.
Теперь Хью был человеком церкви и не интересовался ничем, кроме дел церковных и своего нового сана, аббатства в Фирсбарге. И, вне всякого сомнения, мать рассчитывала сделать его пресвитером при госпоже-иерархе в Дарре. Несмотря на свой беспокойный характер, юноша не доставит Росвите хлопот своим присутствием при дворе короля Генриха. И слава на том Владычице!
— Я послала своего лекаря к Вилламу. — Передергивая плечами, Джудит поправляла кольчугу. — Но вмешиваться не пыталась. Пусть этим занимаются советники его величества.
Росвита про себя смиренно улыбнулась. Каждый раз Господь напоминал об одном и том же: не спешить с суждением о людях… Она кивнула маркграфине и, извинившись, направилась к королевскому шатру. Пришло время брать быка за рога.
Генрих не мог совладать с яростью:
— Что ты скажешь мне, Росвита? Может, ты привела Сабелу? О Владычица! Эта дурнушка-дочь опозорила меня прилюдно, не зная того. За что Господь карает такими детьми?
— Ваше величество, — заговорила Росвита, стараясь оставаться спокойной. Генрих покраснел, и, казалось, он вот-вот взорвется. — Хоть я и из благородной семьи, но приказывать герцогине Лютгарде не могу.
Она взяла Генриха за запястье, и тот вздрогнул. Этикет не позволял дотрагиваться до короля без разрешения, но это хоть как-то могло его утихомирить.
— Вы гневаетесь, ваше величество, — прибавила диакониса, пока он собирался с мыслями.
— Да. Лютгарда отказывается выдать мне человека, чья измена может стоить жизни моему единственному ребенку…
— Ваше величество, — возвысила Росвита голос. Это было резко и грубо, но она понимала, что король способен сейчас наговорить то, о чем потом будет сожалеть. В том числе и о Сангланте. — Пойдемте, взглянем на Виллама.
Неужто никто из придворных не догадался успокоить королевский гнев, напомнив об умирающем сподвижнике? Видимо, полная растерянность царила в лагере. Росвита указала на вход в шатер, приглашая Генриха войти, и тот нахмурился. Но, немного поколебавшись, все же вошел, предоставив ей следовать за ним. Хатуи кивнула Росвите. Одобряя ее? Вряд ли. Простолюдин, пусть даже настолько гордый, как эта «орлица», не решился бы и думать об одобрении или неодобрении дел людей знатных.
