Последний свет Солнца - Кей Гай Гэвриел (книга регистрации txt) 📗
Но он получил свою долю наград. Джад — или Ингавин и Тюнир, кто бы его ни ждал, — проявлял к нему доброту. Он мог это утверждать. Ты сам прядешь нить своей судьбы и сам совершаешь ошибки.
Если хочешь победить такого человека, как этот… Тут Торкел улыбнулся и начал. Пора.
Эрлинг, стоящий перед ним, запомнит эту улыбку. Торкел снова сделал ложный выпад, как и раньше, чтобы противник открылся. И быстро нанес следующий удар сверху вниз, который Бранд парировал с сокрушительной силой.
Потом сделал вид, что колеблется, словно он устал или неуверен, все еще выставив вперед правую ногу, и открылся.
(— Берегись! — резко произнес ап Хиул, стоящий выше по склону.)
(Берн, стоящий ниже, затаил дыхание.)
Бранд Леофсон поддался на обман, снова выдал свое намерение нанести удар слева поворотом головы. А когда он себя выдал…
Клинок Торкела высоко взлетел, чтобы нанести удар.
Слишком рано.
Раньше, чем Леофсон успел полностью перенести свой вес. Ужасная ошибка. Правый бок и грудь оказались открытыми для человека, сохранившего равновесие. Противнику хватило времени, чтобы изменить направление удара и перейти от рубящего удара слева к короткому выпаду вперед тяжелым мечом. Выпад был достаточно сильный, чтобы пронзить кожу, плоть и бьющееся, подставленное ему сердце.
Глядя на это, Берн упал на колени, в ушах у него стоял рев. Звук, похожий на шум прибоя о камни, так далеко от моря.
Леофсон выдернул меч с трудом. Он вонзился глубоко. На его лице появилось странное выражение, словно он не совсем понимал, что произошло. Торкел Эйнарсон все еще стоял на ногах и улыбался ему.
— Следи за своим ударом слева, — сказал ему рыжеволосый человек, очень тихо, чтобы больше никто на свете этого не услышал. — Ты себя выдаешь, каждый раз.
Бранд опустил окровавленный меч, нахмурил брови. Нельзя же… такие вещи не говорят!
Торкел еще мгновение покачивался, словно его поддерживал свет, в лучах солнца. Потом повернул голову. Не в сторону ап Хиула, за которого он вышел на этот поединок, и не в сторону юных принцев, с которыми он прошел через лес вне времени, но к эрлингам на склоне под ними, которых привели сюда на неизбежную гибель.
Или, вернее, к одному из них.
У него еще остались силы, перед тем как он рухнул, словно срубленное дерево, произнести не очень понятно единственное слово.
— Кампьерес, — кажется, сказал он, хотя это могло быть и другое слово. Потом он упал в зеленую траву, лицом к далекому небу и к тому богу или богам, которые, может быть, смотрели на него, а может, и нет.
Достаточно долгая жизнь. В ней были дары. Полученные и врученные. Все ошибки — его собственные. Ингавину это известно.
Глава 16
Кендра все время держала глаза закрытыми. Свет, льющийся в комнату, все еще казался слишком ярким, и боль в голове нарастала, а когда она оглядывалась, чувство потери ориентации — пребывания сразу в двух местах — только усиливалось. Когда глаза закрыты, внутреннему зрению, видению, что бы это ни было, не приходится ни с чем бороться.
Разве что с самой собой и со всем, что, как ей казалось, она знает о мире. Но теперь она заставила себя открыть глаза. С ней ее отец и Сейнион, больше никого Гарет принес лечебные травы и снова ушел. Она слышала, как отец дал ему другое поручение.
Они просто отослали его прочь отсюда, чтобы не взваливать на него свое бремя знания, что младшую дочь короля Элдреда посещают видения, из-за которых ее можно обвинить в связи с полумиром. С тем миром, которого, как утверждают священники, либо вообще не существует, либо он является запретным для всех идущих дорогами святого Джада и исполняющих его обряды.
Легко сказать, но что делать, когда ты видишь то, что видишь? Кендра проговорила с трудом, тонким голоском:
— Кто-то умер. Я думаю… думаю, все кончено.
— Ательберт? — Это спросил отец, не мог сдержаться.
— Я так не думаю. Он чувствует сейчас печаль, но не… не страх или боль.
— Кто, Алун? Аб Оуин? — Это спросил Сейнион. Ей пришлось снова закрыть глаза. Это было действительно трудно — видеть и… видеть.
— Да. Думаю… я не думаю, что сражался один из них.
— Значит, поединок, — произнес ее отец, самый проницательный человек на свете. Всю ее жизнь. Подарок для нее и Джудит, иногда бремя для сыновей. Она не могла с уверенностью утверждать, что он прав, но он почти всегда был прав.
— Если сражались два человека, кто-то проиграл. Там… у Алуна сейчас тяжело на сердце.
— Милостивый Джад. Значит, это Брин, — произнес Сейнион. Она услышала, как он тяжело опустился на один из табуретов. Заставила себя посмотреть на него, щурясь от боли.
— Я так не думаю, — возразила она. — Это горе не такое… острое?
Они смотрели на нее Больше всего пугало то, в каком-то смысле, что эти два человека верили всем невероятным вещам, о которых она им рассказывала.
Потом ей пришлось опять закрыть глаза, так как в ней снова появились образы, толпились, проталкивались сквозь нее к другому человеку, находящемуся так далеко. Как и раньше, но теперь сильнее: зеленое, зеленое, зеленое и нечто, сияющее в темноте.
— Необходимо, чтобы это прекратилось, — прошептала Кендра, но знала, что это не прекратится. Еще не пора.
Брин первым начал спускаться вниз с холма, но не первый добрался до тех двоих, один из которых стоял с покрасневшим мечом, а второй лежал на траве. Бранд Леофсон, все еще захваченный странностью происходящего, еще не осознав, что случилось, увидел — еще одна загадка, — как к ним подошел его молодой спутник и опустился на колени рядом с убитым.
Бранд услышал сверху шум, увидел спускающегося ап Хиула.
— Ты выполнишь условия поединка? — спросил он. И услышал ответ Брина ап Хиула, горький и откровенный:
— Он позволил тебе победить.
— Неправда! — возразил Бранд, но не с такой убежденностью, как ему бы хотелось.
Юноша, Берн, поднял глаза.
— Почему ты так говоришь? — спросил он, обращаясь к сингаэлю, а не к собственному командиру, герою, который спас их всех.
Брин изрыгал проклятия, поток непристойностей, глядя вниз на мертвого человека.
— Нас предали, — сказал он по-англсински. — Он взял на себя поединок, намереваясь проиграть.
— Неправда! — повторил Леофсон. Голос Брина был достаточно громким, его слышали остальные.
— Не валяй дурака! Ты это знаешь, — отрезал сингаэль. Теперь к ним подходили люди, и сверху, и снизу. — Ты каждый раз выдаешь свое намерение ударить слева, он тебя на этом подловил.
Берн все еще почему-то стоял на коленях рядом с убитым.
— Я это видел, — сказал он, снова глядя снизу на ап Хиула.
Бранд с трудом сглотнул. “Следи за ударом слева. Ты себя выдаешь…” Какой глупец может?..
Он уставился на юношу рядом с погибшим. Вечерний свет падал на них обоих.
— Почему ты здесь? — спросил он. Но он вовсе не был глупцом и знал ответ еще до того, как услышал его.
— Мой отец, — сказал Берн.
Больше ничего, но многое стало понятным. Брин ап Хиул посмотрел сверху на них обоих, живого и мертвого, и снова принялся ругаться с пугающей яростью.
Бранд Одноглазый, слыша его и помня о своем долге, снова спросил, громко:
— Ты выполнишь условия поединка?
В душе он был потрясен. “Какой глупец может так поступить?” Теперь он знал. Брин игнорировал его, что было оскорбительно. Его ярость угасала. Он смотрел на Берна.
— Ты понимаешь, что он все это подстроил? — Он продолжал говорить на языке англсинов, знакомом им всем.
Берн кивнул.
— Кажется, понимаю.
— Это правда, — раздался новый голос. — Я думаю, он пересек вместе с нами лес бога, чтобы это сделать. Или сделать это возможным.
Берн поднял глаза. Сын Элдреда, принц англсинов. Рядом с ним стоял парень ниже ростом, сингаэль.
— Он чуть было не рассказал нам, — продолжал принц Ательберт. — Я сказал, что отправился в лес из-за моего отца, а Алун отправился туда из-за брата, а Торкел сказал, что и у него похожая причина и что он объяснит нам потом. Но так и не объяснил.
